Свежий ветер

Мы продолжали биться головой о стену безумия снова и снова, почему-то каждый раз ожидая иного исхода.

Я понятия не имела, почему не в силах была просто принять вещи такими, какие они есть, и жить дальше. Возможно, из-за того, что Кайден продолжал говорить мне подобные слова, напоминая о том времени, когда он знал меня лучше всех, когда я верила, что он на самом деле заботится обо мне. Сейчас я смотрела на него и видела в его глазах лишь огорчение от того, что посчитала его способным причинить мне боль.

– Так почему же тогда ты решил, что я смогла бы сделать это? – тихо спросила я, внимательно глядя на него в ожидании ответа.

– Я… - он запнулся, очевидно, едва не сказав «Я так не думал», что являлось бы ложью. Судя по всему, правда ему тоже не нравилась, так что он просто раздраженно заговорил: - Я не знаю. На самом деле не знаю. В тот момент мне просто казалось, что я выполняю свою работу, понимаешь? Ты была с «Цербером», и я не мог избавиться от мысли, что они могли внедрить тебе какой-то чип, превратить тебя в спящего агента. – Кайден невесело усмехнулся, словно поражаясь тому, что мог верить в подобное. Если бы он только знал, насколько близок к правде был. Если бы он только знал, как порой по ночам я выдирала свои волосы, будучи уверенной в существовании жучка в голове. – Но теперь, оглядываясь назад, я вижу, что ты снова и снова доказывала свою лояльность. И я на самом деле имел в виду то, что сказал вчера: я никогда больше не усомнюсь в тебе, я обещаю, но… сейчас я могу лишь извиниться за то, как вел себя. Не только вчера, но и прежде. У меня были на то причины, и все же… Я знаю, что они недостаточно весомы. Понятия не имею, почему у меня ушло так много времени, чтобы осознать это.

– Потому что прежде всего ты офицер Альянса, - сострила я, не в силах сдержаться и не швырнуть ему его же слова, сказанные несколько месяцев назад. Я снова отвернулась к окну, наблюдая за проносящимися за бортом «Нормандии» звездами. В этом заключалась вторая проблема. Мы конфликтовали не только из-за чувств и эмоций, но и потому что оба являлись профессионалами: он – майор Альянса, я – легендарный боец N7, и оба – Спектры Совета. Мы сумели так высоко взобраться только потому, что всегда ставили работу и ответственность превыше всего. Когда наши курсы совпадали, все было хорошо, но когда они пересекались, как тогда, на Горизонте, последствия оказывались болезненными. Сумев сохранить лицо спокойным и не глядя на Кайдена, я пожала плечами. – И так оно и должно быть, верно?

Даже тогда я понимала, что это правда, но легче от этого не становилось.

Я вовсе не против замарать руки, но ненавижу, что из-за этого ты отдаляешься от меня. Тогда я осознала, что ты всегда был слишком хорош для меня. Не стоило ожидать от судьбы иного: ничто хорошее не длится долго.

Ты был слишком хорошим, слишком добрым. Ты не заслуживал того, чтобы разделить мою судьбу и судьбу «Нормандии-СР2», но… мне хотелось, чтобы ты хотел этого.

Я всегда думала – тайно, глупо – что для тебя я важнее, чем Альянс.

Наверное, я ошибалась.

– Почему ты выстрелила в Удину? – неожиданно спросил Кайден, и я до сих пор чувствовала на себе его взгляд, даже несмотря на то, что сама не сводила глаз с окна. – Я тоже мог сделать это, собирался сделать это. Так почему ты?

«Слишком поздно», - осознала я вдруг. Я выдала себя, может быть, своими словами, тоном, выражением боли, что безуспешно пыталась скрыть. Возможно, он раз за разом прокручивал в памяти этот момент – и я знала, что так оно и было – когда он напряг палец на спусковом крючке и замер в предвкушении, но я оказалась быстрее. Стремление защитить его поднялось во мне волной, и я выстрелила сама. Понятия не имею, почему посчитала, что Кайден не станет задаваться вопросами и не поймет все рано или поздно. Может быть, я думала, что если проигнорирую случившееся, то он сделает то же, и мне не придется объяснять.

– Я не планировала убивать его, - обыденным голосом произнесла я, до сих пор не глядя на Кайдена. – Он сдвинулся в последнее мгновение, и пуля прошла через его сердце вместо плеча.

– Ты не ответила на мой вопрос, - заметил Кайден. Мне казалось, что его глаза прожигают меня насквозь.

– Потому что я ненавидела его? – предложила я вариант, даже не стараясь придать ему убедительности. Подняв наконец на него взгляд, я поняла, что мне не удастся увильнуть от ответа. Резко вздохнув, я призналась: - Потому что ты был Спектром всего десять минут, и мне не хотелось, чтобы первой записью в твоем личном деле стало убийство собственного Советника. Вроде как неприятный прецедент, не находишь?

При этих словах Кайден раздраженно выдохнул, словно его наихудшие предположения подтвердились. Конечно же, он знал, что на самом деле стояло за моими действиями – ведь даже будучи порой тугодумом, он знал меня лучше всех.

– Я же и так имею репутацию хладнокровного убийцы, - продолжала я серьезно. – Я была не против того, чтобы Удина пополнил список. Твои руки чисты. Вот почему я выстрелила.

Я надеялась, что Кайден не сумел догадаться обо всем. Надеялась, что он объяснил мой поступок профессиональной вежливостью, а не тем фактом, что я убила столько гражданских, что еще одна смерть ничего не меняла. Я ненавидела Удину, Кайден – нет. Его не за что было винить, и мне хотелось, чтобы так оно и осталось. Если бы он нажал на спусковой крючок, то переживал бы куда сильнее, чем сейчас. Он стал бы сомневаться, что поступил правильно, до тех пор, пока не замучил бы себя угрызениями совести. Он бы спрашивал себя, действовал ли честно, отстаивал ли интересы Альянса или же просто слепо последовал моим приказам. Я хотела защитить его от этого.

И я знала, что убью Удину. Я не промахнулась.

Учитывая тот факт, что именно я выпустила роковую пулю, все это можно было представить, как мою ошибку, а не его неудачную попытку защитить Совет. Таким образом, Кайден остался невиновным и, как правильно заметила Диана, стал настоящим героем, предотвратившим попытку переворота. От меня же никто другого и не ждал: коммандера Шепард посылают на задание только тогда, когда положительный исход жизненно необходим. При этом никого не волнуют мои моральные принципы. Черт, большинство считает, что у меня их вообще нет. Кайден же иной, он лучше меня. Практически идеал, решила я, наблюдая, как он нервно трет затылок, отчего скульптурно вылепленные мышцы на его руках проступили четче. Идеальный солдат Альянса. Он искренне верил в каждое сказанное им слово: о чести и честности перед собой и другими. Вот почему он был лучше меня, всегда будет. Я так много ошибалась в жизни, и еще одна смерть ничего не изменит для меня, но станет неподъемной ношей для него. В те доли секунды, что я целилась в Удину, мною двигало лишь желание защитить Кайдена от его же собственной совести.

Он нахмурился, словно в тревожном ожидании, и сердце болезненно сжалось у меня в груди. Глядя на его профиль, я думала о том, что с момента моего возвращения к жизни не проводила рядом с ним больше времени, чем сейчас. Я едва справлялась с желанием прикоснуться к нему, и эта борьба с самой собой начинала выматывать меня.

– Мы не можем продолжать это, - сказал Кайден тихо, опустив руку и повернувшись ко мне. – В чем бы ни заключалась проблема, мы должны преодолеть ее, иначе нам никогда не работать вместе.

– О какой проблеме ты говоришь? – нарочито небрежно переспросила я, тогда как на самом деле горло перехватило.

– Об этой.
– Движением руки Кайден указал на разделяющее нас пространство. – Той самой, что не позволяет нам просто поговорить и не поссориться в процессе. Черт, Джена, ты не можешь даже признаться в том, что сделала что-то хорошее, не смерив при этом меня раздраженным взглядом. Ты до сих пор сердишься.

Решив показать ему, что думаю о его словах, я попыталась нахмуриться, но обнаружила, что мое лицо уже носит это выражение. Я понятия не имела, почему все время злюсь на него. Может быть, потому что это было лучше, чем сидеть на полу, уткнувшись лицом в колени и рыдать из-за Жнецов, «Цербера», всех этих проблем, что мне полагалось решить. Я постаралась расслабиться, велела себе перестать вести себя, как ребенок, и посмотрела на мерцающие звезды.

– Я не хочу, чтобы все так оставалось, - продолжил Кайден печально. – Не с тобой. Нам нужно разобраться.

– И с чего ты предлагаешь начать? – спросила я, не глядя на него. Где-то внутри меня начинала подниматься паника, потому что я понимала, что пришло время для того разговора, в котором мы отчаянно нуждались, но я не была к нему готова, я никогда не буду готова смирить гордость и признаться в истинных мотивах своего поведения. С ужасом я ожидала, что сейчас он разобьет мои последние надежды на то, что мы сможем вернуться к тем отношениям, что у нас когда-то были. Я и сама не понимала, почему продолжала надеяться.