Свежий ветер

Это было тяжело. В прошлом я неоднократно проходила реабилитацию после физических травм, но, учитывая наличие всего двух физиотерапевтов в этой больнице, на этот раз мне пришлось практически все делать самостоятельно.

Вообще, это место было каким-то странным. Оснащение оставляло желать лучшего, целые отделы центра после реорганизации напоминали постапокалиптические полевые медпункты, и, что еще более необычно, несмотря на все это, комплекс был невероятно красивым.

Я сидела на скамье снаружи здания и молча смотрела на море. Оно было таким спокойным, и теплым, и ярким в лучах заходящего солнца, окрашивающих волны в самые невообразимые цвета. Казалось невероятным, что всего несколько недель назад планета буквально стояла на грани уничтожения жестоким врагом, что где-то до сих пор полыхали пожары. Я все еще не могла в это поверить, хоть у меня и было двое суток на то, чтобы привыкнуть к этой новой реальности.

По крайней мере, связь наладили – эта задача стала первоочередной после уничтожения Жнецов. Командованию необходимо было оценить ущерб и оповестить галактическое сообщество о том, что мир снова стал безопасным. Однако это было сложно. Мне сказали, что залп Горна не просто уничтожил Жнецов – он стер все последствия их пребывания в нашей галактике. Не считая многочисленных жертв, лежащих в руинах планет и самих неактивных Жнецов (которых утилизировали очень просто – отправляли на ближайшую звезду), создавалось впечатление, что никакого вторжения и не было – словно их код просто удалили из материи нашего пространства, переписав историю. Во всяком случае, именно так мне обрисовали положение дел на втором, более подробном дебрифинге чуть ранее этим днем. К тому моменту седативные препараты окончательно покинули мой организм, и я смогла нормально думать.

Вот почему разбился челнок – улучшения СУЗИ базировались на технологиях Жнецов, и залп Горна вывел их из строя, повредив заодно и системы управления аппарата. Сама СУЗИ основывалась на технологии Жнецов. Когда вспышка красного света достигла «Нормандии», корабль потерял управление и разбился на одной из близлежащих планет. Я слышала, что Джокер первым дохромал до безжизненного тела СУЗИ. Ее отключение произошло мгновенно, и никто не знал, «оживет» ли она когда-нибудь, или же импульс Горна стер ее до основания. Команду «Нормандии» нашли всего пару недель назад, а сам корабль оставили там, где он разбился – без основательного ремонта он был ни на что не годен.

Вторая «Нормандия», покинутая верным экипажем.

Джокер находился в другом реабилитационном центре, предположительно из-за сломанной ноги, но я подозревала, что ему просто необходимо было оказаться как можно дальше от всего и вся, чтобы спокойно оплакать свою потерю. Наверное, он чувствовал себя примерно так же, как и я.

Гетов постигла схожая судьба. После вспышки они вернулись к тому состоянию, в котором пребывали до внедрения кода Жнецов: примитивные машины, не более живые, чем тостер. Тали находилась со своим народом – кварианцы пытались решить, что же им делать с расой, когда-то бывшей их рабами, затем – врагами и совсем недавно – союзниками. Теперь, когда мир так изменился, им придется многое переосмыслить, и я просто была рада, что это больше не моя забота. Никто не просил меня снова взяться за дипломатию.

Я вдохнула соленый воздух, наслаждаясь плеском волн и теплым бризом, овевающим мою кожу.

Список погибших, которым меня снабдили, оказался слишком длинным и содержал чересчур много знакомых имен.

Грюнт был мертв – погиб в ореоле славы, как всегда и мечтал. Во всяком случае, так мне сказал Рекс. Джек получила серьезные травмы, пытаясь спасти одну из своих студенток, и лишь недавно покинула больницу после неоднократных угроз разнести ее в щепки. Половина ребят Молота пополнила списки погибших, в том числе и несколько членов экипажа «Нормандии». Слава Богу, мой отряд остался жив в полном составе. Гаррус был тяжело ранен во время одной из перестрелок, и сейчас находился на турианском корабле, временно базировавшемся на Земле, отдавая приказы из инвалидного кресла и идя на поправку. Лиара изо всех сил пыталась сформировать хоть что-то похожее на правительство азари и заставить его функционировать. Никто не мог сказать наверняка, что случилось с Явиком, хотя, судя по всему, он остался жив. Возможно, на закате своего крестового похода длиной в 50000 лет он чувствовал себя столь же одиноким, как я. Джеймс находился в этом же самом центре и уже практически пришел в себя. Он уже какое-то время поддерживал связь с командой «Нормандии», но я пока не видела ни одного из них. Я не была уверена, что хочу этого. Многие погибли, и их смерти казались мне бессмысленными: в итоге мы не завоевали новый мир, не выиграли ничего реального – лишь свою свободу – абстрактную, хрупкую идею, которую было сложно определить и еще сложнее защитить. В конце концов мы оказались там, где и были прежде, но теперь каждый оплакивал свои потери.

И я не исключение.

Сунув руку в карман больничного халата, я вытащила пару солдатских жетонов – их нашли на мне после крушения челнока: одни висели у меня на шее, а цепочка других была обмотана вокруг моего поврежденного предплечья, предупреждая дальнейшую кровопотерю. Мои жетоны и Кайдена. Он спас мне жизнь и не раз.

Я разговаривала с Хаккетом, и тот восполнил некоторые пробелы в моих знаниях. Он рассказал, как Аленко отказался считать меня погибшей, как проигнорировал все правила и протоколы и отправился на самоубийственную миссию, чтобы спасти меня. Адмирал признался, что и тогда понимал: это единственный возможный вариант, но приказать кому-то воплотить его в жизнь было равносильно велеть человеку прыгнуть со скалы. Невероятно, как Кайдену это удалось. Это чудо, что он нашел меня, дотащил до челнока, и что челнок долетел до Земли. Это чудо, что я до сих пор была жива. Наверное, отпущенные на нашу с ним долю чудеса закончились, и как бы я ни надеялась, как бы ни молилась, судьба не расщедрится на еще одно.

Яркий солнечный свет отражался от его имени, выгравированного на жетонах. Словно невидимые пальцы сдавили горло; губы обветрились и потрескались.

Я знала, где находился Кайден. Я знала номер палаты, в каком крыле она располагалась, но еще не ходила к нему. Вместо этого я сидела здесь, наедине со своими мыслями, пытаясь оправдать свое бездействие, несмотря на невероятную удачу, благодаря которой осталась в живых. Я не ощущала себя счастливой. Наоборот, мне казалось, что меня наказывают, заставляя пережить все возможные муки и лишая возможности обрести покой. Я чувствовала себя привидением, обреченным бродить по коридорам и прилегающим территориям центра безо всякого желания двигаться вперед, потому что знала: если увижу его, удостоверюсь в том, что он на пороге смерти, а я ничем не в состоянии помочь, то все это каким-то образом станет реальным. Я не знала, как справляться с реальностью. Его жетоны были достаточно реальными. Я сидела на этой скамейке, кажется, уже несколько часов, то доставая их и глядя на его имя, то убирая обратно в карман.

Проснувшись этим утром, я сказала себе, что навещу его. Я сказала, что пойду, справлюсь с этим так же, как справлялась со всем остальным, и тогда наконец смогу мыслить здраво. Но я так устала от простого перемещения по центру, что села на берегу океана отдохнуть и так и сидела до сих пор.

Моя более не существующая кисть болела. Казалось, что я крепко сжала кулак много дней назад и все еще не могла расслабить пальцы. Я не была уверена, хочу ли протез. Не была уверена, хочу ли снова взяться за оружие. Я ни в чем не была уверена.

Я все ждала, что очнусь, но этого так и не случилось, однако все происходящее казалось ненастоящим даже сейчас, несколько дней спустя. Я посмотрела на ту часть здания, в которой спал Кайден, и подумала, что, возможно, пришло время перестать прятаться от реальности.

Я взяла костыль, осторожно поднялась на ноги и захромала в направлении входной двери. Бег, когда одна из твоих ног сломана, был не самой удачной идеей, пусть я и убегала от сумасшедшей галлюцинации, сжимавшей мой разум будто тиски. Врачи объяснили произошедшее последствием травмы и введенными мне лекарствами. Сон наяву, кошмар. Я ударила медсестру и рассекла ей кожу на щеке, когда она попыталась меня успокоить. Если мне доведется ее увидеть еще раз, я извинюсь, однако не стану винить ее, если она предпочтет впредь держаться от меня подальше.

Разумеется, я не специально выбрала более длинный маршрут к нужной мне палате – просто он был проще, учитывая мою больную ногу, потому что шел в обход ступеней. Дело вовсе не в том, что я до ужаса боялась увидеть его, не в том, что мне хотелось спрятать образ медленно ускользающего от меня Кайдена в самый дальний уголок сознания, а не столкнуться с суровой действительностью лицом к лицу. Я достигла его двери и какое-то время стояла, не понимая, почему мне не хватало смелости открыть ее. Я оглядела пустой коридор и подумала, что в любой другой больнице меня уже давно остановили бы как безнадзорного пациента, способного нанести огромный ущерб, но здесь настолько не хватало персонала, что меня никто не беспокоил. Это также означало, что никто не навещал Кайдена, и это было несправедливо. Не после всего, что он сделал.

Он заслужил гораздо большее, чем мои страх и детскую ненависть к самой себе. Я сглотнула и открыла дверь, ступая внутрь.

Я считала, что, когда увижу его, что-то внутри меня поменяется, но в итоге лишь усилилась боль. Кайден лежал с закрытыми глазами, множество различных проводов и трубочек вонзались в его кожу, а вокруг рта и носа виднелся красный след от кислородной маски. Вены на его шее по-прежнему оставались темными. Мне сказали, что его биотический имплантат был удален, чтобы дать его телу возможность самостоятельно восстанавливаться, но, не имея необходимого оборудования, врачи не могли сказать, насколько вероятна подобная перспектива. Мне не нравилось, что Кайден мог очнуться и обнаружить свою неспособность управлять биотической энергией, но куда хуже была мысль о том, что он может вовсе не очнуться. В остальном же он выглядел практически нормальным – казалось, он просто спит, а не борется за свою жизнь.