Свежий ветер

Кайден все еще находился без сознания, ничего не изменилось. Я не получала никакой новой информации касательно его состояния, а только бесполезные советы подождать еще немного. Я перепробовала все: деньги, связи, но тщетно. Я не могла решить это с наскока. Коммандер Шепард спасовала перед этой проблемой.

Как итог, я осталась в реабилитационном центре, застряв между войной и миром, не будучи в состоянии жить ни в одной из этих двух реальностей. Ничто более не имело смысла, все казалось неважным – даже мое выздоровление. Я на собственном опыте узнала, что после напряжения войны, после того, как добилась того, чего не мог добиться никто прежде, впереди меня ожидала лишь пустота. Никакой награды от мироздания. Если же наградой являлась моя жизнь, то я не хотела ее – она причиняла слишком много боли.

Я бессознательно бродила по территории центра, периодически мысленно возвращаясь в мир живых, когда мне нужно было поговорить с Джеймсом или с представителями командования, поделиться своим мнением по какому-то вопросу. Остальное время я проводила наедине со своими терзаниями, или в кабинете физиопроцедур, или рядом с Кайденом. Я старалась навещать его каждый день, хотя поначалу это и причиняло боль. Однако теперь я не чувствовала боли – во всяком случае, той острой, удушающей, поразившей меня в первый раз. Теперь я ощущала лишь безысходность, будто события не могли развиваться иначе.

А может быть, боль не изменилась, а просто я привыкла к ней? Почему-то эта мысль навевала печаль и чувство опустошенности.

Я попросила медсестру постричь меня, потому что часть волос отсутствовала из-за ожогов, а те, что остались, были местами опалены и выглядели неопрятно. Она зашла ко мне после дежурства с парой медицинских ножниц и помогла мне в том, с чем не справлялись мои непослушные пальцы. Я смотрела, как пряди падают на пол, и каким-то образом это зрелище сумело проникнуть сквозь толстую завесу апатии и достичь моего сознания, даруя ощущение чистоты. Что ж, это прогресс.

Теперь мои волосы были короткие и мягкие, и из-за этого шрамы, покрывавшие мое лицо, выделялись отчетливее. Разглядывая себя в зеркало, я нашла на своем теле множество новых отметин. Забавно, но, судя по всему, в больнице, в которую меня доставили до того, как переправить сюда, не особо волновались за мой внешний вид. Я выглядела по-другому, что немудрено, но и это меня не волновало.

Когда я погружалась в вызванный лекарствами сон, то снова возвращалась в самую гущу битвы, озаряемую яркими вспышками агонии. Последние часы перед наступлением, ощущение губ Кайдена на моих, звук его голоса – все это представлялось картинками из прошлой жизни. Воспоминания о нем - таком любящем, скромном, но уверенном в своих силах, хорошем настолько, насколько никто более не был, постепенно вытеснялись видом его на больничной койке день за днем безо всяких изменений.

Все это не останавливало меня от визитов к нему. Я ничего не могла с собой поделать – мне казалось, что он единственный на всем белом свете знает, что я чувствовала. Даже сейчас, когда все внутри меня зачерствело и умерло, он бы понял, потому что он находился в чертовой коме и, вероятно, чувствовал то же самое. Я убеждала себя, что это хорошая идея – это помогало мне расставить все по местам, а кроме того, разве разговоры с находящимися в коме пациентами не шли им на пользу? Разве разговоры о полученных за время войны психологических травмах не шли на пользу мне? Встречи с Кайденом казались мне логичными, пусть даже только для того, чтобы я могла выговориться. К тому же, в этом заведении к понятию «часы посещения» относились со всей серьезностью.

Погруженная в свои мрачные мысли я и не заметила, что ноги снова несли меня знакомой дорогой. Я больше не нуждалась в костылях, но по-прежнему не в состоянии была двигаться быстро. Я ковыляла к палате Кайдена, осознанно напрягая каждую мышцу и стараясь равномерно нагружать тело. Открывая дверь, я ожидала, что найду все в том же состоянии, как и в прошлый раз – в этом месте ничего не менялось – но сидевшая у постели женщина подняла голову и встретилась со мной взглядом, заставляя меня застыть на месте.

Женщина приоткрыла рот, и я подумала, что она выглядит знакомой, хоть и была уверена, что никогда прежде не видела ее. Что-то в ее облике внушало мне чувство умиротворения. Ее густые темные волосы были собраны в хвост, а теплые карие глаза отражали ее чувства, и сейчас она была потрясена. Я наблюдала, как она осмотрела мою нелепую прическу, яркие шрамы и больничную одежду, прежде чем ее глаза вновь вернулись к моему лицу, и в ее взгляде я видела только любопытство. Несмотря на гладкую кожу ее лица, рука женщины, сжимавшая пальцы Кайдена, выдавала ее возраст.

– Да? – произнесла она как ни в чем ни бывало, будто я, пребывая слегка не в себе, случайно забрела не в свою палату. Что ж, я на самом деле чувствовала себя потерянной.

Мне хотелось спрятаться за официальным фасадом, спросить у нее, кто она такая, что делает здесь и откуда знает Кайдена, но ее выражение вдруг изменилось – она узнала меня.

– Погодите-ка, - сказала она быстро, подняв ладонь, словно намереваясь удержать меня от ответа. – Вы… вы коммандер Шепард, не так ли?

Гребаные видеоролики. Даже здесь, даже в обычной одежде я не могла остаться незамеченной. Я выпрямилась во весь рост, стараясь вернуть хоть толику властности своему растрепанному виду.

– Да, - ответила я, прочистив горло, и вдруг почувствовала смущение. – Это я.

– Мне сказали, что вы тоже находитесь здесь вместе с еще несколькими членами экипажа «Нормандии», но получить достоверную информацию было… сложно. Сейчас стало легче, так как большинство систем связи вновь функционируют. – У меня почему-то создалось впечатление, что эта женщина с радостью говорила бы часами, лишь бы удостовериться, что ее поймут правильно. – Я узнала о том, что Кайден снова служил на «Нормандии», всего неделю назад, когда спасатели нашли место крушения, а о его состоянии мне сообщили только сегодня утром после того, как я добралась сюда. Но, судя по всему, никто не знает ничего более. То есть… Я рада, что он жив, но это… Я не ожидала такого.

Она замолчала, и я наконец смогла задать интересующий меня вопрос:

– Простите, но кто вы?

– Ох! Прошу прощения, просто вы так известны… я так часто видела ваши фото, слышала про вас различные истории, так что очень легко забыть, что… - женщина оборвала себя на полуслове, смущенно улыбнулась и протянула мне руку. – Я Лорен Аленко, мать Кайдена.

Его мать. Она никак не выглядела старше пятидесяти, она была прекрасна, она была его матерью, и она была здесь. Я понятия не имела, что ответить на это. Внезапно я ощутила себя самозванцем, обманщицей, женщиной, чья слава была существенно преувеличена. Я смотрела на нее – ту, кто вырастила мужчину, значившего для меня буквально все, и не знала, что сказать. Что я вообще могла бы ей сказать? Мы не знакомы, никогда прежде не встречались – будет ли ей дело до того, что я люблю ее умирающего сына? Знала ли она о том, что наши отношения вышли далеко за рамки тех, что обычно существуют между командиром и подчиненным? Как много он рассказал ей? Мы редко обсуждали семьи, пока находились вместе: разговоры о его родителях, оставшихся на Земле, причиняли ему боль, а мне и нечего было особо сказать. Сейчас же у меня возникло ощущение, что я сижу на званом обеде, таращась на ряд вилок рядом с моей тарелкой, и не знаю, какую использовать. Что мне делать?

Я посмотрела на ее протянутую руку, подошла и пожала ее, ощущая, насколько грубой была ее кожа – несомненно, последствия той жизни, что она вела в течение последних нескольких месяцев.

– Рада с вами познакомиться, - осторожно сказала я, стараясь ничем не выдать своего замешательства. – Я… не знала, что вы появитесь.

К счастью, мне удалось вовремя прикусить язык и не добавить: я полагала, что вас нет в живых.

– Я узнала, что он здесь, всего несколько дней назад, - произнесла женщина поспешно; ее акцент был таким знакомым, но голос звучал мягче. – Я использовала коды, что Кайден мне передал до того, как Ванкувер подвергся нападению, чтобы узнать хоть что-то. Разумеется, коды сменили, но я все же смогла связаться с оператором и объяснить ей все. Кое-что она знала, но совсем немного, а потому соединила меня с кем-то еще и потом… - женщина нервно кашлянула, очевидно, стараясь взять себя в руки. – Когда я наконец получила нужную информацию, то собрала все имеющиеся деньги, чтобы оплатить поездку сюда, и вот… - Она обернулась посмотреть на своего сына, ее лицо вдруг стало усталым, и морщины проступили гораздо отчетливей, свидетельствуя о том, что она куда старше, чем я думала. – Мне сказали, что его состояние критическое, но, кажется, больше никто ничего не знает. Я уже не имею отношения к вооруженным силам, а потому мне не говорят, что произошло. Вы… вы знаете, что случилось?