Свежий ветер

– Слушай меня внимательно, Джейкоб, - начала я низким угрожающим голосом, надеясь таким образом скрыть то, что я до сих пор дрожала внутри, а тошнота так и не прошла. – Ты до сих пор жив лишь потому, что нужен мне, чтобы выбраться с этой станции. Конечно, я могла бы просто убить тебя и воспользоваться картой на твоем инструметроне, но я одета в белое, а кровь очень плохо отстирывается. Ты знаешь, куда идти?

Мужчина кивнул, очевидно, чувствуя себя крайне неуютно.

– Ангар расположен неподалеку отсюда. Миран…

– Отведи меня туда. Сейчас же.

Джейкоб неуверенно развернулся, бросив на меня обиженный взгляд, словно я обошлась с ним грубо и несправедливо. Интересно, чего он ожидал? В последнюю мою встречу с «Цербером» я едва не рассталась с жизнью. У меня не было никаких причин доверять им, а если хотя бы половина из того, что он говорил, являлась правдой, то я имела полное право страдать от дезориентации и паранойи. От мысли о том, что, находясь без сознания, я провела в лапах «Цербера» даже короткий отрезок времени, меня мутило. Что уж говорить о заявленных Джейкобом двух годах. Пожалуй, это нападение на станцию можно расценивать как удачу – по крайней мере теперь у меня было оружие, и я смогу выбраться отсюда на своих условиях.

Пока мы шли по коридорам станции, я ни на мгновение не сводила дуло пистолета с его спины. По правде говоря, Джейкоб Тейлор казался вполне честным человеком, однако я не собиралась доверять первому впечатлению, особенно, когда речь шла о гребаном церберовском оперативнике. В какой-то момент серьезным голосом он сказал, что работает на «Цербер», вероятно, полагая, что сообщает мне что-то важное. Я же ответила, что в следующий раз, когда он захочет сохранить что-то в тайне, ему следует позаботиться о том, чтобы эта информация не была размещена на каждой стене станции, не говоря уже о его форме. Он что, считал меня идиоткой? Джейкоб спросил, как я отношусь к этому факту, и я заметила, что он все еще жив и может толковать это обстоятельство так, как хочет.

Несмотря на тошноту, я ощущала сильное чувство голода, в голове стоял какой-то туман, но зато у меня был пистолет. Если придется, я смогу завладеть челноком в одиночку. И пусть пилот из меня никудышный, но я была готова рискнуть, лишь бы выбраться из этого места, где бы оно ни находилось. Я не верила ни единому их слову. Больше всего на свете мне хотелось закрыть глаза, а открыв их, оказаться на борту «Нормандии» в окружении знакомых лиц. Однако в последний раз, когда я видела свой корабль, я с трудом пробиралась по его останкам, таща на себе пилота, в то время как мир вокруг нас полыхал огнем. А теперь я была здесь.

Меня часто называли невозмутимой, и это почти соответствовало истине – я всегда прятала свой страх так, чтобы никто не мог увидеть его. И сейчас глубоко внутри я практически кричала от паники и смятения, продолжая, тем не менее, хладнокровно смотреть вперед и отдавая приказы церберовцу, которого только что встретила.

Когда же мы наконец добрались до ангара, и вдобавок к голосу таинственная Миранда обрела и лицо, я вдруг вспомнила, что уже видела ее прежде – странный сон, полный резкого, яркого, ослепляющего света и боли.

Отчасти я до сих пор не сомневалась, что мне лгут, и все происходящее – лишь тщательно спланированный эксперимент, призванный оценить пределы моих возможностей. Не может быть, чтобы я проспала два года. Пока я не знала, что думать обо всем этом, а потому попросту вообще запретила себе любые размышления на эту тему. Я была уверена лишь в том, что со станции можно выбраться только на одном летательном аппарате, а также что при необходимости я, пожалуй, сумею справиться с обоими церберовскими агентами даже в моем нынешнем состоянии. Судя по всему, Миранда пришла к таким же выводам, а потому сообщила мне, что только ей известен код доступа челнока и координаты единственной космической станции, до которой названный челнок в состоянии добраться.

И пусть ничего во взгляде женщины не давало повода усомниться в ее словах, она оставалась агентом «Цербера», а значит, наверняка была отлично обучена лгать. И все же надо отдать должное этой организации – они на многое пошли, чтобы я выжила; Миранда была частью этой системы. В худшем случае я окажусь в каком-то нежелательном месте, и мне придется с боем прокладывать себе путь на свободу… после того, как я завладею обувью и более новым и усовершенствованным оружием мисс Лоусон.

Не обращая внимания на тревожные предчувствия, крепко сжав рукоять пистолета, я поднялась на борт челнока.

************

«Я хочу получить назад свои гребаные жетоны!» - заявила я, глядя на предоставленную мне новенькую восхитительную броню, однако в ответ услышала, что, во-первых, они канули в лету вместе с моей прежней броней N7, а во-вторых, теперь в них не было особой нужды, потому что все знали, кто я.

Но ведь дело вовсе не в этом. Мои жетоны значили для меня куда больше – они являлись моей отличительной чертой, моей жизнью. У меня, как и у большинства оперативников, было нечто вроде ритуала, который я совершала перед каждой миссией, и как его часть, я снимала жетоны, позволяя цепочке скользнуть по лицу, и некоторое время вглядывалась в числа и буквы – подтверждение моей личности, вырезанное в холодном, твердом металле. Иногда, волнуясь перед серьезной миссией, я могла поцеловать их на счастье, прежде чем спрятать под боди. Это не позволяло мне забыть о том, кто я, каковы мои мотивы, почему то, что я делаю, так важно и почему это единственная роль, в которой мне удавалось себя представить.

Я видела свое имя: «Шепард, Джена», вспоминала, кто стоял за ним, и все мои тревоги и сомнения рассеивались. Еще только начиная службу в Альянсе, я решила, что должна всегда помнить о том, что это имя означало для меня и для других. Чтобы стать тем, кем я являлась сейчас, мне пришлось работать, как проклятой, пришлось пройти через тяжелые испытания, а потому оправданий для того, чтобы не демонстрировать самые лучшие результаты, не существовало.

Джена Харпер умерла давным-давно, и я похоронила ее в своей памяти под слоем пыли.

Джена Шепард тоже умерла, но, как оказалось, только на время. Мне не нужны были жетоны, чтобы помнить, что она – это я, и этот факт никогда не изменится.

Всего-навсего еще одна потеря, а я так многого лишилась за последние два года.

Мое состояние можно было сравнить лишь с наихудшим случаем сбоя биоритмов, и как бы я ни старалась, мне все равно не удавалось осознать все это упущенное мною время. Словно в оцепенении я просматривала галактические новости за этот срок, забравшись с ногами на свою постель на «Нормандии». Только это была не просто «Нормандия», а «Нормандия СР-2» - огромный корабль, окрашенный в цвета «Цербера», и с до неприличия большой капитанской каютой. Мне нравилось только название. И аквариум. И пилот.

Лишь встреча с Джокером, фигурально выражаясь, помогла хоть на время обрести почву под ногами.

Он объяснил мне, что происходит, и заверил в серьезности происходящего, а после рассказал все, что знал об остальных членах моей команды, которые не последовали за ним на службу к «Церберу», а разбрелись по галактике и продолжили жить своими жизнями, пока я спала.

Я уже расспрашивала Миранду о судьбе тех, с кем вместе проливала кровь на первой «Нормандии». Она сообщила, что некоторые из них ушли из Альянса, другие же просто исчезли. С чего бы им сидеть на месте? В конце концов, все считали меня мертвой. Я не понимала, почему она не сочла нужным известить хотя бы самых близких мне людей, что я жива. Миранда ответила, что проект был совершенно секретным, и мне отчаянно захотелось ударить ее.