Свирепая справедливость

– Ты пригрозила, что уйдешь? – удивленно спросил Питер. – Ради меня?

– О Питер, как ты не понимаешь... я полюбила тебя... я никогда прежде не любила. Я бы все для тебя сделала.

– Даже страшно, – сознался он.

Магда не ответила, немного подумала, словно наслаждаясь его словами, вздохнула, довольная, и продолжала:

– Я бросила все свои дела в Париже. Пьер доставил меня в Рим на «Лире»; оттуда я позвонила тебе, но не могла сказать, куда лечу. Потом я сменила личность и коммерческим рейсом прилетела в Тель-Авив. Выполнить намеченное в Израиле оказалось трудно, гораздо труднее, чем я предполагала. Лишь через пять дней мой руководитель согласился встретиться со мной. Это мой старый друг. Нет! Слово «друг» здесь не слишком подходит, но мы знаем друг друга очень давно. Он заместитель директора МОССАД. Вот как высоко там ценят мою работу. Дали мне такого высокопоставленного надсмотрщика... Но все же встречи пришлось ждать целых пять дней, и держался он холодно. Сказал, что они ничем не могут мне помочь. Что ничего не знают. – Магда усмехнулась. – Ты еще не видел, какова я, когда чего-нибудь действительно захочу, Питер. Ха! Это была схватка! Я знаю многое, что могло бы поссорить МОССАД с его влиятельными союзниками на Западе – с Францией, Великобританией, США. Я пригрозила, что созову пресс-конференцию в Нью-Йорке. Он оттаял, но напомнил, что безопасность государства превыше личных чувств, а я бросила что-то очень неделикатное и напомнила о некоторых незавершенных делах, которые так и останутся незавершенными. Он еще чуточку оттаял, но на все это ушли дни, много дней. Я сходила с ума. Вспомнила, каким выдали тело Аарона, и не могла спать по ночам, думая о ребенке. Ты, Питер, никогда не узнаешь, как я молилась Богу, в которого не слишком верю. Никогда не узнаешь, как хотела быть с тобой рядом, утешать тебя. Как отчаянно хотела хотя бы услышать твой голос, но не могла выдать себя звонком из Тель-Авива. Не могла ни позвонить, ни послать письмо... – Она помолчала. – ...Я надеялась, что ты не поверишь наговорам. Не поверишь, что мне было все равно, что я не готова помочь тебе. Я надеялась раздобыть для тебя сведения, которые помогли бы тебе найти дочь. Но мне и в голову не могло прийти, что ты поверишь, будто это я похитила твою дочь и пытала ее.

– Прости, – очень тихо сказал он.

– Нет, Питер, не нужно просить прощения. Мы оба стали игрушками в руках Калифа. Ты не виноват. – Магда накрыла его руку своей и улыбнулась. – Не ты один поверил в дурное. Наконец я заставила своего куратора из МОССАД дать мне кое-какую информацию. Вначале он категорически отрицал, что им вообще известно о Калифе, но я рискнула и солгала ему. Дескать, Аарон не скрыл от меня, что сообщил им о Калифе. И он сдался. «Да, – признался он. – Мы знаем о Калифе, но не знаем, кто он такой». Я продолжала требовать, продолжала ежедневно бить в одну точку, сводила его с ума и сама сходила с ума, пока он не пригрозил, что вышлет меня из страны. Но при каждой нашей встрече я узнавала от него еще кое-что. Наконец он признался: «Хорошо, мы знаем Калифа, но он очень опасен, очень могуществен – и станет еще сильнее, если на то будет Божья воля. Он станет одним из самых могущественных людей в мире, и он друг Израиля. Точнее, мы верим, что он друг Израиля». Я не отставала, и он сказал: «Рядом с Калифом, очень близко к нему, мы поместили своего агента и не можем подвергать его опасности. Это ценный агент, очень ценный и очень уязвимый. Нельзя допустить, чтобы Калиф проследил утечку информации и вычислил его. Нам нужно защищать своего человека». Я продолжала угрожать, и он назвал мне кодовое имя агента на случай, если мы вступим в контакт. Это кодовое имя – ЦВЕТОК КАКТУСА.

– И все? – разочарованно спросил Питер.

– Нет, мой куратор дал мне – как подачку и как предупреждение – еще одно имя, имя столь близкого к Калифу человека, что практически это одно и то же. И снова предупредил меня, что это для моей же защиты.

– Кто это? – спросил Питер.

– Ты, – негромко сказала она. – Страйд.

Питер сделал досадливый жест отрицания.

– Мое имя здесь ни при чем. Зачем мне похищать и калечить собственную дочь? А Цветок Кактуса? Это все равно, что сказать «кентуккийские жареные цыплята».

– Теперь моя очередь сказать «прости».

Питер справился собой. Он понял, что чересчур поспешно отметает эти обрывки сведений. Поднявшись, он возбужденно зашагал по палубе, хмурясь.

– Цветок Кактуса, – повторил он. – Ты раньше о нем слышала?

– Нет. – Магда покачала головой.

– А с тех пор?

– Тоже нет.

Он пытался вспомнить, найти какой-то отзвук. Ничего.

– Ну хорошо. – Он решил, что пока это неважно. – Просто запомним это. Перейдем к моему имени... Питер Страйд. Как ты это восприняла?

– Я испытала шок. Странно, но я тогда подумала не о тебе, подумала о том, что теперь не поймешь, кто похититель, кто жертва.

– Страйд? – спросил он. – Не понимаю.

– Мелисса-Джейн ведь тоже Страйд.

– Да, конечно. Значит, тебе не назвали имя «Питер Страйд»?

– Нет. Только Страйд.

– Понятно. – Питер замер на полушаге, задумчиво глядя туда, где океан встречается с горизонтом.

– Но позже мне назвали твое полное имя, – прервала она ход его мысли.

– Когда?

– После того, как стало известно об освобождении Мелиссы-Джейн. Я хотела немедленно вернуться в Париж, быть с тобой. Я могла бы улететь из аэропорта Бен-Гурион через шесть часов после получения известий. Сердце мое пело, Питер. Мелисса-Джейн была в безопасности, а я влюблена. В аэропорту, когда я проходила таможню, меня позвали в комнату досмотра. Там меня ждал мой куратор, прилетевший из Тель-Авива, чтобы перехватить меня прежде, чем я вернусь домой. Он был очень встревожен. Только что пришло срочное сообщение от Цветка Кактуса. Генерал Питер Страйд действует как Калиф и при первой же возможности убьет меня, сказал мне мой руководитель. Я рассмеялась, но он был очень серьезен. «Моя дорогая баронесса, – сказал он. – Цветок Кактуса – первоклассный агент. Вы должны серьезно отнестись к этому предупреждению». Он все время повторял это. – Магда пожала плечами. – Я по-прежнему не верила, Питер. Мне это казалось невозможным. Я любила тебя и знала, что ты любишь меня, – хотя, может быть, ты сам еще не понимал этого. Слова куратора показались мне бредом. Но в самолете у меня было время подумать. Мой куратор из МОССАД никогда еще не ошибался. Можешь себе представить, какая передо мной встала дилемма. Я очень хотела тебя увидеть и в то же время была в ужасе – нет, я не боялась, что ты убьешь меня. Это заботило меня меньше всего. Я боялась, что ты можешь оказаться Калифом. Вот что в действительности испугало меня. Понимаешь, прежде я никогда не любила. И думала, что не вынесу.

Она немного помолчала, вспоминая свою боль и смятение, потом покачала головой и густой водопад темных волос заструился по ее плечам.

– Добравшись до Парижа, я прежде всего убедилась, что вы с Мелиссой-Джейн в безопасности, в «Тисовом аббатстве». И тогда я начала собирать подтверждения данным Цветка Кактуса. И не могла оставаться с тобой наедине, пока не решу, насколько это безопасно. Каждый раз, как ты пытался связаться со мной, я вынуждена была отказывать и чувствовала, что понемногу умираю. – Магда взяла его за руку, разжала пальцы, наклонилась и поцеловала ладонь, потом прижала ее к своей щеке и продолжала: – Сотни раз я внушала себе, что это неправда, и уже готова была отправиться к тебе. Питер, мои силы были на исходе. Я решила встретиться тобой в Орли и так или иначе покончить с ужасной неопределенностью. Как ты помнишь, со мной были «серые волки». Я предупредила их, что возможны неприятности... я не приказывала им следить за тобой, – быстро объяснила она, как бы стараясь уничтожить всякое воспоминание о предательстве, – но если бы ты попытался добраться до меня, они бы... – Она замолчала и позволила ему убрать руку от ее щеки. – В тот миг, когда ты вошел в VIP-зал Орли, я поняла: все это правда. Я увидела вокруг тебя ореол смерти. Это был самый страшный и опустошительный миг в моей жизни. Ты казался совершенно другим человеком, ты не был Питером Страйдом, которого я знала. Твое лицо изменилось, на нем читались ненависть и гнев. Я поцеловала тебя на прощание, потому что знала: больше мы никогда не встретимся. – Воспоминания опечалили Магду, и словно темное облако прошло по ее лицу. – Я даже подумала, что ради собственной безопасности надо бы... – Она поперхнулась словами. – Понимаешь, ты стал частью Калифа, и было бы разумно пойти на такой шаг. Признаю, что подумала об этом, Питер. Ты был бы убит до того, как попытался убить меня... но это была только мысль, и дальше я не пошла. Напротив, я продолжала жить по-прежнему. Работа всегда давала мне забвение. Когда я занята работой, я обо всем забываю. Но на этот раз так не получилось. Я уже говорила, но повторю, потому что это многое объясняет. Я никогда раньше не была влюблена, Питер, и теперь не могла так просто отказаться от любви. Я измучилась, меня терзали сомнения – насчет предупреждения Цветка Кактуса и насчет того, что я так ясно увидела в Орли. Это не могло, просто не могло быть правдой. Я любила тебя, а ты любил меня и просто не мог меня убить. Я почти убедила себя в этом.

Она коротко рассмеялась, но смех ее прозвучал невесело, в нем слышалась горечь разочарования.

– Я прилетела сюда, – Магда указала на море и острова, – чтобы быть подальше от искушения прийти к тебе. В убежище, где я могла бы оправиться от ран и покончить с тобой. Но ничего не вышло, Питер. Стало только хуже. Появилось больше времени для размышлений, я мучила себя рассуждениями и нелепыми теориями. Был только один выход. Наконец я признала это. Я приведу тебя сюда и дам тебе шанс убить меня. – Она снова рассмеялась, на этот раз в смехе звучала прежняя хрипловатая теплота. – Ничего более безумного я в жизни не делала. Но слава богу, что я решилась.

– Мы подошли к самому краю, – согласился Питер.

– Питер, почему ты не спросил меня прямо, Калиф ли я? – хотела она знать.

– По той же причине, по какой ты не спросила, готовлюсь ли я убить тебя.

– Да, – согласилась она. – Мы оба попали в паутину, сплетенную Калифом. У меня только еще один вопрос, Питер, cheri. Если я Калиф, неужели ты подумал, что я настолько глупа, чтобы дать свой телефонный номер в Рамбуйе похитителю Мелиссы-Джейн и разрешить ему дружески болтать со мной, когда ему захочется?

Питер удивился.

– Я подумал... – начал он и осекся. – Нет, не думал. Я не был способен ясно думать. Конечно, ты так не поступила бы – и все же даже самые умные преступники совершают элементарные ошибки.

– Только не те, кто учился в Одесской школе, – напомнила Магда и, по-видимому, сразу пожалела о своих словах, потому что торопливо продолжила: – Такова моя сторона истории, Питер. Возможно, я что-то упустила. Если можешь что-то придумать, спрашивай, дорогой, и я постараюсь ответить.

И они начали с самого начала, подробно рассматривая все мелочи, отыскивая то, что могли упустить с первого раза, тщательно и всесторонне обдумывая каждый факт, напрягая всю силу своего тренированного мозга, – но так и не смогли найти ничего нового.

– Одно ни за что нельзя упускать из виду. Возможность противодействия, – подвел итоги Питер, когда солнце в сопровождении величественной процессии облаков уже спускалось к западной части горизонта. Облака поднимались над островами, как беззвучные атомные взрывы.