Свободное падение

– Никуда вас отправить нельзя!.. – последнее, что услышала Маша, погружаясь в блаженную тьму.

*******

Из мрака выпрыгнула серо-зелёная, похожая на ящерицу, тень и вцепилась Маше в живот. Маша дёрнулась, попыталась оторвать её от себя и проснулась.

Ужасно хотелось есть. Тело затекло, швы от белья врезались в кожу, тяжёлые одеяла мешали дышать.

Огляделась. Дешёвые обои в цветочек, розовые неровно подшитые занавески. Напротив – такая же, как под ней, пружинная кровать, аккуратно застеленная видавшим виды китайским пледом. Два не слишком презентабельных ложа жались к углам по обе стороны от окна, противоположную от Маши стену закрывал линялый ковёр. Два старых фанерных шкафа строгими надсмотрщиками нависали над постелями, демонстрируя украшенные разноцветными наклейками задние стенки. На подоконнике одиноко торчала искусственная новогодняя ёлочка без игрушек. Больше ничего разглядеть Маша не смогла.

Попыталась встать, чтобы осмотреться, но руки и ноги отказались повиноваться, заходясь в мелкой противной дрожи. Волна пробежала по телу, пометив его липкой, холодной испариной, и вонзилась в мозг.

Лёжа в чужой постели, в комнате залитой тусклым дневным светом, Маша снова и снова погружалась в воспоминания – пыталась понять, что произошло. Но поведению квартирных хозяев, молчанию любимого и предательству подруги не нашлось объяснения…

Идти, осознала она – некуда. Разве что с позором к родителям в родной и ненавистный военный городок – два года до поступления вспоминались бесконечным кошмаром…

Нет! Туда она не вернётся! Оставались только эти люди, которые хотели неизвестно чего.

Как только подумала о них, дверь заскрипела, словно за ней стоял кто-то и подслушивал её мысли. Вошла та самая незнакомка, что встретила их ночью.

Первое, что разглядела Маша, была юбка. Обтягивающая, ярко-красная, плотно сидящая на узких бёдрах, и короткая настолько, что любую прихожанку из общины хватил бы инфаркт при мысли, что можно так непристойно обнажаться. И к ней строгая белая блузка – такую Маша легко могла бы одеть в институт, если бы собиралась выступать на конференции или сдавать госы. Из-за волос, такого же нарядно-золотого оттенка, что у лисьей шубы, лицо казалось таким же безмятежно-хитроватым, как мордочка этого зверька.

– Проснулась! Наконец-то! – заулыбалась девица, обнажая ровные белые зубы. – Двое с половиной суток! Мы уже думали, куда будем труп прятать, если ты не очухаешься!

Поддавшись настроению хозяйки квартиры, Маша неожиданно для себя хихикнула.

– Пойдём пить чай! Заодно и поговорим, – Рыжая махнула рукой в сторону невидимого за шкафами выхода, – пока никого нет дома.

Стащила с неё одеяла, выдернула из постели и поволокла за собой. Испуганная напором, Маша не успела понять, что происходит, а уже оказалась на кухне с большой кружкой чая в одной руке и булочкой с повидлом в другой. Сдоба пахла одуряюще, и пустой желудок немедленно отозвался болезненными спазмами. Но, несмотря на голод, Маше в этот момент есть хотелось меньше всего. Ожидая, когда Рыжая закончит разговаривать по телефону, она с тревогой изучала чистенькую кухоньку.

Обстановка простецкая: древний холодильник «Океан», такой же давным-давно стоял на даче у Машиной бабушки, плитка, с настолько потёртой эмалью, что она утратила блеск и кусками уступила место изначальной черноте металла. Раковина, над ней алюминиевая сушилка, набитая разномастной посудой, и небольшой покрытый скатертью стол. Единственный современный предмет на кухне – розовый электрический чайник с прозрачными стенками – скромно притаился в углу стола, рядом с литровыми банками, заменяющими сахарницу и солонку. Хоть обстановка и казалась убогой, пахло здесь изумительно: булочками, яблоками и чистотой.

– Ты почему ничего не ешь? Я бы на твоём месте с голоду подыхала! – Рыжая уселась рядом, – меня, кстати, Татьяна зовут.

– Маша, – автоматически отозвалась та, изучая содержимое своей кружки.

– Не бойся, я туда яду не подсыпала. Наркотиков тоже. Если что – мне девчонки адекватные нужны, а не наркоманки. Тут никто тебя ни к чему принуждать не будет. Не захочешь работать – пей чай и езжай домой. Хочешь – оставайся. У меня все девчонки умницы, красавицы и работают добровольно. Никто их палкой не гоняет. Деньги, между прочим, неплохие зарабатывают. Люди к нам обращаются состоятельные, потому что у нас ценник вдвое выше, чем по городу. И вообще мы больше по саунам работаем, а по заправкам и автомойкам не ездим.

Рыжая остановилась и отпила чай, Маша непроизвольно повторила её жест, вызвав на лице собеседницы, понимающую улыбку.

– Зарплата ежедневно, утром по окончании смены. Отработала, деньги получила, и можешь валить на все четыре стороны. Единственное требование – предупредить заранее, выйдешь ты на следующий день работать или нет. Заранее – это до шести часов вечера. Не можешь – звонишь, сообщаешь. Таким образом, я к вечеру знаю, сколько человек выйдет у меня на работу и выйдет ли вообще. Нужно это для того, чтобы определиться, нужна нам машина или нет. Если обещала выйти и не вышла, то работу водителя оплачиваешь ты.

Работаем с восьми вечера до восьми утра, но случается и по-другому, если заявок не будет, никто тебя изводить не будет. Езжай домой. Если ты здесь жить будешь, ложишься спать. Зарплата пятьдесят процентов от выручки.

За проживание на базе платим так – половину плачу я, остальное девчонки делят на всех, кто здесь живёт. Пока их только двое, но я очень надеюсь, что вскоре станет больше. Оплачиваем помесячно, как за обычную квартиру. Вот, собственно, и всё. Первое время тебе будет тяжело не спать по ночам, но привыкнешь со временем. Вопросы есть?

Вопросы, возможно, и нашлись бы, но оглушённая потоком информации Маша не могла сообразить, что спрашивать.

– Если вопросов нет, можешь сегодня приступать к работе. Скоро Катюха с учёбы приедет, прокатитесь с ней по баням. Постараемся вас куда-нибудь вместе пристроить, чтобы ты посмотрела, что и как происходит.

– Сегодня? – пролепетала Маша.

– Чего ждать-то? – пожала плечами Татьяна. – Чем дольше тянешь, тем страшнее будет, напридумываешь себе ерунды. Попробуешь. Не понравится – можешь быть свободна.

– А что я должна буду делать?

Тёмные брови соседки удивлённо взметнулись вверх.

– Как что? Ты когда звонила, куда идти работать собиралась?

Маша почувствовала, что краснеет.

«Признаться, что не звонила? – подумала она. – Но тогда меня могут попросту выгнать»!

Представила себе, как её выставляют на мартовский мороз, и поёжилась.

К счастью, Рыжая не стала ждать ответа.

– Девочка, я не знаю, что ты там себе придумала, да и не желаю знать! У нас здесь досуг! То есть ты будешь спать с клиентом, и за это получать деньги. Будешь делать это в комфортных условиях, будешь зарабатывать больше, чем получают такие же, как ты. Может быть, кому-то из клиентов именно секс от тебя не потребуется, но суть от этого не меняется. Мы продаём время, а уж клиентам решать, как им распорядиться, можете хоть в шашки играть, главное, чтоб за это платили. Понятно?

Теперь всё стало предельно понятно. Сильнее всего Машу поразило, что Рыжая говорила о будущей работе, как о самом обычном деле: хладнокровно, невозмутимо. Так, как будто секс с посторонним человеком был так же естественен, как и любое другое занятие.

Вспомнив про работу, Маша встрепенулась. Если она проспала двое суток, значит, прогуляла свою смену в прачечной, где подрабатывала. Первое побуждение – бежать звонить, оправдываться, договариваться о дальнейшем выходе – быстро угасло, стоило только вспомнить, где она, а главное почему.