Свои-чужие

— Я привозила сюда Кэла, когда его укусила пчела, — продолжала вспоминать Тереза.

— Его в Виргинии пчела укусила, — поправил Фикс, пытаясь помочь.

— Мы должны опросить пациента, — сказала девушка. — Это помогает оценить состояние.

Франни зыркнула на нее, потом показала глазами на Терезу. Девушка вздохнула и начала печатать.

— В первый раз, когда его укусили, мы приехали сюда.

— А я и не знала, что его кусали не один раз, — удивилась Франни.

В Виргинии в день похорон Кэла Берт собрал всех детей в гостиной. Сказал им, что Кэл никак не мог выжить после укуса пчелы. Хотел их утешить — пусть не думают, будто могли что-то сделать, чтобы спасти его. Хотя, конечно, могли. Могли не просить Кэла скармливать Элби весь свой бенадрил всякий раз, когда им хотелось, чтобы Элби заткнулся. Могли уговорить Кэла не давать Элби таблетки втихаря — и, когда они понадобились ему самому, у него осталось бы несколько штук. Могли бы подойти к нему, когда он упал, а они полчаса не обращали на него внимания, думая, что он притворяется.

— Так мы и узнали, что у него аллергия, — сказала Тереза. — В тот первый раз.

— Сколько ему тогда было? — спросила Кэролайн.

Кэролайн стояла у них за спиной. Они не видели, как она вернулась. Кэролайн думала о своих детях. Пыталась вспомнить: их всех кусали пчелы?

Тереза закрыла глаза. Она пересчитывала своих детей, расставляя их в памяти по росту.

— Наверное, семь. Элби как раз учился ходить, так что девочкам, видимо, было три и пять. По-моему, так. Кэл и Холли играли на заднем дворе, а малыши были со мной в доме. Четверо детей, а я одна, это было что-то. У вас есть дети, девочки?

— Трое, — ответила Кэролайн. — Мальчик и две девочки.

— Двое мальчиков, — сказала Франни.

— Но они не ее, — встрял Фикс.

— Вы рассказывали, как Кэла укусила пчела. — Кэролайн попыталась вернуть беседу в прежнее русло.

— Лекарства какие-нибудь принимаете? — спросила латиноамериканка.

Франни снова залезла в сумочку Терезы, вынула и поставила на стол два оранжевых пластиковых пузырька, которые нашла на раковине, лизиноприл и ресторил.

Тереза посмотрела на пузырьки, потом на Франни. — Я подумала, что могут спросить, — сказала Франни, хотя, возможно, хватать лекарства было уже чересчур. Она бы не хотела, чтобы кто-то рылся в ее аптечке.

— Я всегда учил девочек все делать как следует, — сказал Фикс.

— Ближайшие родственники?

Они переглянулись.

— Элби, надо полагать, — сказала Франни.

— Проживающие поблизости? — спросила девушка, занеся пальцы над клавиатурой.

— А, тогда я. Франсис Мета.

Она продиктовала девушке свой телефон.

— Степень родства?

— Падчерица, — сказала Франни.

— Погоди, — перебил Фикс.

Он производил в уме вычисления, пытаясь сообразить, кем Тереза и его дочь на самом деле друг другу приходятся.

— Все верно, — сказала девушке Кэролайн.

Закончив с бланками, регистраторша велела им ждать.

— За вами придет медсестра.

— Пусть поторопится, — по привычке без обиняков сказала Кэролайн. — Ей очень плохо.

— Я понимаю, миссис, — сказала девушка.

Ресницы у нее были неподъемные. Казалось, что она вот-вот заснет.

Франни откатила Терезу, а Кэролайн — отца как можно дальше от телевизора. На улице было еще светло.

— А теперь поезжайте домой, — сказала Тереза, когда они устроились в углу. — Вы меня довезли, медсестра сейчас придет. Не волнуйтесь, я не сбегу.

— Я отвезу папу домой, — сказала Кэролайн. — А потом вернусь за Франни.

— Слишком много разъездов получается, — сказал Фикс. — Давайте уж держаться вместе. Если мне станет совсем скверно, меня всегда могут положить. Люблю Торранс. Тут жило много копов.

— Расскажите, что было дальше, — попросила Терезу Франни.

Вместо нее отозвался Фикс:

— Я один раз работал на происшествии: парень остановился на светофоре с открытым окном, в машину залетела пчела и укусила его. И все. Нога дернулась, сдвинулась с тормоза, машина выехала на перекресток, в нее под прямым углом воткнулась другая. Он, наверное, к тому моменту уже умер. Никто не понимал, как так получилось, пока не сделали вскрытие. Я через пару дней вернулся на место, не то чтобы пчелу искал, но решил осмотреться. Там неподалеку рос краснотычиночник, прямо перед светофором, так он весь кишел ими. В смысле, пчел там было полкуста.

Тереза кивнула, словно история имела прямое отношение к делу.

— Кэл вернулся со двора бледный как смерть. Помню, личико у него было такое напуганное, и я, честно говоря, решила — что-то с Холли. Они вечно гонялись друг за другом с граблями и щетками, и я подумала, что с ней что-то стряслось. Я сказала: «Кэл, где Холли?» Повернулась, чтобы выйти во двор поискать ее, и тут он издал этот жуткий свистящий звук, словно через игольное ушко воздух втягивал. Потянулся ко мне, чтобы я не уходила, а потом повалился навзничь. Губы стали раздуваться и руки. Я подхватила его, а у него на рубашке пчела. Прямо на нем, как убийца, который приходит на место преступления.

— Да, и так в жизни бывает, — сказал Фикс.

Кэролайн взяла сестру за руку. Обычный жест, никто бы ничего не подумал. Они слушали жуткий рассказ, вот и разволновались. Франни переплела пальцы с пальцами Кэролайн.

— Не увидь я пчелу, он бы наверняка тогда и умер, в семь лет, но тут я как-то догадалась, что произошло. Вылетела из дома как молния. В две секунды сунула его в машину. До больницы от нас не так уж далеко, вы знаете, а в те дни дороги и вполовину не были так загружены. Я все время повторяла ему, чтобы успокоился, успокоился и дышал.

— А остальные дети? — спросила Кэролайн.

— Оставила, где были. Кажется, даже и дверь-то не закрыла. Берт так на меня разозлился, когда я ему все рассказала. Я тогда испугалась до смерти, но и гордилась собой тоже. Я ведь Кэлу жизнь спасла! А Берт сказал, что нельзя вот так бросать детей одних. Надо было посадить их в машину. Сам бы попробовал! Ну да я у него всегда была ужасная мать. Врач так и сказал — если бы я собирала всех детей и сажала их в машину, Кэл бы умер. Сказал, что для Кэла пчелиные укусы очень опасны и что в следующий раз будет еще хуже. Но нельзя всю жизнь держать мальчика в четырех стенах — такого, как Кэл, уж точно нельзя. Я вечно шпыняла его, чтобы брал с собой таблетки, и в доме у меня всегда был пузырек эпинефрина и шприц, но Берт в родительский дом эпинефрин не привез, да я и не думаю, что они сумели бы сделать укол. И никто там не проверял, есть ли у Кэла таблетки.

Тереза покачала головой:

— Но Берта я не виню. Раньше винила, теперь нет. Так всегда бывает: в самый нужный момент самого необходимого под рукой и не оказывается. Уж теперь-то я знаю. Так могло получиться и когда он был дома, со мной.

— Никого не защитишь, — сказал Фикс и, потянувшись со своей коляски, накрыл ее руку своей. — Это мы себе сказки рассказываем, будто можем кого-то уберечь.

— Берт клялся, что спилит апельсиновые деревья на заднем дворе. Они вечно кишат пчелами, когда цветут. Берт так бесновался из-за этих деревьев, словно они были во всем виноваты, а через пару дней про них забыл. Мы все забыли.

Она замолчала и огляделась по сторонам.

— Неотложка в те дни была в задней части больницы. Сейчас куда лучше. И тут все новое.

После томографии и осмотра к ним вышел врач.

— Мистер Казинс? — обратился он к Фиксу.

— Не-а, — сказал Фикс.

Это врача, похоже, нисколько не смутило. Он пришел сообщить результаты обследования, поэтому продолжил:

— Похоже, у миссис Казинс дивертикулярный абсцесс в сигмовидной кишке. Мы немножко притормозим это дело антибиотиками, дадим ей что-нибудь, чтобы ей стало полегче. Будем следить за уровнем лейкоцитов и температурой в течение ночи. Подержим до утра на внутривенных, а затем повторно осмотрим, и станет ясно, как у нее дела. Она давно болеет?