Своя игра. Тетралогия

Освещался притвор малым храмовым светильником, похожим на двухъярусную люстру, в коем прямо сейчас горело всего четыре свечи. Он свисал с потолка на короткой цепи прямо над алтарем; на выпуклом диске в центре тускло посверкивал кристалл накопителя.

Я поставил на алтарь ковчежец, показавшийся прочнее других. На него взгромоздил второй. Влез на получившуюся конструкцию и вынул накопитель из гнезда. Почти безбоязненно. Ведь он служит только для сбора маны с верующих, с другими накопителями не связан и в храмовом Покрове не задействован.

Потом я взломал ящики для пожертвований, снял с Тармаста плащ и выгреб деньги на него. Очень много медяков, их половинок, четвертушек и осьмушек. Гораздо меньше серебра. Еще меньше золота. Но зато моей добычей стали сразу три расчетных камня: в пятьдесят, сто и сто пятьдесят золотых. Не иначе как некие состоятельные грешники торопились снять с себя груз вины в аккурат перед моим налетом. Обнаружить рассчетки в ящиках я не предполагал.

Артефакты поклонения меня не привлекали: еще неизвестно, что из них получится. Общедоступные святыни не продать абы кому. Они имеют ценность лишь для последователей культа, и их можно только предложить выкупить – ну вот как заложников выкупают. Но я пока не так крут, чтобы проворачивать подобные операции. Повяжут на первой же. А больше в притворе взять нечего, помимо амулетов Тармаста, его посоха и кошелька.

Я поболтал тощей связкой ключей, которую выдернул из руки мертвого мага. Двери в храм – вот они. За ним – святая святых. Оттуда есть лестница вниз, в хранилище. Вот где бабла завались… Но смотрящий не имеет доступа далее храма. А взламывать святая святых невероятно опасно. Можно запросто гробануться в одной из ловушек. До ареста не доживешь. В хранилище же пробиваться в личине Хулио вообще безнадежно.

Обчистить храм обстановка позволяет. Однако стоит ли? У тамошних святынь тот же недостаток, что и у тутошних: их легко и просто с рук не сбудешь. Потолок в помещении и светильник на нем куда выше. Чтобы достать накопитель, придется строить целую пирамиду из ковчежцев, рискуя с нее загреметь. А вдруг пока я ее строю, старшему смотрящему, вставшему ночью поссать, придет охота проверить, бдит Тармаст на своем посту или дрыхнет, негодник? А денег в ящиках может оказаться даже меньше. Их вынимают оттуда после каждого Дня беззаботности и культового праздника. Иногда и по вечерам обычных дней, если посещаемость была большая. В притворе же – перед новолунием, поскольку средства отсюда считаются не совсем чистыми и требуют совершения над ними множества обрядов перед дележкой между жрецами и положением в сокровищницу. Поэтому, хотя в храме жертвуют чаще и щедрее, притвор большую часть лунного месяца богаче на средства. Последнее новолуние у нас было две недели назад. Последний День беззаботности – позавчера. А что происходило вчера, неизвестно. Не исключено, что ящики пусты. И накопитель тоже. Спору нет, он и сам по себе дорог, так я ведь уже взял один накопитель. Он меньше храмового, но для костомеха-то – ого-го какой! Лучше не надо…

Борьба между жадностью и осторожностью длилась около минуты, и победила осторожность. Я взвалил на плечо узел с деньгами, вышел на крыльцо, запер за собой дверь и пошел по Канатной улице, держась в тени домов. Проклятая луна едва пошла на ущерб и светила как прожектор. Периодически я останавливался: не слышно ли шагов приближающегося патруля? Ночью в Каритеке чувак с мешком выглядит не просто подозрительно – любого такого хватают сразу, и уж потом начинают задавать вопросы. К счастью, здешние стражники не более добросовестны в деле патрулирования, чем менты в моем мире. Да и дом Хулио совсем рядом. А жителей опасаться нечего. Если кто-то страдающий бессонницей и уловит любые настораживающие звуки снаружи, ставни он не откроет и из окна не выглянет. Ибо получить булыжник или арбалетный болт в морду за любопытство ему не хочется. А получить реально.

Глава 23

Жюстина поджидала меня с нетерпением, и я заметил, что переволновалась. Оставаться дальше в доме Хулио мы не собирались. Если ограбление обнаружится до утра, храмовые маги начнут расследование немедленно, и могут учуять и распознать следы личины в притворе точно так же, как учуяли и распознали бы след недавнего присутствия настоящего человека. А признаки разумно-духовной сущности бывшего смотрящего им хорошо знакомы. Как и его адрес.

Мы быстро сгрузили добычу в карету и направили лошадей на окраину Каритека, к известному Жюстине общедоступному входу в Подземный город. Присутствие возле него экипажа подозрений вызвать не должно, пусть и заглянет патруль в глухой бедный район: в Подземном городе кто только не приносит жертв по ночам. И банды редко орудуют вблизи входов. Разбойники в большинстве своем существа набожные, и мешать чужим обрядам не любят. А мы, если услышим звуки тревоги со стороны храма или заметим признаки начинающейся облавы, действительно спустимся вниз, бросив карету и всю добычу кроме денег, чтобы утром подняться на поверхность в другом месте. Я сменю личину, Жюстина себе создаст – и попробуем выйти из Каритека пешком.

Спали по очереди, нервно, часто пробуждались раньше времени и бодрствовали оба. А ну как припрутся сюда нестандартные, особо ретивые стражники, и все же захотят проверить экипаж? Или бандюги нападут не верующие ни во что и ничего не боящиеся? А у меня из оружия только меч и кинжал. Вместо доспехов – дурацкий плащ кастера… Само соседство рядом дыры вниз не внушало спокойствия. Подземный город считался безопасным, – но именно что считался. Периодически в его коридорах начинала сама собой плодиться нечисть; или она появлялась там благодаря деятельности враждебных Оргою магов, собственных злых колдунов или вследствие неумело проведенных обрядов. Помимо верхних подземелий существовали еще и нижние, ходы куда были замурованы, а также, по слухам, очень нижние. Строилось все это хрен знает когда хрен знает кем – вроде какой-то древней расой, а может, две или три расы потрудились. И сам великий Герхард не сумел бы сказать, что способно вылезти поближе к поверхности с самого дна колоссальной сети тоннелей, и есть ли у нее вообще дно.

Едва взошло солнце, я влез на козлы и направил карету к воротам. Не тем, через которые вчера выехал Хулио, и не тем, в которые въехали мы, а к другим. В первой же загородной таверне сменил лошадей, в следующих трех обменял груду меди из ящиков для пожертвований на золото. По мере приближения к Гинкмару и снижения законопослушности владельцев заведений, стал продавать добычу. И когда мы добрались до владений соседа барона Келли, из трофеев у нас остались только сам экипаж, да жезл предназначения, который я пока попридержал. На эту вещь можно хорошего покупателя найти. Незачем избавляться от нее второпях.

Экипаж я собирался использовать как можно дольше и продать его в таверне, о которой узнал в последнем посещенном нами притоне. Она называлась «Лесной приют» и служила базой профессиональным охотникам на монстров, которые запасались в ней провизией перед походами в Гинкмар и отдыхали после. Там же нанимали проводников и телохранителей состоятельные городские типы, жаждавшие пощекотать себе нервы стрельбой по упырям, но только без особого риска. А от «Приюта» до избушки Клары доберемся пешком. Часа полтора ходьбы – и на месте.

Где-то у границы земель Келли дорога нырнула в лесок, похожий на заповедные охотничьи угодья, которые стараются сохранить в своих вотчинах даже самые мелкие дворяне. Деревья здесь не рубили – кажется, не собирали и валежник. Колеса кареты мягко катились по молодой травке, успевшей обжить колеи. Дорога в «Лесной приют», судя по карте, находилась сразу за этим леском, и мы должны были попасть прямо на нее через несколько километров.

Деревья кое-где смыкались над проселком кронами, образуя красивые зеленые арки. Приближаясь к одной из них, я притормозил перед глубоким ухабом и вдруг увидел, что прямо на экипаж раскинув лапы летит медведь.

Ну да, летит. По воздуху!..

Потом я медведя и услышал, поскольку зверь взревел.

Он заходил на нас откуда-то сверху, из крон, как подобравшийся к цели под прикрытием облаков пикирующий бомбардировщик. Лошади заржали не своими голосами и рванулись вбок, в заросли, увлекая за собой карету. Сперва вокруг было довольно просторно, однако деревья и кусты справа и слева быстро сблизились, сжимая нас точно в тисках, и мы остановились, уткнувшись в непролазный бурелом. Вокруг заорали на разные голоса люди, и не только. Засада! А летающий медведь, конечно, просто чучело на веревках.