Святополк Окаянный. Проклятый князь
Шрифт:
Глеб уже приготовился снять штаны, как леска ослабла. Пораженный догадкой, он потянул ее на себя. Снова натянулась. Потом снова ослабла. Рыба на крючке! Наверно сом! Некому больше, кроме него!
Глеб стал поспешно перебирать нитку, подтягивая рыбу к себе. И вдруг она рванулась с такой силой, что он упал на колени и чуть не слетел в воду. Огромный сом!
– Леля, скорее на помощь! – крикнул он.
Леска врезалась в ладонь, но он не чувствовал боли. Сом уже у поверхности воды, он бил хвостом, отчего вода бурлила, как кипяток
Долго водили они сома, то отпуская, то подтягивая к себе, но наконец рыба сдалась, и они выволокли ее литое тело на сухое место. Не давая ей опомниться, Глеб кинулся на нее брюхом, схватил за жабры, а Леля несколько раз ударила ее по голове сучковатой палкой. Сом мелко задрожал в предсмертной судороге, затих. Тяжело дыша, Глеб сел, проговорил:
– Ну и сомище!
– Я думала, не вытащим…
– Да уж, помотал он нас.
Забрав улов, вернулись в селение.
– Отдай матери, – сказал Глеб. – Я во дворец сбегаю, умоюсь и приду на завтрак.
Во дворце Глеба ждал гонец из Киева, передал записку. Он узнал руку Святополка. «Приезжай сюда скорее, – писал брат, – отец тебя зовет: сильно он болен».
– На словах братец ничего не добавил? – спросил нарочного Глеб.
– Нет, только это.
– Возвращайся и скажи: завтра выеду.
В доме у Лели за столом сидела орава детей, все с ложками на изготовку. Мать в большую чашку налила уху, сказала довольным голосом:
– Горячая, не обожгитесь.
Орава быстро заработала ложками.
Отдельно для Глеба и Лели были зажарены два куска сома, сверху мать бросила пару яиц. Вкусно, ум отъешь. Орава вылезла из-за стола, столпилась возле стены, с завистью глядя на счастливчиков. Матери пришлось выгнать детей на улицу.
Еда сморила, хотелось спать. Мать сказала:
– Спозаранку вскочили? Вон ложитесь, досыпайте.
Леля легла на кровать, Глеб примостился на лавке. Уснули, как в омут провалились. Почти родным был дом Лели для Глеба, сколько раз он, заигравшись, спал здесь, даже ночевать оставался.
Проснулся он первым, осторожно слез с лавки. Леля продолжала спать, свернувшись калачиком. Побежал во дворец.
Во дворце суета, дружинники начали подготовку к долгому пути. К Глебу подбежал десятский, глаза лихие, но взгляд умный, цепкий. Спросил:
– У телеги надо на колесе обод менять, а кузнец подковами занялся. Как быть?
– А что второй? Не справится?
– Молодой еще. Вдруг что не так, потом в дороге бед не оберешься.
– Пока не будем готовы, не выедем.
Глеб сбегал в кузницу, посмотрел на работу, потом заглянул в конюшню, потрепал по холке любимого коня, черной масти жеребца, спросил конюха:
– Выгуливал сегодня?
– Нет пока.
–
Бросай все, веди!Потом вышел во двор, огляделся: чем бы еще заняться? Вроде все идет как по накатанному, без его участия. Как там Леля, проснулась?
Леля встретилась на улице, шла к нему.
– Куда пойдем?
Она наморщила курносый веснушчатый нос, сказала:
– На речке были. Пойдем в лес!
– По грибы, по ягоды?
– Что попадется.
Деревья бросали на мягкую, покрытую сухой хвоей землю узорчатые тени, над головой раскачивались высокие сосны, смолистый запах пьянил головы. Под ногами – заросли черники. Они присели, стали набирать в березовые туески. Наконец Леля опустилась на бугорок, произнесла устало:
– Ноги не держат.
Он примостился рядом.
– У меня тоже затекли.
Помолчали, наслаждаясь тишиной и покоем. Даже ветер стих, между деревьями постепенно накапливался летний зной.
Глеб взглянул на Лелю, улыбнулся:
– У тебя все губы черные.
– А у тебя даже язык!
Оба засмеялись.
Глеб взял ее ладонь, погладил. Ему почему-то доставило это большое удовольствие.
– Какие у тебя руки шершавые!
– У тебя тоже в мозолях.
От кроны дерева по лицу ее пробегала тень, отчего оно неуловимо менялось, становилось каким-то загадочным, и он не мог оторвать от него взгляда.
– Ты с кем-нибудь целовалась? – вдруг неожиданно для себя задал он вопрос.
Она удивленно посмотрела на него синими глазами.
– А чего это ты вдруг спросил?
– Да так. Интересно.
– Ну целовалась…
– С кем?
– С конюхом Кнахом.
Это был бойкий малый, парень не промах, Глеб недолюбливал его.
– Тоже мне, нашла с кем…
– А что, с тобой, что ли?
– А хотя бы!
– Надо больно!
Они долго молчали. Наконец Леля спросила:
– А ты бы хотел?
Он несмело поглядел на нее, ответил:
– Давай попробуем…
Они приблизили друг к другу губы, тотчас отпрянули. Сидели тихо, тяжело дыша.
– Ну и ничего особенного, – наконец произнесла Леля.
– С Кнахом было занятней?
– Так же… Может, хуже.
– Давай еще.
Он закрыл глаза, потянулся к ней и вдруг почувствовал, как она своими сухими губками захватила его губы; у него сладостная волна пробежала по спине и ушла куда-то в ноги. Он схватил ее за плечи и прижал тонкое гибкое тельце к себе…
Потом они некоторое время приходили в себя. Наконец Леля вскочила и, бросив на него озорной взгляд, выкрикнула:
– А теперь догоняй!
И они припустились взапуски.
Наконец она остановилась, они пошли рядом. Руки несмело искали друг друга, соединились. Он притянул ее к себе, и они снова поцеловались.
– Теперь ты к Кнаху не подойдешь?
– Еще чего! Он и раньше мне не очень нравился.
– А почему тогда?..
– Так, из интереса.