Святополк Окаянный. Проклятый князь

Пир продолжался, но многие стали потихоньку вставать и расходиться, лица у них были сосредоточенные и озабоченные.

Святополк вызвал к себе Путшу, передал короб с драгоценностями, приказал:

– Скачи к печенегам, веди орду. Обещай хорошую добычу и полную свободу в грабеже, степняки это любят. Что угодно обещай, но без конницы кочевников не возвращайся!

Путша сохранил невозмутимое лицо, но внутри его все сжалось: Святополк звал печенежских разбойников грабить и разорять селения русов, уводить русских людей в полон. Как не был черств и жесток великокняжеский сподвижник, ему стало не по себе от приказа своего господина. Но он и держался при нем только тем, что выполнял любое его указание. И он отправился в печенежские степи.

В сентябре 1016 года киевское войско, поддержанное конницей печенегов, двинулось на север. Святополк ехал в окружении сотских и воевод, говорил наставительно:

– У Ярослава нет конницы, потому что новгородцы всегда воевали в пешем строю, а варяги нападают на другие страны на морских судах, поэтому им тоже не до лошадей. Наша сила – в печенежской коннице. Только надо разумно ею распорядиться. Прежде всего следует дать ей простор, возможность нападать на противника с разных сторон. На врагов своих печенеги наводят ужас засадами, ложными отступлениями, заманиванием в ловушки. Все это мы должны использовать в полной мере, и тогда нам останется только добить Ярославово воинство.

Встреча войск произошла на Днепре возле города Любеча. Киевляне встали на правом, а новгородцы на левом берегу. Святополк выбрал, по его мнению, чрезвычайно выгодную позицию: он встал меж двух озер, они защищали его от противника и не позволяли ударить по бокам; сзади расположилась печенежская конница. Таким образом, Ярослав мог наступать на него только спереди, но тут широко простирал свои воды Днепр, при его преодолении врагу можно было нанести большой урон.

Противники закрепились на своих позициях, началось обычное в то время прощупывание друг друга: засылались разведчики, выдвигались и передвигались полки, совершались отдельные вылазки и нападения, кое-где сходились воинские отряды и, не решаясь вступить в открытый бой, начинали кричать друг другу обидные слова:

– Эй, вы, новгородцы-гушееды! Долбежники! Расскажите, как сига в воду столкнули!.. Плотники! Заставим вас хоромы наши рубить!

Долбежниками новгородцев называли по их дубинкам, с которыми они ходили в бой. А гушеедами прозвали за кушанье, приготовленное из обожженного ячменя, сваренного в простой воде.

– Хохлы! – отвечали новгородцы. – Упрямцы, як быки!

Киевляне следовали старинному обычаю племени полян выбривать себе голову и оставлять на макушке клок волос, отчего и прозвали их «хохлами». Что касается до упрямства, то всем было известно, что если киевлянин упрется, то и белое будет называть черным и будет все силы класть, чтобы было по его.

Бранные и обидные слова действия не возымели, и войска простояли друг против друга три месяца, пока реки и озера не покрылись тонким льдом. Тогда возмутились варяги. В военных набегах они привыкли действовать быстро: стремительно нападали, наспех грабили и тут же убирались восвояси, потому что в случае промедления их могли настигнуть войска королей и императоров и уничтожить. А тут пришлось стоять целую вечность, они извелись от безделья. Эймунд ходил по лагерю и, извергая норманнские ругательства, говорил в бессильной ярости:

– Им бы на печи лежать да бока греть! Или стадо пасти, а не воевать!

Наконец не выдержал, ворвался в шатер Ярослава, проговорил с силой:

– Князь! Доколе сидеть? Скоро нас снегами заметет, от холодов подохнем!

Ярослав стал излагать ему свой способ войны:

– Не надо торопиться, потому что боги все заранее определили и нам только остается следовать намеченному пути.

– Что определили боги? И какие боги – языческие или христианские?

– Всякие. Надо немного подождать, тогда и выявится победитель.

– Не хочу ждать! Предлагаю свой замысел, как разгромить противника.

– Что тут можно предпринять? Святополк засел между озерами, сзади его сторожат печенеги. Не возьмешь ни с боков, ни со спины…

– Вот-вот, я тоже об этом! – загорячился Эймунд. – Киевский князь сам себя загнал в ловушку, остается только ее захлопнуть.

– И как же ты собираешься это сделать?

– Очень просто. Зайду ему со спины, прогоню печенегов, а потом мы с тобой ударим по нему с двух сторон.

Ярослав немного подумал, дал согласие.

Едва стемнело, как варяги впряглись в лямки и потащили свои лодки вверх по течению Днепра. Здесь они переправились на другую сторону и двинулись на печенегов. Чтобы ночью не перепутать своих и чужих, всем воинам было приказано повязать на голову белые убрусы. Замысел был простой: кочевники были защищены от врага широкой рекой и войском Святополка, вели себя беспечно и не ожидали нападения.

Расчет Эймунда оказался точным, печенеги выставили лишь караульных, которые дремали возле костров. Варяги быстро их вырезали, а потом всей силой обрушились на спящего противника. Степняки в панике бежали кто куда.

Наступило утро. С первыми лучами солнца через Днепр стало переправляться войско Ярослава. Оно высадилось на берег и напало на полки Святополка; сзади по ним удили варяги. «Святополк стоял между двумя озерами и всю ночь пил с дружиною своею, – пишет летопись… – Битва была жестокая… и прижали Святополка с дружиною к озеру, и вступили воины Святополка на лед, и подломился под ними лед, и одолевать начал Ярослав. Увидев это, Святополк обратился в бегство».

Для Святополка это было страшное утро. Только что он прикорнул после бурной ночи, когда с дружинниками гуляли и пили без какого-либо повода. Будто наваждение какое-то нашло. Надо бы остановиться и лечь спать, как кто-то начинал говорить такие залихватские и захватывающие здравицы, что рука сама тянулась к кубку с вином, и все казались такими родными и близкими, и ночь была полна удивительного очарования. И только прикоснулся щекой к подушке, как раздался дикий крик, звон оружия, невыносимо громкий грохот, словно что-то страшное обрушилось с самих небес, грозя полным уничтожением. Может, Святополк так бы не испугался, если случилось нападение врагов во время гулянья, когда он еще бодрствовал. А тут вскочил с дурной головой, с бешено бьющимся сердцем, ничего не понимая, стал бестолково кидаться в разные стороны. И воины вокруг метались и кричали, объятые ужасом. Всюду звон мечей, истошные крики, вопли, мольбы о помощи, люди натыкались друг на друга, орали, выли. В какое-то мгновенье он вдруг почувствовал, что сходит с ума. В нем будто что-то надломилось, будто это был он и не он, и жжение напротив сердца, и голос настойчивый и надоедливый: «Беги, беги, а то убьют!»

– Князь, спасаться надо! – наконец обратился к нему один из дружинников.

– Куда бежать? – ухватив дружинника за полу кафтана, поспешно спросил Святополк.

– Туда! – махнул рукой тот.

К ним прибилось еще несколько человек, они кинулись в схватку, прорубаясь сквозь строй врагов. Это была жуткая, ужасающая рубка, люди будто озверели, кидались друг на друга, не помня себя. Святополк рубился, охваченный животным страхом, а в голове была лишь одна мысль: выжить, выжить любым способом!

И когда он вырвался на простор, то даже не поверил, что сумел спастись, в таком аду побывал.

– Ловите коней! – прокричал кто-то из его дружинников, и Святополк бросился вперед, туда, где носились, потеряв седоков, оседланные кони. Животные шарахались от них, взвивались на дыбы, но все же на одного из них ему удалось вскочить, и он помчался в сторону леса, поминутно оглядываясь. За ним скакали только его воины, но ему казалось, что с обеих сторон заходит конница противника, что ему не выбраться из этого проклятого места, и он стегал и стегал коня, пока тот не выдохся и не пал бездыханный.