Святослав

В Золотой палате темновато, два высоких серебряных подсвечника стоят на помосте, по бокам старинного деревянного, с высокой спинкой княжеского стольца, еще несколько — по углам. Их тусклый свет вырывает из холодной полутьмы очертания бревенчатых стен, на которых висят древние шлемы, кольчуги и княжеское оружие, падает на черный резной потолок, на матицы, с которых спускаются позолоченные паникадила, на скамьи вдоль стен.

Но вот несколько гридней распахивают тяжелые двери, и в палату медленно вступают бояре и воеводы. Некоторые из них -старейшие, мужи нарочитые — направляются прямо к скамьям и садятся там, опираясь на посохи. Другие толпятся посреди палаты и тихонько беседуют.

Бояре и воеводы, как всегда, одеты богато, на них княжьи награды и знаки — гривны, цепи, кольца с печатями. На совет с князем в Золотую палату они пришли, разрядившись в бархатные или полушерстяные платны, подпоясались широкими кожаными, золотом шитыми поясами, обулись в красные или зеленые сафьяновые сапоги. У воевод золотом и серебром тканные платны, а крыжи мечей сверкают драгоценными камнями.

В это утро князь Святослав вышел из черневших тут же, за помостом, дверей не один. По правую руку шла княгиня Ольга, позади — Свенельд. Обойдя помост, воевода остановился у стены, подле скамей.

В палате раздались приветствия:

— Здравы будьте, княже с княгиней! Князь Святослав ответил;

— Здравы будьте и вы, бояре мои и воеводы!

Князь и княгиня-мать сели.

В палате воцарилась тишина: кто сидел — казалось, прилип к холодной стене, кто стоял — боялся шевельнуться.

— Бояре мои и воеводы! — начал князь. — Днесь созвал я вас, чтобы говорить про Русь, про живот наш, будущность нашу.

В узких, высоких, с круглыми стеклами окнах княжьей палаты забрезжил голубой рассвет, он смешивался с мерцающими огнями свечей, и лица собравшихся казались бледными.

— Бояре и воеводы, — продолжал Святослав, — как жили мы раньше и как живем ныне? Отцы наши и деды, — он поглядел на доспехи князей, на шлемы, в прорезях которых, под забралами, казалось, светились глаза, — отцы и деды, объединив роды и племена, боролись с врагами, которые с оружием шли на Русь, и побеждали. Но враги не дремлют и днесь, они жаждут нашей гибели и готовят поход, чтобы завладеть нашими землями.

— Хозары? — доносится голос из палаты.

— Печенеги? — спрашивает кто-то.

— Неужто греки? — раздается сразу несколько голосов.

— Хозары разбиты, им уж не брать больше дани с Руси, -отвечает князь Святослав. — С печенегами мы живем в согласии. Поход готовят императоры Византии — Нового Рима.

— Так чего же, княже, мы терпим?! — восклицают воеводы, хватаясь за мечи.

— Уже по всем окраинам ромеи убивают наших купцов… -говорит кто-то хриплым голосом.

— Уже закрыты все пути из земли нашей.

— Почто, княже, дозволяешь им приезжать к нам? — звенит еще один отчаянный, пронзительный голос. — Вон греческие хеландии все лето стоят на Почайне…

В палате становится светлее, Святослав видит бородатые злые лица бояр и воевод. Все они уже повскакивали со скамей и бьют посохом об пол.

— С давних пор, — снова говорит князь, — ромеи клятву дают жить в мире и дружбе, а на деле замышляют брань и тщатся уничтожить Русь. С давних пор, словно тати, крадутся они к нашим землям, ставят города над нашим морем, построили Саркел, чтобы преградить нам путь на восток. Это они насылали на нас хозар, печенегов и прочие орды… Но мы отбивались от них, купно с нами боролись болгары. Когда отец мой

Игорь вместе с кесарем Симеоном шли на Константинополь, императоры дрожали, аки лоза, на песку седяща…

— Так пойдем же, княже, купно со болгарами на Константинополь! Веди нас! — гремело во всех углах палаты.

— Коли бы мы пошли ныне с болгарами купно, — ответил князь Святослав, — то снова водрузили бы наш щит над врагами Царьграда, но в Болгарии сидит не Симеон, а Петр, он подружился с императором так, что ныне не угадаешь, где кончается империя и начинается Болгария. И хоть они сейчас и враждуют, очи Петра смотрят не на Киев, а на Константинополь…

Святослав умолк и взглянул на мать. Ольга сидела, закрыв глаза; все в княжьей палате безмолвствовали.

— На греческих хеландиях, что стоят на Почайне, — продолжал князь Святослав, — прибыл к нам из Константинополя ва-силик. Он привез с собой пятнадцать кентинариев золота, чтобы я роздал его вам и всей дружине и вел вас на болгар…

— А скажи, князь, сколько болгар требуют убить за это золото императоры? — гневно крикнул старый, седой воевода Хрум, стоявший впереди всех, неподалеку от помоста.

— Немало, воевода, немало… десять, двадцать, а то и тридцать тысяч.

— Дешево же ценят императоры человечью кровь! — еще раздраженнее крикнул воевода Хрум. — Слыхали? Две тысячи людей за греческий золотник.

Палата бушевала, точно Днепр в непогоду.

— Воевода Хрум правду сказал о греческом золоте! — крикнул князь Святослав, подняв руку, чтобы унять страсти.
– Императоры ромеев хотели бы, чтобы я продался им за то золото, собрал дружину, перешел Дунай, истребил елико можно больше болгар да и свою дружину загубил, а потом Византия замирится с кесарем, захватит Болгарию, утвердится на Дунае, покорит в свой черед и Русь…

— Это черная измена, княже! — кричали все в палате. — Не верь, княже, грекам! Не ходи в Болгарию…

— А потом что? — спросил князь с едва заметной усмешкой. — Аще не пойдем, императоры покорят Болгарию, выйдут на Дунай, содеют там середу своей земли [1] и ударят на Русь…

Великую задачу задал князь Святослав боярам и воеводам, и они, притихнув, в глубокой задумчивости стояли среди палаты.

— Думал я, — прерывая напряженное молчание, продолжал Святослав, — как спасти Русь и как защитить Болгарию. Мы держали совет с княгиней, я уже посылал, бояре мои и воеводы, к кесарю болгарскому Петру тысяцкого Богдана с дружиной, давал ему хартию, писал кесарю, что за поход на Болгарию Византия сулит мне золото, и еще писал, что Русь ради золота не воюет, почему предлагал ему идти купно войной на Византию… «Занеже, — писал я, — ты, кесарь, не согласен, то я иду на тя, чтобы потом не с тобою, а со всеми болгарами бороться с Византией…»

— И какой ответ привез тысяцкий Богдан?

— Тысяцкий Богдан не смог привезти ответа — кесарь Петр покарал его смертью.

— Злодей! Убийца! — загремели голоса.

И еще громче, еще грознее, точно волны, что бьются о скалы, загремело:

— Веди нас, князь, на греков, на Петра! Пойдем, как один, за тобою… Веди нас, княже! Пройдем через все земли. Веди!

Князь Святослав смотрел на кипящее людское море. Он понимал бояр и воевод. О, теперь они едины, знают, что Византия готовит им ярмо и смерть! А разве не то же скажут люди всей Русской Земли, когда он кликнет клич?