Святые Спиркреста

К счастью, на десятом году жизни у меня появляется новый друг — на этот раз настоящий.

Летом отец сообщил мне властным тоном, что мой дядя отправит свою дочь, Инессу, в Спиркрест. Когда отец называет кого-то моим дядей, я никогда не могу понять, что это значит. И родственники, и друзья, если они близки ему, называются моими дядями, а поскольку я не могу заставить себя заговорить с ним, я так и не узнаю, является ли Инесса моей настоящей кузиной.

А потом я встречаю ее, и это уже не имеет никакого значения. Потому что Инесса не кажется мне ни подругой, ни кузиной.

Она ощущается как сестра.

Она бледная, задумчивая девушка, интроверт и принципиальная. Несмотря на то что она на год младше меня, она немного пугает меня своей серьезностью. Но, в отличие от моих друзей из Спиркреста, Инесса любит говорить о реальных вещах.

По мере того как мы сближаемся, мы говорим о наших родителях, о наших домах, о России. Она рассказывает мне о своих братьях и сестрах, а я ей — о своих бабушке и дедушке.

Как и я, Инесса — трудолюбивая и заядлая читательница, хотя она предпочитает религиозные и исторические тексты, а я — поэзию и литературу. Тем не менее это делает наши беседы интереснее. Вскоре я обнаруживаю, что ищу ее, провожу свое драгоценное свободное время, сидя на ее кровати или прогуливаясь по лужайке, рассказывая о нашей жизни в Спиркресте и планах на будущее.

— Не могу дождаться, когда поступлю в университет, — говорю я ей однажды. — Надеюсь, я буду учиться в Оксфорде — это самое красивое место, которое я когда-либо видела.

— А ты не хотела бы приехать в Россию? — спрашивает Инесса, глядя на меня своими большими серыми глазами. — Ты могла бы поступить в Санкт-Петербургский университет — это старейший и величайший университет в России, ты же знаешь.

— Я никогда не думала об этом, — сказала я. — Мой русский не очень хорош, я не говорю свободно, как ты.

— Я могла бы научить тебя, если бы ты захотела.

Я улыбнулся. — Как будто у кого-то из нас есть время.

— Я бы нашла время для тебя, Дора, — сказала Инесса, сжав мою руку. — Если это означает, что я смогу видеть тебя и после того, как мы покинем Спиркрест.

Я сжимаю ее руку и ничего не говорю, но в тот день в моем сердце поселилась небольшая боль.

Беспокоиться о будущем нашей дружбы с Инессой — роскошь, которую я скоро все равно не смогу себе позволить. Просто нет времени.

Поскольку я закончила девятый год, третий год подряд лидируя с Закари в каждом классе, в этом году я твердо намерена победить. Поэтому я удваиваю свои усилия, используя все возможное, и работаю усерднее, чем когда-либо прежде.

Но за каждую победу, которую я кропотливо зарабатываю, Закари проносится мимо и без труда добивается своей.

Я выхожу на первое место в классе по химии на зимних экзаменах, но Закари приглашают на углубленную физику доктора Чжэна для старшеклассников. Я становлюсь капитаном своей команды по дебатам, а Закари — капитаном своей. Я становлюсь префектом, а Закари побеждает на национальном шахматном турнире. Учитель отправляет несколько моих творческих работ на национальный конкурс, который я выигрываю, но Закари пишет эссе на тему мифа об Эхо и Нарциссе на уроке латыни, которое получает все оценки и попадает на витрину у кабинета мистера Эмброуза.

Я не обижаюсь на Закари за его успехи — в конце концов, они движут моими.

Что меня возмущает, так это легкость, с которой Закари добивается этих успехов. Он никогда не выглядит уставшим, перегруженным работой или стрессом. Он выглядит так, будто любая трудность — это то, что он принимает, даже радуется. И что самое страшное, кажется, что он получает удовольствие от работы.

Спиркрест — это печь, и жар ее превращает Закари в бриллиант — сильный и блестящий.

Что касается меня, то я просто сгораю заживо.

Глава 10 Олений папоротник

Закари

В первый раз, когда у меня начинается приступ паники, я сижу у кабинета мистера Эмброуза.

Встреча, которую я собираюсь провести с ним, несерьезная — я просто хочу обсудить вопрос о досрочном допуске к экзамену по латыни, чтобы я могла начать изучение латыни на A-level раньше и оставить себе место для изучения других предметов, когда я буду учиться в старшей школе. Мой учитель латыни уже обсудил это с ним, но мистер Эмброуз хочет провести более неформальную беседу, прежде чем мы примем какое-либо решение.

Я сажусь на тот же зеленый стул, на котором всегда сижу, когда жду у его кабинета. Оно стоит напротив его двери, и свет из окна падает прямо на нее. Несмотря на то что мистер Эмброуз заканчивает встречу с учителем, я держу осанку прямо, пока жду его, не желая, чтобы он застал меня развалившимся в кресле.

Мои пальцы сцеплены перед собой, руки лежат на бедрах. Я смотрю на свои руки, на часы на запястье.

Когда это происходит, это происходит без всякой причины.

Я не думаю ни о чем особенно напряженном. У меня даже день не особо напряженный — особенно по сравнению с теми днями, которые были у меня в последнее время.

Ни с того ни с сего у меня заколотилось сердце. Это неприятное ощущение, и я испуганно хватаюсь за грудь. Сердцебиение ускоряется, и каждый удар вызывает дрожь, ужасный шок в ребрах. Пальцы впиваются в грудь, и я с каменной уверенностью понимаю, что у меня сердечный приступ.

Я падаю вперед со стула, ударяясь о землю коленями и локтями. Из меня вырывается глухой стон — звук абсолютного ужаса. В этот момент в голове у меня не какофония мыслей, а совсем наоборот. Он спокоен и пуст.

Я смотрю на себя как бы со стороны и понимаю, что умру.

Я слишком молод, чтобы умирать, и мне еще так много предстоит сделать, увидеть, узнать. Я до сих пор не разгадал тайну Теодоры. Я не могу умереть, не узнав всех ее секретов, не запечатлев в себе форму ее сердца и души, не подержав ее рядом хотя бы раз.

Я падаю на бок, и мой рот бесшумно открывается. Я хочу закричать и позвать на помощь, но не могу. Я пытаюсь перевести дыхание, чтобы хватило воздуха для крика, но не могу даже закричать.

Я даже не замечаю, как открывается дверь мистера Эмброуза.

Затем мистер Эмброуз и другой учитель приседают по обе стороны от меня. Учитель нежно держит меня за плечо, потирая руку. Мистер Эмброуз смотрит на меня сверху вниз, его ореховые глаза серьезны.

— Закари, у тебя паническая атака. — Его голос спокойный и очень мягкий. — То, что ты сейчас чувствуешь, может показаться невероятно страшным, но это не опасно. С тобой все в порядке. Мне нужно, чтобы ты дышал вместе со мной, хорошо?

Он считает и дышит вместе со мной, вдыхая через нос, а затем выдыхая через рот. Я подражаю ему изо всех сил, нагнетая воздух в свою слишком тесную грудь. Я пытаюсь рассказать ему о своем сердце, о смерти, но слова не выходят.