Связанная с Богом войны

— Повязка на глазу, да?

— Величайшая легенда про него гласит, как он потерял глаз в битве с драконом.

— Ясно, — похоже он снова нашел свой глаз. Или, может, Боги умели отращивать части тела.

— А вот это моя Магра. Богиня изобилия, — монах постучал пальцем по странице, где была изображена красивая женщина в длинном свободном зеленом одеянии и с руками, полными пшеницы.

Сбоку я заметила еще одну женщину, но с магическим вихрем над ладонью. Ее волосы были длинными и темными, глаза сверкали, а вокруг тела развивалась мантия.

— Тадэха? — уточнила я.

— Богиня магии, — согласился Омос.

— Я встречалась с ней, — пробормотала я, сморщив нос. Ей бы больше подошло определение, как сучка магии.

Омос издал звук удивления.

— Встречалась? И как она?

— Э-э… довольно неприятная особа. Давай продолжим. Значит, все эти Боги отвечают за разные… явления? — я указала на книгу. Это немного напоминало мне древние мифологии, которые я изучала в начальной школе. Там описывались безумные приключения греческих и римских Богов.

— Да. Это Гентал, Бог семьи, и Кассам, Повелитель дикой природы, — Омос указал на рисунок мужчины, размахивающим рогами. — Рагос, Повелитель мертвых. Анали, Богиня любви…

Я закрыла ладонью страницы, снова прерывая монаха, иначе он перечислил бы весь пантеон с их историями.

— Это замечательно, но давай перейдем к той части, где говорится о том, что в мире смертных — на Аосе — сорок четыре человека вместо двенадцати. Как это произошло?

— Как я упоминал ранее, — тихо упрекнул он, переворачивая страницу. — Двенадцать Богов вечны, но не бессмертны. Они обладают недостатками, которые иногда перевешивают положительные качества. Мир теряет равновесие, ведь Боги больше не действуют во имя его блага. Они становятся жадными и эгоистичными, теряясь в собственных мелких ссорах. Именно тогда Верховный отец начинает действовать. Он изгоняет Богов и разбивает их на аспекты, чтобы преподать урок.

Итак, наконец мы чего-то достигли. Опять это слово «аспект».

— А аспект это…

— Воплощения их недостатков, — Омос снова начал мучить книгу, листая страницу за страницей. — Существует четыре божественные добродетели и четыре божественных порока. Поскольку Верховный отец хочет уничтожить недостатки своих Богов, то изгоняет их и разбивает на четыре копии самих себя. Каждая копия представляет собой дефект, который они должны переосмыслить и избавиться.

Для меня было странно думать об Ароне как об кусочке Бога.

— О каких недостатках идет речь?

— Ложь, гедонизм¹⁹, высокомерие и равнодушие.

Оу. Я подумала об Ароне.

— И каждый аспект олицетворяет один из этих недостатков? — когда он кивнул, мои губы изогнулись в легкой улыбке. — Я догадываюсь, что представляет Арон.

Омос рассмеялся и покачал головой.

— Легко заметить, что он высокомерен. Даже когда он хочет быть добрым, то не знает, как это показать. Вот почему ты должна проявить терпение.

Это объясняло, почему Омоса не раздражали постоянные требования Арона. Я вспомнила все те случаи, когда хотела услышать доброе слово от Арона, но получала лишь комментарий от придурка. Нет, не придурка. Просто невероятно высокомерного засранца.

Потому что он таким и был.

Так много всего встало на свои места. Я подумала о Тадэхе и о том, что Арон не хотел иметь с ней ничего общего. Вспомнила, как служанка-ангел зарылась лицом между бедер Богини. Проявление гедонизма. Может, именно поэтому я терлась об Арона, как наркоманка. Боже. Я почувствовала, как покраснела.

— В этом есть смысл, — сообщила я Омосу. — Но у тебя проблемы с математикой. Двенадцать Богов, четыре аспекта на каждого Бога, итого сорок восемь, не так ли?

— Должно быть так. Но Спидаи — три судьбы — никогда не принимают в этом участие, так как Эфир чист. Даже Верховный отец не может влиять на некоторые процессы, — он улыбнулся. — Остальные одиннадцать Богов не подчиняются этим правилам.

Для меня это звучало как гребаный хаос.

— Но это Ожидание… уже происходило раньше?

Омос кивнул.

— Ох, да. По крайней мере дважды за всю историю человечества. Четыре аспекта каждого Бога были разбросаны по всей земле. Они никогда не находятся слишком близко друг к другу.

Ах. Такое уже случалось дважды. Тем не менее, все происходящее казалось довольно странным.

— Ладно, но зачем разделять их и изгонять? Чтобы все копии получили жизненные уроки, пожали друг другу руки и научились быть хорошими людьми или что-то в этом роде? Довольно странное обучение и все такое. Если хочешь знать мое мнение, то это выглядит немного запутанным. То есть, если Боги были придурками, то просто прикажи им не вести себя так.

Мне довелось встретиться с Тадэхой, которая оказалась идиоткой. Огромной, манипулирующей идиоткой. Арон тоже был мудаком, но совсем по-другому. Я откусила кусочек сыра, в ожидании уставившись на мужчину.

Омос удивленно моргнул, будто я произнесла что-то непонятное.

— Что?

— Ты же понял, им нужно научиться быть хорошими людьми? Найти друг друга, пожать руки и уйти?

— Пожать руки? Нет-нет. Верховный отец изгнал их, моя дорогая. И не хочет возвращать. Существует четыре аспекта. А если Арон хочет вернуться в Эфир, то должен уничтожить три оставшиеся копии.

Я в шоке уставилась на Омоса.

— Что?

— Чтобы выжить, Арон должен убить трех других Аронов.

Глава 23

Я указала пальцем на ухо и покачала головой.

— Кажется, я неправильно тебя расслышала.

— Правильно, — Омос вздохнул. — Один аспект должен убить других. Как только он это сделает, то будет волен вернуться в Эфир к Верховному отцу, где его доминирующий недостаток будет прощен из-за уничтожения трех остальных.

Я не могла поверить в то, что услышала. Самая нелепая и безумная теория.

— Значит, Арона разделили на четыре части, чтобы он мог убить остальные три?

— Таким образом душа Бога проходит очищение, — Омос наклонил голову. — Если хочешь, я могу провести исследование и выяснить, какой из аспектов победил в последнем Ожидании.

Но я не была уверена, что хотела это знать. А если этот Арон — мой Арон — проигрывал каждый раз?

— Но как… Когда мы покинули Цитадель, Арон с высоты упал на землю. Я же свалилась на него сверху, но он не пострадал. Как мне показалось, Арон не может умереть.

— Он вечен, — согласился Омос. — Он не стареет, не болеет и не может быть убит обычным способом.