Связанные Долгом

Он притянул меня к себе, прижавшись к моей груди. Из моих лёгких выбило воздух, когда я подняла на него глаза. Мое сердце отчаянно билось в груди, в висках, в венах. И он это чувствовал. Потому что держал меня за запястье.

— Итак, — продолжил он пытать меня. — Что, если бы я уложил тебя на нашу кровать прямо сейчас? — он сделал шаг, заставив меня приблизиться к огромной кровати с балдахином. — И вошёл бы в тебя? Я бы не узнал, что ты просто соврала мне?

Я ничего не хотела от него так сильно, как только чтобы он, наконец, уложил меня в кровать, и теперь, когда он использовал это в качестве угрозы для выяснения правды, я мечтала о том, чтобы никогда ничего не хотеть от него.

Почувствует ли он, что я никогда не спала с мужчиной? Я разговаривала только с женщинами об их опыте, но не представляла, могут ли мужчины почувствовать, невинна ли девушка.

— Ты бы не сделал этого, потому что прямо сейчас не уложишь меня на эту кровать.

— Почему нет? — он приподнял свою светлую бровь.

— Нет, потому что ты не возьмешь меня против моей воли. Ты не одобряешь изнасилование, — я говорила словами Бибианы, что звучало довольно странно из моих уст, ведь это даже не было бы против моей воли.

Я пыталась соблазнить Данте в течение многих дней; он должен был догадываться, что я хотела его. Все еще хочу, невзирая ни на что. Мое тело изнывало от тоски по его прикосновениям.

Он усмехнулся. Я никогда не слышала, чтобы он смеялся. Это было пустым звуком.

— Так вот, что ты слышала?

— Да, — ответила я уже тверже. — Ты дал прямой приказ подчиненным рассказать своим людям, что кастрируешь любого, кто будет использовать изнасилование для мести или пыток.

— Так и было. Я считаю, что женщина не должна подчиняться никому, кроме своего мужа. Но ты моя жена.

— Все еще.

Мои слова были жалким шепотом, наполненным неопределенностью.

— Да, все еще. — Данте кивнул и отпустил мое запястье. На меня нахлынуло облегчение. — Сейчас я хочу, чтобы ты сказала мне правду. Я всегда буду относиться с уважением к тебе, но жду того же и от тебя. Я не потерплю лжи. И, рано или поздно, мы ляжем в кровать, и тогда, Валентина, я узнаю правду.

— Когда мы наконец ляжем в кровать как муж и жена, а не просто чтобы спать рядом? Случится ли это когда-нибудь? — огрызнулась я.

Мой дурацкий язык постоянно спешил.

На его лице мелькнуло еще что-то, чего я не смогла понять.

— Правду, — сказал он просто, но властно. — И помни, я все равно узнаю.

Я опустила голову.

Сделает ли правда хуже наши с Данте отношения? Определенно будет намного хуже, если у нас когда-нибудь будут супружеские отношения, а он узнает, что я лгала ему.

— Валентина, — резко сказал Данте.

— То, что я сказала в гостиной, было правдой.

Я испытала облегчение и испуг одновременно, когда слова вылетели из моего рта. Как долго я смогла бы продолжать лгать?

Данте кивнул, странно взглянув на меня.

— Я так и думал, но спрашиваю сейчас, почему?

— Почему это так удивительно, что Антонио не хотел меня? Возможно, он не считал меня привлекательной. Очевидно, ты тоже не хочешь, иначе не проводил бы большинство вечеров в своем кабинете, а свои ночи, повернувшись ко мне спиной. Мы оба знаем, что, если бы ты меня хотел, если бы вообще считал меня желанной, я бы лишилась своей невинности еще в нашу первую брачную ночь.

— Я думал, мы договорились, что я не буду принуждать тебя, — сказал он.

Я пыталась заглянуть ему в глаза, потому что слышала в его голосе злость.

— Но тебе и не нужно было меня принуждать. Ты мой муж, и я хочу быть с тобой. — мои щеки залил румянец. — Я уже несколько дней пыталась соблазнить тебя, и ты даже не обращал внимания на мое тело. Если бы ты считал меня привлекательной, хоть какую-то реакцию бы проявил. Я думаю, мне просто повезло, что я всегда в итоге оказываюсь с мужьями, которые считают меня омерзительной.

— Ты мне не омерзительна, — твердо ответил он. — Поверь мне, я считаю тебя привлекательной.

Я, должно быть, выглядела сомневающейся, потому что он сократил расстояние между нами.

— Так и есть. Даже не сомневайся. Каждый раз, когда я вижу мелькнувшую сливочно-белую кожу твоих бедер. — он провел по моему бедру через высокий разрез ночной сорочки.

Мне пришлось подавить удивленный вздох от его неожиданной близости. Все мое тело покрылось гусиной кожей.

— Или когда я вижу контуры твоей груди через те маленькие ничтожества, которые ты надеваешь, когда ложишься спать. — он нежно провел пальцем по кружевному краю моей сорочки прямо над грудью. — Я хочу бросить тебя на нашу кровать и войти в тебя. — он опустил руку, опять перестав прикасаться ко мне.

Я округлила глаза.

— Хочешь? Тогда почему...

Он прижал палец к моим губам.

— Сейчас моя очередь задавать вопросы, и ты обещаешь не лгать.

Я уставилась на него, кивая. Он сказал правду? Он меня хотел?

— Почему Антонио не спал с тобой? — спросил он, по-прежнему находясь так близко, что меня затопило его теплом.

Мне с трудом удалось сосредоточиться.

— Я дала ему обещание не рассказывать никому.

— Антонио мертв, — сказал Данте. В его голосе не звучало сожаления. — Теперь я твой муж, и твое обещание мне важнее.

Я отвела взгляд.

Он прав, но я так долго хранила в себе правду, что она практически стала частью меня. В конечном итоге Данте, вероятно, все равно бы все выяснил.

— Валентина?

— Антонио был геем, — выпалила я.

Бремя лжи Антонио наконец-то перестало давить на мои плечи, подарив ощущение свободы.

Лишь на миг Данте показал потрясение.

— Я никогда не подозревал. Ты уверена?

Я закатила глаза.

— Он иногда приводил своего любовника к нам домой.

— Почему он не спал с тобой, чтобы появились наследники? Это могло бы снять возможные подозрения.

Я замялась.

— Не думаю, что это получилось бы. Ну ты знаешь... — я махнула в сторону паха Данте.

— Он был бесплоден?

— Нет, он как-то сказал, что у него не встает на женщин, — выдавила я из себя, чувствуя, что покраснела.

— Кто его любовник? — небрежно спросил он, но я знала, что не стоит доверять его показному равнодушию.

В его взгляде был намек на решимость добиться от меня ответа любой ценой. Было чувство, что он пытается использовать мое эмоциональное состояние против меня, но меня не так легко сбить с толку.