Сын

Это - утро Отречения. Быстро принять душ, съесть незамысловатый завтрак, убрать дом. За исключением того, что я ношу черный цвет Бесстрашия, сапоги, брюки, футболку и куртку. Я избегаю смотреться в зеркало, когда выхожу, и стискиваю зубы, понимая, насколько глубоко во мне эти привычки Сухаря, и насколько тяжело будет изгнать их из сознания, потому что они повсюду. Я покинул это место страха и пренебрежения, и поэтому освоиться мне будет сложнее, чем кому-либо, сложнее, чем если бы я выбрал Бесстрашие по верным причинам.

Я быстро двигаюсь по направлению к Яме, которую видно сквозь арку на полпути к стене. Я держусь подальше от края тропы, хотя дети-бесстрашные иногда бегут по самому краю, и я, наверное, должен быть храбрее, чем они. Я не уверен, что храбрость - это то, что ты обретаешь с возрастом, как свободу - но, возможно, здесь, в Бесстрашии, храбрость ценится превыше свободы, как подтверждение того, что жить должно и нужно без страха.

Я впервые ловлю себя на мысли, что думаю о жизни в Бесстрашии, и я продолжаю размышлять, поднимаясь по дорожке к Яме. Я достигаю лестничного пролета, который подвешен под стеклянным потолком, и продолжаю смотреть вверх, чтобы не видеть пространства, открывающегося подо мной и не начать паниковать. Тем не менее, к тому времени, как я добираюсь до верха, мое сердце сильно колотится; я чувствую сердцебиение в горле. Макс сказал, что его офис на десятом этаже, поэтому я еду на лифте с группой бесстрашных, направляющихся на работу. Не похоже, что они знакомы друг с другом - для них неважно помнить имена, лица, потребности и желания, возможно, они держатся за друзей и семьи, образуя могущественные, но разрозненные группы внутри фракции. Как та, что я создаю себе.

Когда я достигаю десятого этажа, я не уверен, что знаю, куда мне идти, но потом замечаю, как кто-то темноволосый заворачивает за угол напротив меня. Эрик. Я следую за ним, частично потому, что он, вероятно, знает, куда идет, но еще и потому, что хочу знать, что он делает, даже если он идет не туда, куда нужно мне. Но когда я поворачиваю за угол, я вижу Макса, стоящего к комнате для собраний со стеклянными стенами, окруженного молодыми бесстрашными. Самому старшему около двадцати, самому младшему вряд ли намного больше чем мне. Макс видит меня сквозь стекло и жестом приглашает зайти внутрь. Эрик садится рядом с ним. “Подхалим “, - думаю я, но сажусь с другой стороны стола, между девушкой с серьгой в носу и парнем с такими ярко-зелеными волосами, что я не могу смотреть прямо на него. В сравнении с ним я чувствую себя слишком обыкновенным - во время обучения я сделал тату с огнем Бесстрашия на спине, но они не выставлены напоказ.

Кажется, все уже на месте, поэтому давайте начнем.
– Макс закрывает дверь в комнату и становится перед нами. Он выглядит настолько странно в этом обычном месте, как будто он находится здесь скорее для того, чтобы разбить все стекла и устроить беспорядок, чем провести собрание.

Вы здесь прежде всего потому, что показали свой потенциал, но еще и по той причине, что продемонстрировали энтузиазм к нашей фракции и её будущему.

Я не знаю, каким образом я это сделал.

Наш город меняется быстрее, чем раньше, и для того, чтобы не отставать, мы тоже должны меняться. Нам нужно стать сильнее, храбрее, лучше, чем мы есть сейчас. Среди вас есть люди, которые могут привести нас к этому, но мы должны выяснить, кто они. В течение нескольких следующих месяцев мы будем комбинировать обучение и тестирование навыков, чтобы научить вас тому, что вам будет необходимо знать, если вы пройдете программу обучения, но также и для того, чтобы понять, насколько быстро вы учитесь.
– Это звучит скорее как слова эрудита, чем бесстрашного. Странно.

Первое, что вам нужно сделать, - заполнить этот информационный листок, - говорит он, и я практически смеюсь. В этом есть что-то нелепое: жесткий и закаленный воин Бесстрашия рядом с кипой бумаг, которые он называет “информационными листками”; но, разумеется, отдельные вещи должны быть обычными, потому что так гораздо эффективнее. Он пускает эту кипу вокруг стола вместе со связкой ручек.

Это нужно для того, чтобы мы больше узнали о вас и чтобы у нас был стартовый уровень, с которым можно бы было сравнить ваш прогресс. Поэтому в ваших интересах быть честными и не говорить о себе лучше, чем вы есть на самом деле.

Я колеблюсь, уставившись на листок бумаги. Я заполняю свое имя - ответ на первый вопрос - и возраст в ответ на второй. В третьем спрашивается о моей фракции по рождению, а в четвертом про количество моих страхов. Пятый вопрос о том, что это за страхи.

Я не уверен, как именно их описать. С первыми двумя просто: высота и страх заточения, но как быть со следующим? И что я должен написать о своем отце, что я боюсь Макуса Итона? В конечном счете, торопливо пишу, что мой третий страх потеря контроля, а четвертый - физическая угроза в замкнутом пространстве, зная, что все это далеко от правды.

Но следующие несколько вопросов странные и смущающие. Это специфически сформулированные утверждения, с которыми я должен согласиться или нет. “Нет ничего страшного в воровстве, если это нужно, чтобы кому-то помочь”. Ну, это достаточно просто - я согласен. “Некоторые люди более достойны награды, чем другие”. Может быть. Это зависит он награды. “Сила должна быть только у тех, кто её заслуживает”. “Сложные обстоятельства воспитывают сильных людей”. “Ты не знаешь, насколько на самом деле силен человек, пока его не испытаешь”.

Я бросаю взгляд вокруг стола на остальных. Кто-то кажется озадаченным, но ни один не выглядит так, как чувствую себя я - встревоженный, почти боящийся обвести кружком ответ под утверждением.

Я не знаю, что делать, поэтому обвожу “согласен” под каждым ответом и сдаю свой листок вместе с остальными.

Зик и девушка, которую он пригласил на свидание, Мария, стоят, прижавшись к стене прохода рядом с Ямой. Отсюда я вижу их силуэты. Выглядит, как будто они все еще прижаты друг к другу, как и пять минут назад, когда они впервые пришли туда, все время хихикая, как идиоты. Я скрещиваю руки и оборачиваюсь к Николь.

Итак, - говорю я.

Итак, - повторяет она, покачиваясь с носков на пятки и обратно.
– Немного неловко, да?

Ага, - с облегчением соглашаюсь я.
– Так и есть.

Давно вы с Зиком дружите?
– говорит она.
– Я нечасто видела тебя рядом с ним.

Несколько недель, - говорю я.
– Мы познакомились во время инициации.

О, - отвечает она.
– Так ты переходник?

Эм… - Я не хочу признавать, что я перешел из Отречения, частично потому, что если я признаю это, люди начнут думать, что я враждебно настроен и частично потому, что мне не нравится болтать о моих родителях, когда я могу этого избежать. Я решаюсь солгать.

Нет, просто… думаю, я сторонился людей.

О, - она слегка прищуривается.
– У тебя, должно быть, отлично получалось.

Одна из моих отличительных черт, - говорю я.
– А давно дружите вы с Марией?

С детства. Она могла бы споткнуться и упасть, а приземлиться на свидании с кем-нибудь, - говорит Николь.
– Не у всех есть такой талант.

Да, - киваю я.
– Зику пришлось подтолкнуть меня к этому.

Серьезно?
– Николь поднимает бровь.
– Он хотя бы сказал, что тебя ждет?
– Она указывает на себя.

Хм, да, - отвечаю я.
– Я не был уверен, в моем ли ты вкусе, но подумал, что, может быть…

Не в твоем вкусе, - холодно и резко произносит она. Я стараюсь пойти на попятную.

Я имею в виду, что не думаю, что это так уж важно, - говорю я.
– Личность гораздо важнее, чем…

Чем моя неудовлетворительная внешность?
– Она поднимает обе брови.

Я не это хотел сказать, - выдавливаю я из себя.
– Я просто ужасен во всех этих вещах.

Да, - произносит она.
– Так и есть.