"Та самая Аннушка", третий том, часть вторая: "Долгий привал"

— И вы здесь…

— Да, компания решила, что у неё тут бизнес-интерес. И, Лёха, чисто на всякий случай, лучше у нас на пути не становиться. Я серьёзно.

— Это, Слон, смотря что вы собираетесь делать, — не менее серьёзно ответил я.

— А вот с этим, друг, не ко мне, а к начальству. Наше дело «ать-два, левой», а что зачем, пусть вам Лейхерот рассказывает. Или не рассказывает. Дело такое, сам понимаешь, бизнес любит тишину. В общем, надеюсь, что мы не пересечёмся, если что — без обид. Служба такая.

— Принято, — ответил я. — Ну и ты тогда тоже… Без обид.

— Я, Лёха, не обидчивый. Пристрелю и не вспомню. Ладно, пора мне, дела. Чрезвычайно счастлив встрече, мадам, — это он уже Костлявой, не мне. — Если задержимся, хотел бы ангажировать вас на вечер. Говорят, тут есть приличные рестораны, куда не стыдно пригласить такую прекрасную женщину!

— Ну, я точно задержусь на денёк, — расплывается в улыбке Костлявая, — так что ищи меня на рынке, там караван разгружается, или в локали, там клановая стоянка. Вон, Лёха проведёт.

Они даже обнялись на прощание, очень, блин, трогательно. Надеюсь, мы со Слоном всё же не окажемся по разные стороны.

Лейхерот Теконис встретил нас в своём кабинете. Не один — в кресле развалился мужчина в тёмных очках, с недовольным лицом. Очки обычные, солнечные, цвет глаз не разглядеть, и это нервирует — привык я уже первым делом проверять на синеву. Возраст определить сложно, выглядит лет на сорок, но я уже научился подмечать нюансы и готов поспорить, что ему сильно больше. Мужчина одет в стильный чёрный костюм, под которым непринуждённо расстёгнутая сверху белая сорочка. Лицо строгое и значительное, да и Лейх ведёт себя с ним уважительно, что для профессора нехарактерно.

— Мейсер Ковиарди, — сообщил нам Теконис. — Глава компании.

— Можно просто Мейсер, — мужчина кивнул нам, но не встал и руки не подал, так что я тоже ограничился кивком, а Аннушка его и вовсе проигнорировала, обращаясь только к Теконису.

— Лейх, — сказала она сердито, — что за нафиг? Какого драного чёрта ваши наёмники кучкуются у нашего порога? Вы решили взять нашу локаль на абордаж?

— Напомню, — неприятным тоном ответил профессор, — что мы находимся в локали Библиотека, которая открыта для посещения всеми желающими. Административные функции тут выполняет академический совет, членом которого являюсь я, но отнюдь не вы. Так что если кто-то и может кого-то отсюда выставить, то не вы меня, а я вас. Также я могу свободно приглашать сюда кого хочу по любому поводу или без такового.

— И вы ещё скажите, что не нацелились на нашу дверь! Типа все эти ребята в парке, сидящие на мешках со снарягой, приехали обновить библиотечный абонемент?

— Заметьте, они сидят, а не ломятся к вам. И я не злоупотребляю имеющимся у меня доступом.

«Ну да, — подумал я, — там же стальной тамбур и пулемётная точка, лучшее средство от злоупотреблений. Слон не выглядит идиотом, который будет ломиться с командой в такую щель».

— Хватит, — перебил профессора Мейсер, — мы здесь не для того, чтобы ругаться. Позвольте кратко ввести всех в курс дела. Мы, как социально ответственная компания, безусловно учитываем интересы тех, кто занял локаль-лепесток. Юридически никаких прав владения, разумеется, в данном случае быть не может, потому что трансграничного имущественного права в Мультиверсуме не существует со времён Первой Коммуны. Тем не менее, мы не оспариваем ваше сквоттерство, не претендуем на то, что вы решили считать вашим, и уж тем более не собираемся предпринимать какие-либо насильственные действия. В ваш адрес.

— А в чей собираетесь? — спросил я, усаживаясь.

Стоять, когда собеседник сидит — плохая переговорная позиция. Аннушка, тоже выдернула из-за профессорского стола кресло, где и расположилась в весьма непринуждённой позе.

— Видите ли, — пояснил Мейсер, — мы коммерческая компания. Не без социально-научной составляющей, безусловно, но основная цель нашей деятельности — получение прибыли для акционеров, а максимум общественной ответственности — регулярные выплаты заработной платы наёмным сотрудникам. Обычно мы тщательно избегаем участия в активностях, которые могут быть расценены как вмешательство в системные процессы Мультиверсума. Это не окупается.

— А отжим сенсуса с целых срезов, значит, окупается? — скептически спросила Аннушка. — И это вообще совсем ни разу не системное вмешательство?

— Это коммерческая услуга с соразмерной оплатой, — возразил Мейсер. — Срез получает буст, мы — сенсус, сделка вин-вин. Более того, мы также даём своим клиентам гарантию, что срез не рухнет в коллапс, что выгодно отличает нас от естественного прогресса. Как вы наверняка знаете, регуляция отбором сенсуса вполне действенна и при том малотравматична для аборигенного общества.

— Угу, как лечение кровопусканием.

— Когда других методов нет, сойдёт и такой. Но давайте не будем увлекаться спорами об этике бизнеса. Есть куда менее этичные практики, чем наши. Кроме того, лишь малая часть получаемого нами сенсуса идёт на продажу, большая расходуется в благотворительных и исследовательских целях. У нас, между прочим, целый сенсус-дефицитный срез на полном обеспечении! Кроме того, изучаемые нами социально-динамические практики в перспективе позволят…

— Да-да, — перебила его Аннушка, — вы все такие зайчики пушистые, я поняла. Подумаешь, прогоняете срезы через войны, чуму, голод и отчаяние, зато какой красивый шарик на выходе!

— Прогресс всегда имеет свою цену, — жёстко ответил Мейсер. — Наша — минимальная. И клиент, подписывающий договор от лица аборигенного общества, всегда ставится в известность о методах, рисках и последствиях. Так что давайте закроем эту тему и вернёмся к тому, ради чего мы здесь собрались.

— Ладно, — отмахнулась Аннушка, — валяйте, объясняйте, какой чёрт вас сюда принёс.

— Итак, — вздохнул Мейсер, изображая лицом всю безграничность своего терпения, — как я уже говорил, в норме мы избегаем вмешательства, затрагивающего интересы так называемых «больших игроков». Мы — небольшая скромная компания, занимающая свою нишу на рынке и не претендующая на чужие. Однако бывают ситуации, когда соблюдать нейтралитет просто невозможно, потому что речь идёт об опасности для всех.

— То есть, — уточнил я, — вы притащили сюда вооружённых наёмников не для зачистки рынка от конкурентов? Дело не в том, что Гремарх и компания, помимо всего прочего, отжимает у вас сбыт сенсуса?

— А они ещё и сенсусом занимаются? — удивился Мейсер. — Лейх, ты мне об этом не рассказывал.

— Побочная практика, — отмахнулся профессор, — малые мораториумы используются для удержания корректоров, заодно дают небольшой выход продукта специфического спектра, ближе к алым тонам. Сбывают, скорее всего, через мелких дилеров или употребляют сами. В рыночном сегменте мы с ними не пересекаемся, говорить не о чем.

— Вот видите, — кивнул Мейсер, — причина не в конкуренции.

— А в чём? — спросила Аннушка.

— Исследования, которые провёл Лейхерот, однозначно указывают, что производимые в мораториуме суррогатные кристаллы чрезвычайно опасны. Мы даже не будем сейчас касаться неэтичности методов их синтеза, речь идёт о целях, которые ставят перед собой организаторы этого производства.

— Срубить кучу бабок и получить монополию на рынке? Захватить контроль над финансовыми потоками? Диктовать условия караванной системе? — припомнил я речи Гремарха. — Отжать ключевые активы конкурентов?