Таёжка

Стояли, тесно прижавшись друг к другу. Таёжка взяла руку матери и тихонько погладила. Наклонившись к дочери, Галина Николаевна шепнула:

– Ты не сердишься?

Таёжка помотала головой.

И за Мишку меня прости... Ладно?

Лес внезапно заухал, загудел органными голосами; потом послышался глухой, ровно нарастающий шум: это приближалась стена ливня. Вокруг сразу потемнело, минуту спустя ударил раскат грома, и меж деревьев заплясали тугие водяные струны.

Молнии, словно сабли, полосовали небо, и в их неверном, неживом свете возникали то мокрые кусты, то молочно-белые березы, то кудлатые, растрепанные ведром шапки сосен...

Ливень прошел так же быстро, как начался. В лесу сразу стало тихо, ветер упал, и над тайгой колесом выкатилась огромная ясная луна.

– Ну, потопали?
– спросил кто-то. И по мокрой прохладной тропинке растянулась цепочка людей. Таёжка, Галина Николаевна и Мишка шли последними.

Оглянувшись назад, Таёжка вдруг вскрикнула:

– Ребята, смотрите! Что это?

На иссиня-черной туче, которая только что прошла, с каждой секундой все отчетливеё проступала радуга.

– Ночная!
– шепотом сказал Мишка.
– Говорят, кто увидит её, у того сбудется все, чего он хочет. Только она редко кому показывается.

В полной тишине как зачарованные ребята и взрослые смотрели на это чудо.

– Радуга, - сказала Таёжка и тихо засмеялась.
– Радуга ночью...

В ней не было всех цветов спектра - только красноватый, голубой да чуть заметная зеленая полоса. И все же это была радуга.

Невидимое далекое солнце, отраженное луной, играло в каплях дождя.

[1] Дер Хазэ - заяц; ди Хозе - брюки (нем.).