Таганка: Личное дело одного театра

Б. А. Глаголин. Я не был, к сожалению, на похоронах. У меня есть сопротивление версии о Гамлете. Когда я думаю о Володе, то скорее думаю о нем в «Пугачеве», с его песнями^[946], идущими лейтмотивом по всем сценам спектакля. Это для меня реальность. А Гамлета он играл особым образом. Его Гамлет — особая роль. Как бы ритуал в будущем спектакле не задавил того, что в нем было. Ведь в нем всегда жила жизнерадостность, большая жизненная сила.

В. С. Золотухин. Идея поминок закономерна. Но надо точнее изучить ритуал поминок. Ведь у одних поминают водкой, а вообще-то это грехом считается. Поминки могут быть разные. Тут важно решить, куда и как направить собственную волю и фантазию зрителей. Важно, что мы хотим сказать от себя: каким мы его помним и каким хотим, чтобы его запомнили. Безусловно, это не должен быть плач.

Ф. Н. Антипов. Надо для работы привлечь весь коллектив театра.

Ю. П. Любимов. Вот когда мы будем репетировать спектакль, тогда может вся труппа помочь. А на данной стадии это странная идея. Я хочу возразить Глаголину. Высоцкий очень менялся, и решать этот образ через «Пугачева» — это очень лобовое решение. Нельзя изобразить из него Хлопушу^[947]. Он, наоборот, просил эту роль не играть. Последнее время он метался в поисках, понимал, что кончен период его жизни как барда. Его нельзя отнести к явлению «бардизма», извините за нескладный термин. Он не был певцом протеста, но он удивительно точно выражал настроения и думы граждан наших, и поэтому они десятками тысяч его провожали. ‹…›

В. Б. Смехов. Есть проблема драматургии спектакля. «Гамлет» — очень драматургичный материал. Стать идеей спектакля должна реабилитация большого прекрасного поэта. Ведь сколько незнания существует о нем в народе! Надо отделить его жизнь от слухов. У него самого есть прекрасная песня «Слухи». Мне кажется, к работе над спектаклем надо привлечь прекрасных поэтов, Филатова обязательно. Надо выявить многообразие жанров поэзии Высоцкого. От высокой поэзии до стилизации матерной и городской современной, которой нет ни у одного из поэтов. По-моему, тут должны быть просто художественно-документалъные вещи: такой-то год — студент. Бац! Разбил стекло в студии МХАТ ‹…›

Пробовал себя даже в фантастике. А история «Вертикали»!^[948] «Кассандра»^[949], когда он вытащил из себя свое бельканто, особое, когда понял, что единственный из людей может драть глотку и порвет.

Ю. П. Любимов. Почему я защищаю форму поминок? Лучшей формы не придумаешь? Помните, как говорила Додина^[950] (и на многое раскрыла глаза мне): «Я знаю Володю 25 лет. Больше всех… Больше всех…» И все о нем рассказала. ‹…› Саша Трофимов на поминках прочел стихи. Они открыли мне глаза на многое. У многих людей родилась потребность написать стихи в его память, лучшие мы повесим перед спектаклем в фойе. И еще до спектакля должен звучать его голос, песни, тексты. Конечно, не так, как в «10 днях», мы другую форму должны найти.

А. С. Демидова. Сегодня мы все под впечатлением этих тяжелых дней. Но мне кажется, работая над спектаклем, нам надо приподняться над этой трагедией. У Гейне, по-моему, есть замечательные слова: «Мир раскололся, и тризна^[951] прошла по сердцу поэта»^[952]. Его смерть завершила трагический этап нашего поколения. А ведь начинали мы так весело, карабкались весело по гладкой стене, надеясь дойти до вершины. Срывались одни, продолжали карабкаться другие, — перестали лучшие, кому Бог дал талант. Срывались на самой высокой ноте Шукшин^[953], Лариса Шепитько^[954], Володя. Завершен круг. Теперь я вообще не знаю, как жить… Может быть, еще найдем второе дыхание. Я не знаю. На последнем спектакле «Гамлета» было жарко, душно. ‹…› И уже после спектакля я сказала: «А слабо, ребята, сыграть еще раз заново?» И все засмеялись. А Володя… посмотрел своими пронзительными глазами и сказал: «А слабо…» (вяло, горько).

И. С. Бортник. У него после этого спектакля рубашка была мокрая, хоть отжимай. Я ему говорю: «А ты сними, надень белую». Но он так и не снял. Не надел саван. Он обычно в антракте менял свитер, у него после первого действия свитер насквозь мокрый был.

A. С. Демидова. Мне кажется, тут надо всем приподняться, как у Чухонцева:

Уходим — разно или розно.

Уйдем — и не на что пенять…

‹…›

B. Б. Смехов. Он был замечательный рассказчик. Надо собрать его истории, и они, может быть, тоже войдут в спектакль.

Ю. П. Любимов. Это прекрасно стыкуется с разговорами могильщиков — ведь они шуты и могут говорить абракадабру.‹…›

Когда я вставил его песню в «Дом на набережной»^[955], мне говорили: безвкусно. А сегодня, наверное, все уже по-другому воспримут.

Л. А. Филатов. Однажды мы заговорили о песнях с ним. И я откровенно сказал: «Мне, знаешь, твои серьезные песни не очень нравятся, … смешные песни тебе ближе». А вот теперь, после того как его не стало, я зашел в бар и услышал «Коней»^[956] и ощутил, как это важно. Переоценка произошла вкусовая.

Ю. П. Любимов. А мне «Кони» и раньше нравились. И «Охота», и «Банька»^[957] очень на меня действовали.

В. Б. Смехов. Надо бросить все и делать этот спектакль.

Ю. П. Любимов. Я хотел бы, чтоб осенью, к началу репетиций, все пришли с конкретными разговорами, с листами, на которых изложите свои соображения. Спектакль должен вариться, как в лучшие годы, сообща.

‹…›

Т. Н. Жукова. Кто из композиторов будет работать над спектаклем?

Ю. П. Любимов. Я думаю, ближе всех к нему был Шнитке, он и музыку прощальную помогал подбирать. И Денисов с радостью поможет. ‹…›

Спектакль как дитя. Никто не может знать, каким он получится. Я специально провоцирую вас на контрход, может быть, кто-то предложит другое решение спектакля, какой-то другой мощный ход.

Д. Л. Боровский. Помните, Юрий Петрович, было несколько репетиций, когда Вы с Володей хотели сделать его моноспектакль о войне?

Ю. П. Любимов. Помню, но это в спектакле восстановить невозможно. Я хотел предупредить всех вас, что со спектаклем будет не так просто, как некоторым кажется. За него придется бороться^[958].

В. С. Золотухин. Может быть, включить стихи, непосредственно написанные в его память? Ахмадулиной и др.?

Ю. П. Любимов. Это тоже походит на обряд поминок.

В. Б. Смехов. Можно попробовать прочитать его стихотворение, а потом он его поет в записи.

Л. А. Филатов. Это прием ради приема.

3. А. Славина. Когда Володя лежал дома, у него была марля на лице, белая маска. Может быть, сделать, чтобы это вошло в спектакль.

Ю. П. Любимов. С Володи сняли посмертную маску, как полагается, но в спектакль это включать не надо. Портрет был прекрасный на похоронах.

И. С. Бортник. А может быть, перенести в спектакль финал из «Пугачева»?

Ю. П. Любимов. У нас создан «Мастер и Маргарита» по другим спектаклям, повторять его не стоит. Маска и костюмы Володи будут в музее^[959]. А для спектакля мы должны запись его роли использовать.

Е. М. Кучер. Вспомнил ощущение из «Вишневого сада»^[960], когда он говорит: «Господи, ты дал нам необозримые просторы, и казалось бы, что здесь мы должны быть великанами…»

И в «Преступлении…» Свидригайлов^[961]: «Воздуху мало…». Он играл здесь не похоже на Гамлета, на другом высочайшем уровне.