Таинственная невеста
Шрифт:
«Да только не для всех оно придет», — вдруг подумал он. В том, как ветки сыпались из-под ее ножниц и оставались лежать на снегу, было что-то до того печальное, что Мурин не выдержал, наклонился и подобрал одну. Она была мокрая и холодная.
В палисаднике у дома еще лежал твердый снег. В тени было зябко.
Холод этот пробирал Мурина до нутра.
— Тошно, — вдруг призналась Поленька. — А работа отвлекает.
Он посмотрел на нее, она тотчас отвернулась.
Мурин понял, что она не привыкла говорить о себе, своих чувствах. В этом доме никого они не
— Вас тревожит ваша будущность, сударыня? Теперь, после кончины вашей покровительницы.
Поленька ответила с легким удивлением:
— Отчего мне тревожиться?
— Вы одна, без родни. Без человека, который о вас пекся.
— Ирина Дмитриевна и после кончины не оставила меня своей заботой. Она отписала мне по завещанию сто рублей.
— Как великодушно с ее стороны. Сто рублей — это недурное приданое.
«…Для мещаночки».
— Что вы, сударь. Я их в дело пущу.
— В дело?
— Я ведь в пансионе училась. Ирина Дмитриевна забрала меня оттуда к себе после кончины моих папеньки и маменьки.
«А, так она грамотная», — понял свою ошибку Мурин.
— Какое ж дело вы задумали, сударыня?
— Сперва уроки буду давать. Подкоплю. Потом сама пансион открою.
— Я желаю вам всяческой удачи! — искренне был рад Мурин.
Она присела, намочив край платья:
— Благодарю, сударь.
— Когда ж вы думаете уехать отсюда?
— Почему вам интересно?
— Я хотел бы попросить вас об одной любезности.
— Меня? Почему меня?
— Вы кажетесь мне подходящей для этого особой.
Поленька подняла на него удивленный взор. Похоже, ее впервые кто-то счел «подходящей».
— Не могли бы вы до вашего отъезда присмотреть за Еленой Карловной?
На сей раз лицо Поленьки осталось невозмутимым.
— Моя просьба не показалась вам неожиданной, — осторожно заметил Мурин.
Поленька стала собирать срезанные ветки. Набрала охапку. Осведомилась:
— Вы в Энск женихаться приехали?
Брови у Мурина подскочили:
— Я?! Н-нет.
— Зря. Сейчас после войны богатых невест много, — спокойно заметила она. И пошла с охапкой прочь. Поднялась по ступенькам. Стукнула дверь.
Мурин покраснел до корней волос. Жар закипел в подмышках и даже под коленями. Еще минута, и Мурин мог бы растопить собой землю — и сквозь нее провалиться. Жаль, что такого не произошло. Ему было ужасно стыдно. Он попросил Поленьку присмотреть за Еленой Карловной, сам в точности не зная, чего именно опасается. А Поленька подумала… она подумала… «Боже мой, она подумала, что я не мешкая запустил когти в новоиспеченную богатую вдовушку! Какой стыд!» Только одна мысль была еще хуже. Завтра об этом начнет чесать языками весь Энск.
Он сердито хлестнул себя по ноге веткой, хотел отшвырнуть, но — покосился на окна дома, «что я, на сцене, что ли?» — сунул за пазуху и потопал прочь.
Стыд жег его, гнал вперед. Мурин представлял, как будут склонять его в Энске все, все, все, и скривился от отвращения. «Боже, стыд-то какой!»
Будут обсуждать его и Елену Карловну в виде будущих супругов. Обмусоливать, обсасывать, обгладывать. «О, кошмар!» Его — и Елену!! Карловну!!.. От одной мысли, что их поставят вместе, Мурина трясло негодование.«Я и она! Она — и я?! Quelle absurdite, c’est ridicule, impossible!!»
Ее манеры. Ее тон. Да она… На ней туалет даже и с Кузнецкого Моста сидит, как, извините, на корове седло. Разве не очевидно, что она и я — не пара?! Она же…»
Он вдруг остановился на полном скаку. Выпучил глаза. Липовая аллея, церковь, галки на крестах, голубое небо, прохожие — всего этого он будто не видел и не слышал.
А слышал — звенящий голосок госпожи Коловратовой, урожденной графини Сиверской: «Я понимаю, что такое элегантный туалет».
А видел перед собой — лицо Аркадия Борисовича на фоне дивного, подмерзшего пейзажа. «Мой брат и эта особа — не пара. Вот что он сказал. А я в ответ его поддел. Мол, все всегда так говорят». Дама пик и дама треф, картинка та же, масть — разная, — карты госпожи Макаровой. И снова голос Аркадия: «Ваша тетушка…» «Она мне не тетушка. Но — весь Энск так уже считает».
Вспышка понимания осветила все детали, до того казавшиеся ему случайными, собрала их воедино.
— Я дурак, — молвил Мурин потрясенно.
Развернулся и припустил во всю прыть, не замечая удивленных, встревоженных или иронических взглядов, которыми энские обыватели провожали офицера, который бежал, прихрамывая. «Назад! Обратно! Пока не поздно!!!»
Мурин надеялся, что еще не поздно.
В дом Юхновых он ворвался, точно… «Точно за ним гнался черт», — как уже через минуту взахлеб рассказывал старый лакей Осип всем, кто пожелал слушать, а это была полная кухня дворовых людей, включая прачку, у которой мыльная вода капала с рук.
Татьяна Борисовна вышла к Мурину в гостиную почти сразу. На щеке ее был виден след от подушки. Глаза все еще были розоватыми. В них — удивление:
— Господин Мурин… — Она вспомнила о вежливости, поспешно сделала книксен. — Вот так так… Сегодня вы что-то без устали дарите нас счастьем видеть вас…
Мурин все еще задыхался после быстрого бега:
— Татьяна… Борисовна… Пожалуйста, присядьте, — начал он. — Сейчас… я расскажу вам одну историю.
Глава 11
Завершив рассказ, он умолк. Лицо Татьяны было непроницаемым. Взгляд устремлен куда-то в угол.
Наконец она заговорила:
— Н-не знаю… Это все кажется мне невероятным. Нет. Этого не может быть.
— И все же это случилось.
— Вы ошибаетесь. Это всего лишь ваши умственные построения. Они не имеют под собой почвы.
— Неужели личность Елены Карловны, ее внезапное появление здесь вас ни разу не насторожили?
Татьяна резко обернулась на него всем телом:
— Вы с ума сошли! Не буду отрицать: я не люблю эту особу. Не одобряю выбор брата. Но моя неприязнь не меняет сути дела. Елена Карловна — точно та, которой она себя называет.