Таких не берут в космонавты. Часть 1

Я усмехнулся, посмотрел за окно, где ветер засеивал сугробы мелкими ледышками, сорванными с крыши школы.

«Эмма, ты не поверишь. Я на минуту всерьёз задумался над исправлением этой несчастной двойки по литературе. Будто плохая оценка — это стоящая моего внимания проблема. Забавно. Не находишь? Похоже, я освоился в роли советского школьника. Не удивлюсь, если скоро стану засматриваться на одноклассниц. Вон как они на меня посматривают».

Я улыбнулся смотревшим в мою сторону девицам — де смутились и тут же отвернули лица.

* * *

После звонка я задержался в классе: следующим в расписании на сегодня у нас был урок немецкого языка — он проходил в том же кабинете, где и классный час. Я сидел за партой и наблюдал за тем, как Черепанов дорисовывал очередного похожего на Свету Клубничкину космонавта.

Ко мне подошёл одноклассник и сообщил о том, что в школьном коридоре меня «ждут».

— Кто, ждёт? — спросил я.

— Эти… пацаны из одиннадцатого «Б».

Черепанов прервал своё занятие, поднял лицо.

— Тюляев, что ли? — спросил он.

— Нет, эти… кучерявые близнецы.

Я поблагодарил гонца, выбрался из-за парты.

Алексей закрыл тетрадь, вскочил с лавки.

Мы вышли из класса — заметили стоявших около окна Ермолаевых. Те нас тоже увидели. Приблизились к нам, состроив на лицах суровые мины.

Наряженный в серый свитер Ермолаев указал на меня пальцем.

— Москвич, на следующей перемене приходи в раздевалку около спортзала, — сказал он.

— Если не зассышь, — добавил его брат близнец.

Я кивнул и ответил:

— Договорились. Приду.

Ермолаевы усмехнулись.

— Капец тебе, москвич, — сказал обладатель серого свитера.

— Тюля тебя уделает, — сообщил его брат. — Умоешься кровавыми слезами… московский мальчик.

Глава 24

Ермолаевы хмыкнули и с видом выполнивших свой долг людей побрели в сторону школьного вестибюля. Я смотрел им вслед и вспоминал, какой урок у моего класса будет после немецкого языка. В прошлый понедельник моя учёба закончилась походом в горящий сарай. Но вчера я всё же заглянул в свой дневник, когда выкладывал из портфеля лишние тетради и учебники. Память подсказала, что вторым уроком (классный час за урок не считали) сегодня будет физика.

Черепанов дёрнул меня за рукав.

Я обернулся.

— Пойдёшь? — спросил он.

— На физику?

— На какую физику? В раздевалку. К этим…

Лёша кивнул в сторону Ермолаевых.

— … Из одиннадцатого «Б».

Я ответил:

— Схожу, конечно. Пообщаюсь с парнями.

Черепанов шумно вздохнул.

— С тобой пойду, — заявил он.

Я хлопнул его по плечу.

Сказал:

— Ты не о том думаешь, Лёша.

Указал пальцем на спины Ермолаевых.

— Эти товарищи не стоят твоего внимания, — сказал я. — Думай о важном.

— О чём?

— О глазах нашей старосты, конечно. Иди за мной.

Я развернулся и зашагал в класс. Слышал, как шаркнул по полу подошвами поспешивший за мной Черепанов.

В классе я первым делом взглянул на намывавшую доску дежурную. Посмотрел на пустовавший сейчас учительский стул. И лишь после этого обратил своё внимание на Надю Степанову, когда уже вплотную подошёл к её парте. Степанова тоже меня увидела — запрокинула голову. Я улыбнулся. Потому что её глаза сейчас (в свете ламп) сверкали подобно драгоценным камням.

— Fraulein Надя, — сказал я, — ты сегодня прекрасно выглядишь. Впрочем, как и всегда.

Степанова неуверенно улыбнулась — будто заподозрила в моих словах подвох.

— Спасибо, — сказала она. — Ты… тоже.

— Подскажи-ка нам, Наденька, какое у тебя отчество?

Степанова растеряно моргнула. Она заглянула в глаза мне. Затем переместила взгляд на сопевшего в шаге позади меня Черепанова.

— Мальчики, а… зачем вам это?

Я поднял руки и заявил:

— Ничего криминального, Наденька. Не переживай. Мы с Алексеем Михайловичам поспорили…

Я развернулся, положил руку на плечо хмурившему от смущения брови Черепанову.

— … Кто правильно угадает твоё отчество.

Я улыбнулся и попросил:

— Разреши наш спор, Надежда. Докажи, что интуиция гениальных математиков ничем не лучше, чем интуиция простых смертных.

Степанова перевела свой взгляд с моего лица на лицо Алексея — безошибочно определила, кто из нас тот самый «гениальный математик».

— Ивановна, — сказала она.

Я резко вскинул руки, переспросил:

— Ты не обманываешь?

Степанова покачала головой.

— Нет. Я — Надежда Ивановна Степановна.

Она снова взглянула на Лёшу, поинтересовалась:

— Кто из вас угадал?

Я покачал головой и заявил:

— Победила математика, разумеется. Мне казалось, что ты Надежда Петровна.

Надя снова улыбнулась и покачала головой.

— Нет. Надежда Петровна — это Надя Веретенникова.

Я снова хлопнул Черепанова по плечу и сказал:

— Наслаждайся победой, математик.

Я поблагодарил Надю и пошёл к своей парте. Уселся на лавку — рядом со мной примостился Алексей.

— Зачем тебе её отчество? — шёпотом спросил он.

— Чтобы ты снова рассмотрел её глаза, — ответил я.

У нас над головами продребезжал звонок.

Мы снова поднялись на ноги, потому что в класс вошла Лидия Николаевна.

— Guten Morgen, Jungs! — сказала учительница немецкого языка.

— Guten Morgen, Лидия Николаевна! — ответили мы хором.

* * *

— … Wir sind froh, dass wir in Frieden leben konnen… — говорила Лидия Николаевна.

(…Мы счастливы, что можем жить в мире…)

«Эмма, найди мне информацию о Надежде Ивановне Степановой, окончившей в тысяча девятьсот шестьдесят шестом году сорок восьмую школу в городе Кировозаводск».

«Господин Шульц, Надежда Ивановна Степанова родилась…»

— … Wir wissen aber, wie teuer unser gluckliches Leben erkampft werden ist… — вещала учительница.

(…Но мы знаем, как дорого обошлось завоевание нашей счастливой жизни…)

Я вполуха слушал рассказ Лидии Николаевны — основное внимание сосредоточил на той информации, которую мне приятным и привычным голосом озвучивала моя виртуальная помощница.