Таких не берут в космонавты. Часть 1

Черепанов махнул рукой.

— Что толку с этой математики, — сказал он.

— А вот не скажи, — возразил я. — Толку с неё не меньше, чем от умения красиво петь. Или от участия в программе космических полётов.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Алексей.

Я оттопырил вверх указательный палец.

Иришка и Черепанов скрестили на нём взгляды.

— Вот мы и подобрались к важнейшей части моего рассказа, — сообщил я. — Ты уже услышал о получении людьми статуса в современном обществе. Но что ты скажешь, если я заявлю: даже этот статус относителен и зависит от обстоятельств?

Алексей повёл бровями.

— Как это? — спросил он.

— Вот смотри. Представь себе, что в данный конкретный момент мы с тобой находимся в школе на уроке физкультуры. Представил? Вообрази, что Илья Муромец дал нам задание подтянуться на перекладине. Можешь не сомневаться: парни сразу же перейдут к соревнованиям. Будут подсчитывать повторения. Ты, к примеру, подтянешься пять раз…

— Очень в этом сомневаюсь, — сказала Иришка.

Черепанов её будто бы и не услышал: он смотрел на меня.

— … Твой одноклассник подтянется десять раз, — продолжил я. — Кто из вас привлечёт внимание девчонок? У кого в данный конкретный момент повысится статус?

— У него, — сказал Алексей.

— Правильно. Внимание девчонок тоже достанется ему. Я уже объяснял, почему.

— У него статус выше, — сказал Иришка.

— Но теперь вообрази, что проводят контрольную работу по математике…

— А ведь, правда! — воскликнула Лукина.

Она взглянула на Черепанова — будто бы увидела его в новом свете.

— Лёшка, на математике твой статус будет самым высоким, — заявила она. — Точно тебе говорю. Вася правду сказал. Даже я в такие моменты удивлялась, какой ты умный.

— Что и следовало доказать, — сказал я. — Ну а теперь ответь мне, Алексей. Какой смысл соревноваться с тем же Тюляевым в подтягивании? Тем более, без предварительных тренировок. Почему бы не доказывать свой статус там, где его уровень точно будет высоким? В математике, к примеру. Подумал? Но тут скрывается один не заметный на первый взгляд, но важный нюанс.

Я замолчал, взял из сугроба горсть снега — отметил: снег был вполне реалистично холодным и таял на ладони.

— Какой нюанс? — спросил Черепанов.

— Любое дело может поднять твой статус в глазах окружающих до небес, — сказал я. — Если оно у тебя получается лучше, чем у других. Вот только случится это не сразу. А что бы заявить о себе на серьёзном уровне… Ведь ты же не хотел бы навсегда остаться знаменитым лишь одной победой в школьной олимпиаде по математике? Но на общегородском, и тем более, на республиканском уровне…

Я сбросил остатки снега на тротуар себе под ноги.

— … Там одного лишь таланта мало. Там тебе, Лёша, пришлось бы немало потрудиться. А это нас переносит к тому самому нюансу. Он заключается в том, что тебе должно быть интересно заниматься тем делом, на которое ты тратишь много времени и сил. Лишь тогда ты не сойдёшь преждевременно с дистанции и придёшь к хорошему результату. Результат в нашем случае — это и есть высокий статус.

Черепанов вздохнул и невесело усмехнулся.

— К какому статусу я приду с математикой? — сказал он. — Кто влюбляется в математиков?

Я покачал головой и ответил:

— Ты разве забыл, о ком мы с тобой совсем недавно разговаривали? Считаешь, что похороны в Кремлёвской стене — это не показатель статуса? Ты думаешь, что знавшие его при жизни люди не восхищались им, и женщины в него не влюблялись? Ты полагаешь, что он не сверкал бы в лучах всенародной славы, как Гагарин, если бы его имя не засекретили?

— О ком вы говорите? — спросила Иришка.

— О «космическом отце», — сказал я.

Черепанов задумчиво добавил:

— О Главном конструкторе.

Лукина пожала плечами и заявила:

— Не понимаю. Кто такой этот ваш Главный конструктор?

Глава 23

Я не произнёс ни слова после упоминания о «космическом отце» и вплоть до того момента, когда мы переступили порог квартиры Лукиных. Промежуток между этими двумя событиями Черепанов заполнил своим монологом. Я шел по городу, дышал свежим воздухом, молчал. Слушал рассказ Алексея, который рассказывал Иришке об академике Сергее Павловиче Королёве.

Лёша подробно пересказал мне и Лукиной всю ту информацию о Главном конструкторе, которую услышал от меня. Ещё он едва ли не дословно озвучил нам напечатанный в газете «Правда» некролог — тот самый, который в понедельник зачитывала на классном часе Лукина. Я отметил, что у Черепанова либо превосходная память, либо тот некролог он перечитал не меньше десятка раз.

Иришка задержалась в гостиной, где в креслах около телевизора сидели её родители. Мы с Алексеем прошли в Иришкину комнату. Черепанов подошёл к окну, задумчиво посмотрел на листы из нотной тетради, лежавшие на письменном столе со вчерашнего вечера. После похода по улице и долгого монолога его щёки ещё пылали румянцем. Лёша обернулся, шумно вздохнул.

— Вася, — сказал он, — я всё ещё думаю о твоих словах. Помнишь, ты сказал об этом… о нюансе? Не спорю: математика мне даётся легко. Но не скажу, что мне очень уж нравится работа с цифрами. А вот космос — это совсем другое дело. Я стану хорошим космонавтом. Потому что обожаю космос. Постоянно о нём думаю. Мне это не надоест. Точно. Я смогу быть космонавтом. Не сойду с дистанции.

Я усмехнулся, уселся на кровать.

Скрипнули пружины.

— Лёша, ты путаешь понятия. Думать о космосе и быть космонавтом — это далеко не одно и то же. Ты не под тем углом смотришь на профессию космонавта. Ты видишь в ней только романтическую составляющую. Но романтика в этой профессии далеко не главное. Вспомни, что я рассказывал о полёте Гагарина. Представь, какие физические и психологические нагрузки он тогда перенёс.

Я показал Черепанову на рисунок космонавта с моим лицом, подаренный мне Алексеем вчера. Иришка повесила этот мой портрет над письменным столом.

— Основная задача космонавта в настоящее время, — сказал я, — пережить все эти нагрузки. Их работа в первую очередь состоит из многочисленных каждодневных тренировок. Это силовые тренировки, кардионагрузки, тренировки на центрифуге, тренировки гибкости и координации, тренировки в бассейне, психологические тренировки. Это больше похоже на занятия спортсменов.