Таких не берут в космонавты. Часть 2

Рассказ об эвакуации у Лидии Николаевны получился обрывистым и хаотичным. Словно именно так ей запомнились те дни. Она помнила, что маленький Коля тогда почти не плакал, хотя повсюду звучал детский и женский плач. Но Некрасова не вспомнила, кто и когда сообщил ей о гибели мужа. Она лишь сказала нам, что «узнала о смерти Лёни». На это воспоминание у неё наслоилось множество других событий: бомбёжка, искорёженные вагоны, реки крови и гибель сына.

Лидия Николаевна упомянула о смерти маленького Коли — её глаза будто бы остекленели. Дальше Некрасова рассказывала спокойно, без эмоций. Она будто бы пересказывала сюжет скучного фильма. Сообщила, что её сына похоронили в общей могиле на кладбище в деревне Полесье. А вот о том, как добиралась до Минска, упомянула лишь вскользь. Сказала, что к тому времени повсюду были немцы. Но она прошла. Хотя призналась: тогда она не понимала, куда и зачем идёт.

Поведала нам учительница и о своей жизни во время войны. Когда главным девизом было «Всё для фронта! Всё для победы!» Сообщила, что тогда её всё же нашла похоронка на мужа. Рассказала Лидия Николаевна, как училась в институте. Как попала по распределению в сорок восьмую школу города Кировозаводска. Показала нам фотографии в альбоме: своих бывших учеников и учениц. Многих детей с фото она назвала по именам. Призналась, что с некоторыми из них сейчас переписывалась.

* * *

В гостях у Лидии Николаевны мы пробыли полтора часа.

Я заявил, что нам пора расходиться по домам — Черепанов и Степанова со мной пусть и неохотно, но согласились.

Некрасова снова поблагодарила нас за книгу.

* * *

Уже лёжа на кровати в своей комнате я поинтересовался:

«Эмма, найди мне информацию о Лидии Николаевне Некрасовой. Тысяча девятьсот двадцать первого года рождения. В шестьдесят шестом году она работала учительницей немецкого языка в городе Кировозаводск».

Глава 14

На Иришкиной половине комнаты ещё светила настольная лампа. Шкаф частично отгораживал меня от этого света. Но свет всё же добирался до письменного стола, где лежала стопка учебников. Он отражался в блестящих застёжках моего портфеля (тот стоял на стуле около стола). Подсвечивал развешенные на стене рисунки Черепанова (в том числе и тот, на котором Лёша изобразил меня в образе советского космонавта). В тёмном прямоугольнике окна я увидел отражение Иришкиной части комнаты, освещённой светом настольной лампы. Лукину я в оконном стекле не увидел. Но слышал, что Иришка не спала: она шуршала страницами учебника.

«Господин Шульц, все заданные вами для поиска параметры найдены только на одной странице», — ответила Эмма.

Я удивлённо вскинул брови, недоверчиво ухмыльнулся. Скрестил на груди руки — подо мной скрипнули пружины кровати.

За шкафом снова шумно перевернула страницу Иришка.

«Да ладно! — сказал я. — Лидия Николаевна всё же засветилась в интернете? Интересно. Признаться, не ожидал. Что там за страница? Поделись-ка со мной, Эмма, что ты нашла о нашей учительнице».

«Господин Шульц, это статья из газеты „Брестский курьер“, — сообщила Эмма. — Называется она „Пятьдесят лет спустя“. Напечатана в номере от двадцать пятого июня тысяча девятьсот девяносто первого года».

Я подтянул к груди одеяло, поправил подушку и скомандовал:

«Эмма, читай».

«Двадцать второго июня тысяча девятьсот девяносто первого года наша страна отметила памятную дату, — продекламировала моя виртуальная помощница, — пятьдесят лет со дня начала Великой Отечественной войны. Именно в этот день, пятьдесят лет назад, войска гитлеровской Германии вторглись на территорию СССР. Одними из первых с немецко-фашистскими захватчиками тогда столкнулись жители Брестской области…»

* * *

«…Чтобы не усомнились: даже через пятьдесят лет мы помним о жертвах, принёсённых нашими предками ради победы и ради нашей нынешней мирной жизни», — сказала Эмма.

Она добавила после паузы:

«Господин Шульц, помимо этой статьи я нашла три тысячи триста двенадцать упоминаний…»

«Стоп, Эмма, — скомандовал я. — Помолчи немного. Дай подумать».

Не меньше пяти минут я смотрел на тёмный прямоугольник окна.

Слушал шуршание страниц Иришкиного учебника и собственное сердцебиение.

Затем всё же пробормотал:

— Scheisse.

* * *

В субботу утром за завтраком Иришка спросила:

— Вася, ты часом не заболел? Вася!

Она постучала ложкой по чашке.

Я отвёл взгляд от трещины на стене, посмотрел на свою двоюродную сестру.

Поинтересовался:

— Почему ты так решила?

Иришка указала не меня чайной ложкой, чуть сощурилась.

— Я же вижу, что ты сегодня странный, — сказала она. — Слышала, как ты ночью ворочался на кровати, скрипел пружинами. Из-за этого скрипа я несколько раз просыпалась. А ещё ты полночи кряхтел, как старикашка. Теперь вон, с краснющими глазищами сидишь. Ты вообще сегодня спал или так и ворочался до утра?

Я заглянул в чашку, где на поверхности кружили крупинки высушенных чайных листьев.

Ответил:

— Вздремнул немного.

— Ты температуру померил? — спросила Иришка. — Может, тебе врача пора вызывать?

Она положила ложку на стол, шумно отхлебнула из чашки. Не сводила с меня глаз.

Я усмехнулся и покачал головой.

— Всё нормально со мной. Точно. Это я ночью рассказы нашей классухи вспоминал. Она нам вчера рассказывала о начале войны. Рассказала, как попала под бомбёжку, через несколько минут после того, как эшелон с женщинами и с детьми отъехал от станции. Тогда много людей погибло. Некрасова несколько дней приходила в себя после контузии в доме незнакомой женщины. Ты знаешь, что её муж и сын погибли в июне сорок первого?

Лукина повела плечом.

— Слышала… что-то об этом. Девочки в школе говорили.

— Сына Лидии Николаевны похоронили в братской могиле в белорусской деревне, — сообщил я. — Вместе с другими жертвами той фашистской бомбёжки. Около этой братской могилы после войны положили памятные плиты с именами пассажиров, погибших во время бомбёжки эшелона. Лидия Николаевна каждый год туда ездит: летом, во время школьных каникул.

Иришка вздохнула.

— Кошмар, — сказала она. — Классуха тогда чуть постарше нас была. Сразу потеряла и мужа и сына. Ужас.

Лукина покачала головой.

— Ей в сорок первом исполнилось двадцать лет, — сказал я.

— М-да, — произнесла Иришка. — Хорошо, что я вчера с вами не пошла. Тоже бы сегодня всю ночь в постели ёрзала.

* * *

В школе около гардероба меня и Иришку встретили Черепанов и Надя Степанова. Они не пошли в класс — отозвали нас в сторону: к окну. Выждали, пока мимо нас пройдут шумные школьники. Переглянулись, точно заговорщики. Я отметил, что Черепанов и Надя сегодня выглядели почти такими же не выспавшимися, как и я (будто тоже вечера вечером прослушали статью из газеты «Брестский курьер»). Черепанов тряхнул портфелем, шумно выдохнул.