Такой маленький бизнес

На четвертом гудке трубку сняли.

— Да-да, — раздался ангельский женский голосок.

— Нельзя ли услышать Сергея Ивановича? — попросила я, невольно подстраиваясь под интонацию своей собеседницы. — Очень срочно.

— О! — встревоженно вскрикнула та, как будто из-за разговора Сергея Ивановича со мной зависела судьба Вселенной. — Конечно-конечно! Сейчас я сбегаю и посмотрю! Пожалуйста, подождите немного!

Трубка легла на стол.

Раздалось нежное мурлыканье.

Я прислушалась.

«Он уехал прочь на ночной электричке…» — сладостно напевал голос моей собеседницы.

Она явно никуда не бежала сломя голову от желания немедленно разыскать своего шефа, а просто бросила трубку на стол и выжидала некоторое время.

Вот только забыла нажать кнопочку временной блокировки линии.

А может, и не было на ее аппарате этой столь полезной кнопочки.

Закончив первый куплет, она громко потопала ногами и снова взяла трубку.

В мембране раздалось прерывистое дыхание.

Можно было подумать, что девушка оббегала все окрестности в поисках Сергея Ивановича.

Ее по-прежнему ангельский голос выражал искреннее сожаление пополам с тревогой.

— Вы слушаете? — крикнула она, едва удерживая рвущиеся из ее груди рыдания. — Сергея Ивановича сейчас нет. К сожалению. Не могли бы вы перезвонить попозже или оставить сообщение?

— Могла бы, — грозно произнесла я.

— Лучше поближе к вечеру, или завтра с утра, — посоветовала девушка. — А я обязательно передам, что вы звонили. Э-э… Вы…

— Ведьма, — мрачно сказала я. — Передай, что Ведьма звонила. И еще звонить будет. Запомнила?

— Х-хорошо, — неуверенно прошептала удивленная девушка. — Какая странная фамилия… Вы, наверное, с Украины? Или из Молдавии? Прибыли по поводу сельскохозяйственной выставки?

— Нет, я по его душу, — съязвила я и повесила трубку на рычаг.

Как и следовало ожидать, Сергей Иванович Комаров отгородился от внешнего мира надежной броней в лице секретарши с ангельским голосом.

Но я его достану.

Не так, так этак.

…До встречи с Семеном еще оставалось некоторое время, и я решила все же уточнить некоторые позиции по поводу двух дел, которыми я сейчас занимаюсь — дела Ивана Скворцова и дела Александра Подольского.

Лучший способ уточнения, по-моему, — посоветоваться с кем-нибудь знающим.

А кто знает судьбу лучше, чем карты?

Вернувшись домой, я немедленно раскинула колоду Таро, задав вопрос о деле Ивана Скворцова.

Углубившись в анализ комбинации, я смогла определить, что карты указывают на некое лицо — в данном случае его роль выполняла карта «Маг», — находящееся до поры до времени в тени.

Таким образом, я смогла убедиться в своей догадке.

Проблемы Вани куда более серьезны, чем кажутся на первый и даже на второй взгляд.

А вот с делом покойного Александра Георгиевича Подольского меня ожидал сюрприз.

Разложив карты, я обомлела от изумления.

Если утром карты отказывались меня слушаться, то сейчас…

Я просто не знала, что и делать.

Такое следовало бы занести в Книгу рекордов Гиннесса и выписать эту строчку золотыми буквами. Да вот только я не была уверена, что в нашем городке есть представительство данной организации. И потом, возникала проблема со свидетелями — ведь эти дотошные господа имели бы полное право усомниться в моей порядочности.

Как бы там ни было, факт оставался фактом и смотрел мне прямо в лицо с блестящей полированной поверхности журнального столика.

Комбинация из двадцати двух старших арканов и пятидесяти четырех обычных карт в точности повторила комбинацию, которую я только что раскладывала, запрашивая мнение Таро относительно дела Ивана Скворцова.

Из создавшейся ситуации как минимум следовало сделать неизбежный вывод: два этих дела связаны так крепко, что можно считать их одним делом.

Я с изумлением и испугом, не веря своим глазам, смотрела на карты, спокойно лежащие в том же порядке, что и полчаса назад.

Мое изумление было настолько велико, что я даже впала в некое подобие транса.

И только настойчивый телефонный звонок смог вывести меня из этого гипнотического состояния.

— Н-да, — отозвалась я в трубку, не в силах оторвать взгляда от карт.

— Танечка? — осведомился в трубке голос Семена Игудина. — Я готов.

— Сейчас выхожу, — встрепенулась я. — Встречаемся у памятника Циолковскому, напротив… Ах, да что я тебе объясняю… Ты ведь еще не забыл наш город.

Верной рукой я набросала несколько штрихов различного цвета на собственной физиономии. Удостоверившись в том, что существо, глядящее на меня из зеркала ванной комнаты, осталось довольным данным косметическим решением, я подарила своему отражению очаровательную улыбку.

Я уже настроилась немедленно отправиться в путь, как на глаза мне попалась колода обычных карт.

Не попробовать ли еще один раз?

Дрожа от нетерпения, я разложила свой любимый пасьянс «Мария Стюарт».

Карты вынимаются из колоды по порядку, и в случае если какая-нибудь из них окажется между картами равного достоинства или одинаковой масти, то она кладется на свою левую соседку.

Пасьянс этот сходится не так уж и часто.

Но я приспособилась употреблять его для мантических целей, анализируя, в случае неудачи, что именно помешало верному исходу.

Обычно до искомого завершения не хватало трех-четырех позиций.

И именно оставшиеся карты рассматривались мной как комбинация, предназначенная для анализа.

Но в этот раз даже обычная колода карт решила показать, на что она может быть способна.

Что бы вы думали?

Я не смогла соединить между собой карты ни одного раза.

Все листы колоды равномерно укладывались в одну прямую линию.

Расклад никак не желал образовывать сочетания достоинств или мастей.

Таким образом, передо мной лежала вся колода из тридцати шести карт.

А это значило, что все, буквально все имело отношение к делам Скворцова-Подольского.

Выходит, мне придется считаться с наличием не одного-двух факторов, а целого множества.

Что, разумеется, значительно усложняет мою задачу.

Но отступать я не привыкла.

Решительным жестом закинув за плечо газовый шарфик, я покинула свой дом и направилась к месту встречи с Семеном Игудиным.

Мой постаревший приятель нетерпеливо топтался под громоздким памятником.

Константин Эдуардович Циолковский вдохновенно взирал прямо в начинавшую лысеть макушку Семена и указывал ему воздетой рукой куда-то в небеса.