Талисман

— Лагерь готовности?

Но Ричард, казалось, не слышал его. Он смотрел на ржавые рельсы. Здесь они были целыми, но Джек подумал, что Ричард мог вспомнить искореженные рельсы, мимо которых они проходили раньше. В двух местах концы отдельных секций были загнуты вверх, как оборванные гитарные струны. В Долинах эти рельсы были бы любовно ухожены и имели бы прекрасный вид.

— Видишь, здесь раньше была трамвайная линия, — сказал Ричард. — Это было в тридцатых годах, так говорил мой отец. Красная линия округа Мендосино. Только принадлежала она не округу, а частной компании, компания обанкротилась, потому что в Калифорнии… ну, ты знаешь…

Джек кивнул. В Калифорнии все пользовались автомобилями.

— Ричард, а почему ты никогда не рассказывал мне об этом месте?

— Отец сказал, чтобы я никогда не говорил тебе. Ты и твои родители знали, что мы иногда отдыхали в Калифорнии, и он говорил, что это нормально, но мне нельзя было рассказывать о поезде или о Лагере готовности. Он говорил, что, если я проболтаюсь, Фил может рассердиться, потому что это было тайной. — Ричард помолчал. — Он говорил, что, если я проболтаюсь, он никогда не возьмет меня сюда снова. Я думал, что все это происходило из-за того, что они были партнерами в этом деле… А трамвайная компания обанкротилась из-за автомобилей и скоростных шоссе. — Он снова помолчал. — Вот что я могу сказать об этом месте.

Джек опять кивнул, ничего не говоря.

— Трамвайная компания в конце концов продала всю линию строительной компании. Они думали, что люди начнут переселяться в глубь штата. Но этого не произошло.

— И тогда твой отец купил ее.

— Да, видимо, так. Я точно не знаю. Он никогда не говорил много о покупке линии… или о том, как он заменил трамвайные рельсы на железнодорожные.

«Это потребовало большого труда», — подумал Джек, а потом вспомнил о шахтах и о рабах Моргана из Орриса.

— Я знал, что он заменил их, но только потому, что у меня была книга про железные дороги, и там было написано, что трамвайная колея уже железнодорожная.

Джек наклонился и действительно увидел едва заметный след между существующими рельсами — там, где раньше были трамвайные рельсы.

— У него был маленький красный поезд, — мечтательно произнес Ричард, — только локомотив и два вагона. Он ездил на дизельном топливе. Отец часто веселился по этому поводу и говорил, что единственное, что отличает мужчин от мальчиков, — это цена их игрушек. На холме около Пойнт-Венути была старая трамвайная станция, мы добирались туда на взятом напрокат автомобиле, парковались и входили вовнутрь. Я помню, как пахла станция — чем-то старым, но приятным… старым солнечным светом или чем-то вроде того. И поезд стоял там. А мой отец говорил: «Поезд в Лагерь готовности отправляется, Ричард! Ты купил билет?» И там был лимонад… или чай со льдом… и мы садились в кабину… иногда он что-то вез с собой… запасы… сзади… мы садились в кабину… и… и… — Ричард резко сглотнул и провел рукой по глазам. — …и это было прекрасное время, — закончил он. — Только он и я. Это было здорово!..

Он оглянулся вокруг, в глазах блестели нескрываемые слезы.

— В Лагере готовности был поворотный круг, — сказал он. — В те времена. В старые времена.

Ричард с трудом сдерживал рыдания.

— Ричард…

Джек попытался прикоснуться к нему.

Ричард стряхнул его руку и отступил, смахивая тыльными сторонами ладоней слезы со щек.

— Я тогда не был таким большим, — сказал он улыбаясь. Точнее, пытаясь улыбнуться. — Ничто тогда не было таким большим, так ведь, Джек?

— Нет, — сказал Джек, понимая, что он уже сам плачет.

О Ричард, дорогой мой!..

— Нет, — сказал Ричард улыбаясь, оглядываясь вокруг и размазывая слезы по грязным щекам, — ничто не было таким большим в старые времена, когда мы были детьми. Тогда мы жили в Калифорнии, и никто больше нигде не жил.

Он посмотрел на Джека, пытаясь улыбнуться.

— Джек, помоги мне, — сказал он. — Мне кажется, будто моя нога попала в какую-то ду-ду-дурацкую ло-ло-ловушку, и я… я…

Потом Ричард упал на колени, и Джек опустился рядом с ним, и больше мне нечего сказать — разве что только то, что они успокаивали друг друга как только могли, но, как вы, вероятно, знаете по собственному горькому опыту, это всегда получается недостаточно хорошо.

8

— В те времена забор был новым, — сказал Ричард, когда он смог снова говорить. В ветвях высокого раскидистого дуба пел козодой. Запах соли в воздухе становился сильнее. — Я помню это. И вывеску: «ЛАГЕРЬ ГОТОВНОСТИ» — вот что она гласила. Там была полоса препятствий, канаты, по которым можно было лазить, и другие канаты, на которых надо было повиснуть и, раскачавшись, перепрыгнуть через большие ямы с водой. Это все напоминало лагерь для новобранцев в фильме про морских пехотинцев времен второй мировой войны. Но парни, использовавшие эти приспособления, совсем не были похожи на морских пехотинцев. Они были толстыми и все были одеты одинаково — серые тренировочные костюмы с маленькими буквами «Лагерь готовности» на груди и красными полосками на брюках. Казалось, что в любой момент их может хватить удар или сердечный приступ. Или то и другое одновременно. Иногда мы оставались на ночь. Пару раз мы оставались на весь уик-энд. Не в сборном металлическом доме, он был чем-то вроде казармы для парней, плативших за то, чтобы их привели в форму.

— Если это действительно было так.

— Да, верно. Если это действительно было так. Так или иначе, мы ночевали в большой палатке и спали на раскладушках. Это было здорово! — Ричард тоскливо улыбнулся. — Но ты прав, Джек, не все парни, тусовавшиеся там, выглядели как бизнесмены, пытающиеся сбросить лишний вес. Были и другие…

— Какие другие? — тихо спросил Джек.

— Некоторые из них — многие из них — выглядели как большие волосатые твари из другого мира, — сказал Ричард таким тихим голосом, что Джеку пришлось напрячь слух, — я имею в виду Волков. Они выглядели похоже на обычных людей, но не очень. Они выглядели… грубыми. Знаешь?

Джек кивнул. Он знал.

— Я помню, что я немного побаивался смотреть им в глаза. В них были какие-то вспышки света… словно их мозги были в огне.

Свет внезапного понимания загорелся в глазах Ричарда.

— Некоторые другие выглядели как новый баскетбольный тренер, о котором я тебе рассказывал. Который носил кожаную куртку и курил.

— Как далеко этот Пойнт-Венути, Ричард?

— Точно я не знаю, но мы обычно добирались сюда за пару часов, а поезд никогда не ехал быстро. Со скоростью бегущего человека, не быстрее. Вряд ли больше двадцати миль от Лагеря готовности, это все, что я могу сказать. Может быть, немного меньше.

— Значит, теперь мы в пятнадцати милях или меньше от него. От…

(от Талисмана)

— Да, верно.

Джек посмотрел вверх. День стал темнее. Солнце скрылось за пеленой облаков. Температура упала градусов на десять, и день стал пасмурным. Козодой затих.

9

Ричард увидел вывеску первым — простой белый деревянный квадрат с черными буквами. Он стоял слева от рельсов, и вьюнок опутал ствол, словно столб стоял здесь уже давно. Надпись, однако, была свежей. Она гласила: «ХОРОШИЕ ПТИЧКИ МОГУТ ЛЕТАТЬ, ПЛОХИЕ МАЛЬЧИШКИ ДОЛЖНЫ УМИРАТЬ. ЭТО ВАШ ПОСЛЕДНИЙ ШАНС: ИДИТЕ ДОМОЙ».

— Ты можешь идти, Ричи, — сказал Джек тихо, — со мной ничего не случится. Они тебя пропустят. Это не твое дело.

— Мне кажется, что это — мое дело, — сказал Ричард.

— Я втянул тебя в это.

— Нет, — сказал Ричард, — мой отец втянул меня в это. Или судьба втянула меня в это. Или Бог. Или Джейсон. Кто бы это ни был, я остаюсь с тобой.

— Ладно, — сказал Джек. — Пойдем.

Когда они проходили мимо вывески, Джек подпрыгнул и ударом ноги, как заправский кунгфуист, сбил доску.