Талисман

Несколько секунд спустя Гарднер уже колотил в дверь обоими кулаками, как трехлетний ребенок в приступе гнева колотит по полу. Морган увидел, что этот человек совершенно обезумел, и задумался о том, хорошо это или плохо.

— Морган! — орал Гарднер. — Открой, господин мой! Новости! У меня есть новости!

Я видел все твои новости через свой бинокль. Постучи в дверь еще немного, Гарднер, а я тем временем подумаю. Хорошо ли то, что ты сошел с ума, или плохо?

«Хорошо», — решил Морган. Из Индианы Гарднер сбежал в критический момент, сбежал, не покончив с Джеком. Но теперь великое горе сделало его человеком, которому можно доверять. Если бы Моргану понадобился пилот-камикадзе, Солнечный Гарднер первым бы сел в самолет.

— Открой мне, господин мой! Новости! Новости! Нов…

Морган открыл дверь. Несмотря на то что был ужасно взволнован, он предстал перед Гарднером с совершенно спокойным лицом.

— Спокойно, — сказал он. — Спокойно, Гард, а то у тебя сосуды полопаются.

— Они пошли к отелю… пляж… стреляли по ним, пока они были на берегу… эти идиоты промахнулись… в воде, я думал… что мы достанем их в воде… но твари из глубин всплыли… я не выпускал его из виду… я ВИДЕЛ этого проклятого мальчишку… а потом… твари… они… они…

— Медленнее, — сказал Морган, пытаясь успокоить его. Он достал бутылку из внутреннего кармана, затем передал ее Гарднеру, который отвинтил пробку и выпил два больших глотка. Морган ждал. Его лицо было милостивым и спокойным, но на лбу пульсировала вена, а кулаки все время сжимались и разжимались.

Добрались до отеля, да. Морган видел забавный плот с лошадиной головой и резиновым хвостом.

— А что мой сын? — спросил он Гарднера. — Что говорят твои люди, он был жив или мертв, когда Джек посадил его на плот?

Гарднер покачал головой, но глаза его сказали правду: «Никто не знает точно, господин мой. Одни говорят, что он двигался, другие говорят, что нет».

Не играет роли. Если даже он был жив тогда, все равно он уже мертв. Стоит ему только вдохнуть воздух того места, и его легкие взорвутся.

Щеки Гарднера покраснели, глаза были влажными. Он не отдал бутылку и все еще держал ее в руках. Слоут чувствовал себя прекрасно. Ему не хотелось ни виски, ни кокаина. Он был в том состоянии, которое хиппи шестидесятых называли «полный кайф».

— Начни сначала, — сказал Морган, — и постарайся рассказать все спокойно и по порядку.

Единственное, о чем не упомянул Гарднер в первый раз, было присутствие старого ниггера на берегу, но Морган почти угадал это. Он не стал останавливать Гарднера. Голос Гарднера успокаивался, гнев утихал. Пока Гарднер говорил, Морган еще раз обдумал свои планы, с легким сожалением исключая своего сына из уравнения. Какая польза человеку? Человек получает целый мир, и мира достаточно… или, в данном случае, миров. Для начала двух, и еще больше, если дело пойдет. Я смогу владеть ими, если захочу — я могу стать кем-то вроде Бога Всей Вселенной.

Талисман. Талисман — это…

Ключ?

Нет, о нет.

Не ключ, а дверь, стоящая между ним и его судьбой. Он не хотел открыть эту дверь, он хотел ее уничтожить, уничтожить целиком и полностью, навеки, так, чтобы она уже никогда не закрылась.

Когда Талисман будет разбит, все эти миры будут его мирами.

— Гард! — сказал он, снова начав ходить по комнате.

Гарднер вопросительно посмотрел на Моргана.

— Какая польза человеку? — нежно прощебетал Морган.

— Мой господин, я не поним…

Морган остановился перед Гарднером, его глаза горели, лицо подергивалось. Стало лицом Моргана из Орриса. Снова стало лицом Моргана Слоута.

— Человек получает весь мир, — сказал Морган, кладя руки на плечи Осмонда. Когда он убрал их секунду спустя, Осмонд снова стал Гарднером. — Человек получает весь мир, и всего мира достаточно.

— Господин мой, я не понимаю, — сказал Гарднер, глядя на Моргана так, будто тот сошел с ума. — Я думаю, они вошли внутрь. Туда, где ОН. Мы пытались подстрелить их, но твари… твари из глубин… всплыли и защитили их, точно как было сказано в «Книге благих советов»… а если они внутри… — Гарднер повышал голос. Глаза Осмонда были наполнены одновременно страхом и ненавистью.

— Я понимаю, — сказал Морган, утешая. Его лицо и голос снова были спокойными, но кулаки работали, и кровь капала на заплесневелый ковер. — Ну конечно, да-да-да, в самом деле, тра-та-та. Они вошли внутрь, и мой сын никогда не выйдет оттуда. Ты потерял своего, Гард, и теперь я потерял своего.

— Сойер! — крикнул Гарднер. — Джек Сойер! Джейсон! Этот…

Гарднер начал изрыгать проклятия, и это продолжалось почти пять минут. Он проклинал Джека на двух языках. Его голос грохотал и был наполнен горем и гневом. Морган стоял и спокойно слушал.

Когда Гарднер остановился, горестно вздохнул и сделал еще один глоток из бутылки, Морган сказал:

— Верно! Трижды верно! Теперь послушай, Гард, — ты слушаешь?

— Да, мой господин.

Глаза Гарднера/Осмонда светились вниманием.

— Мой сын никогда не выйдет из Черного отеля, и я не думаю, что Сойер сможет выйти оттуда. Очень может быть, что он не в достаточной степени Джейсон, чтобы совладать с тем, что есть там внутри. ОНО может его убить, или свести с ума, или забросить его за сто миров. Но он может и выйти наружу, Гард. Да, он может.

— Он гадкий, он самый гадкий сукин сын из когда-либо рождавшихся, — прошептал Гарднер. Его пальцы сжимали бутылку… сжимали… сжимали… и вот уже от его пальцев поползли трещины по стеклу.

— Ты говоришь, что на берегу этот старый ниггер?

— Да.

— Паркер, — сказал Морган, и в тот же момент Осмонд сказал:

— Паркус.

— Мертвый? — спросил Морган без особого интереса.

— Я не знаю. Наверное, да. Должен ли я послать человека, чтобы проверить?

— Нет! — резко сказал Морган. — Нет, но мы пойдем туда, где он, да, Гард?

— Зачем?

Морган улыбнулся:

— Да. Ты… я… все мы. Потому что если Джек выйдет из отеля, он в первую очередь пойдет туда. Он не оставит своего старого приятеля, не так ли?

Теперь Гарднер тоже заулыбался.

— Нет, — сказал он, — нет.

Впервые Морган почувствовал ноющую, пульсирующую боль в руках. Он разжал кулаки и задумчиво посмотрел на кровь, сочившуюся из полукруглых ранок на ладонях. Улыбка его не исчезла. Она даже стала шире.

Гарднер смиренно смотрел на него. Великое ощущение силы наполнило Моргана. Он поднял окровавленную руку к шее и положил ее на ключ, разбрасывающий молнии.