Там, где цветёт папоротник

– А вот так, – Кощей с виноватым видом развел руками. – Не моя была это идея, Ягиня сама придумала. Чтоб одну тебя не оставлять, чтоб училась ты сочувствию, терпению и заботливости, подкинуть тебе чужого мальчонку. Это ты сама себе придумала, что он твой братец.

– Как чужого? – голос Любомиры задрожал. – Не чужой он мне! Родненький мой Василёчек! Не верю я вам!

– Вот, заладила, верю-не верю, – Кощей устало скривился. – И вообще… с твоими женихами одни сплошные хлопоты. Огород разорили, пообедать не дали… Решила, что ли, за кого из них замуж-то идешь?

Поскольку Любомира дар речи потеряла, за нее ответил баюн, пока Кощей окончательно не рассердился на хлопотных гостей:

– Решила она, все решила.

– Нет, не решила! – Горыня бушевал. – Чистоту девичью ей велено на том берегу Смородины терять, а ему, – он ткнул пальцем в Маруна, – нет туда больше ходу! Так что судьба твоя Любомира моей невестой быть…

– Не честно! – Любомира выкрикнула сквозь слезы.

– Как уж есть… – Змей осклабился, и красивое его лицо стало страшным и отталкивающим.

Марун наклонился к Любомире, проговорил негромко, так, чтоб только она его услышала:

– Хорошо, конечно, было твоих батюшку с матушкой повидать, но похоже, загостились мы у них.

Ободряюще улыбнулся заплаканной ведьмочке и решительно взял ее за руку. И провернул на ее пальце колечко, Ягиней подаренное. В тот же миг оба они пропали с глаз.

В Кощеевом дворце начался переполох. Кощей сыпал чарами во все стороны, но никак не мог обнаружить беглецов. Горыня пыхал огнем, почем зря, и даже подпалил белую скатерть, которой был покрыт стол. По палате пошел густой сладкий запах подгорелой пищи. Бессмертный отвесил за это Змею подзатыльник, словно мальцу несмышленому, и сам принялся тушить пожар. Да, ненароком сдернул скатерть со стола вместе со всеми дорогими яствами. Всю эту неразбериху подогревал кот-баюн, который метался от Кощея к Горыне, бросался им под ноги, хватал когтями за штанины, сыпал искрами со шкуры.

И только Мара со спокойной улыбкой смотрела, как со скамейки пропал собранный Любомирой букетик из цветов папоротника.

Глава 17. Долги и привязанности

Прочь из Кощеева дворца, прочь из обманного царства Нави. Любомира не выпускала руки суженого и бежала так, как никогда в жизни не бегала. И пестрые версты подгорнего мира, словно заговоренные, ложились им под ноги. Позади осталась и печка с румяными пирожками, и страшное Живодрево с человеческими глазами вместо цветов.

А они все бежали и бежали…

Наконец, Любомира выпустила руку Маруна, провернула колечко в обратную сторону и без сил опустилась на синеватую траву:

– Все, Марун, не могу больше. Передохнуть надобно.

Ведьмочка едва могла отдышаться после чародейского бега, да и охотник выглядел не лучше, но садиться не стал:

– Некогда тебе отдыхать, Любомира, до Калинова моста рукой подать. На том берегу передохнешь. Того и гляди Змей Горыныч с Кощеем в погоню бросятся.

– А ты? – почуяв неладное, Любомира нахмурилась.

– Не отпустит меня Змей отсюда… – Марун вздохнул, улыбнулся через силу. – Пора нам с тобой прощаться.

– Ты чего это удумал?!! Как это прощаться? Я для кого тут папоротник собирала?!! – ведьмочка потрясла изрядно поникшим букетиком.

– Другая мне теперь дорОга, – Марун покачал головой.

– Куда это? – Любомира подозрительно прищурилась. – Уж, не к Марьяне ли своей собрался? Так не помнит ведь она тебя! Зачем ты ей тут нужен? Яблоки с ней собирать до скончания времени?

Охотник только губы поджал и ничего не ответил.

– Не пущу! Слышишь? Никуда не отпущу! – Любомира подскочила на ноги, бросилась к суженому. – Мой ты теперь, я тебя на ощупь отыскала и никому не отдам. Ни Марьяне, ни Змею, ни Кощею. Пусть только попробует кто тебя забрать!

– Ишь, ты, как заговорила, – Марун довольно усмехнулся, но сразу же погрустнел. – А то все люб - не люб.

И отвернулся.

– А я? Я тебе люба? – Любомира спросила несмело и покраснела. Не спрашивает девица такого, сам должен молодец ей об этом сказать. Но у Любомиры все получалось не так, как дОлжно.

Марун медленно повернулся к девушке. Проговорил через силу:

– Не нужно нам было с тобой через костер тогда прыгать. Моя вина, не устоял я перед твоими чарами. И вот как оно все теперь вышло. И сам не ам, и вам не дам… – охотник махнул рукой и собрался уже снова отвернуться, но Любомира схватила его за руку.

Спросила строго:

– Отвечай, Марун Северный Ветер, люба или нет. Если нет, то простимся с тобой прямо тут. Оставайся навек в царстве Нави, лей слезы по своей Марьяне. А я пойду к Ягине на болота, возьму в мужья водяного или лешего, а то и обоих разом, и буду ворожить все, что мимо пролетает. Силы-то чародейской, говорят, у меня немерено. Скольких молодцев заворожу, все моими будут, – ведьмочка обиженно поджала губы. – А если люба…

– Люба моя… – Марун не выдержал, сгреб Любомиру в охапку, прижал к себе крепко-крепко. – Да, я как только увидел твои глаза зеленые, так сразу разум потерял. Все убеждал себя не ломать жизнь девчонки молодой. Ну, зачем, скажи, тебе старый бобыль, сам собою проклятый, в медвежью шкуру облаченный? Но после того как увидел, как ты в Белояре купалась, я и вовсе дурной стал. Люба ты мне, Любомира, пуще жизни, краса моя ненаглядная…

– Даже пуще Марьяны? – Любомира спросила негромко, прижавшись щекой к плечу охотника.

Марун чуть помедлил:

– Нет больше моей Марьяны, только тень от нее осталась. И от меня теперь тоже – только тень. А тебе жить дальше надобно, под солнышком ясным бегать. Целая жизнь у тебя впереди, долгая и счастливая.

– Только с тобой она будет счастливая, – Любомира отстранилась от суженого, посмотрела на него очень серьезно и спокойно.

И Марун ничего не смог ответить ей на этот взгляд. Просто наклонился и поцеловал – в губы. Бережно и ласково, не дерзко и не грубо. Словно два мотылька крылышками переплелись.

– Люба моя… – снова повторил, на миг оторвавшись от алых губ ведьмочки.

– Любый мой, – она прошептала в ответ, тут же потянувшись за новым поцелуем.

Так они и миловались, забыв про время, про возможную погоню, не в силах друг от дружки оторваться. Борода Маруна чуть щекотала щеки Любомиры, и было оттого ей так уютно и покойно. И она гладила его лицо рукой, чтобы лишний раз коснуться, приласкать…

– Совет да любовь, – произнесший это красивый голос был спокоен, но ведьмочка и охотник оба вздрогнули, заозирались, и Марун еще крепче прижал к себе Любомиру, готовый защищать ее от любой напасти.