Там лилии цветут…

– Я уникальный состав сделал, специально для ананасов, в интернете вычитал!

Он пустился в подробное описание состава, но Алина приложила все усилия, чтоб не слушать о растениях и составах из нескольких частей перегноя и нескольких частей еще чего-то. Потому что, если вслушаться, мысли начинают сворачивать к пруду, где из мертвой головы растет прекрасная лилия. А корень ее в разорванном полиэтиленовом пакете, тоже небось со специальным составом, для выращивания лилий.

На ее дачном участке, что вместе с коллегами получен в садовом товариществе, растут желтые чайные розы по периметру, малиновые кусты в глубине участка, одна яблонька и несколько ореховых деревьев.

Осенью она сгребает палую листву под деревья, время от времени срезает желтые розы для дома – чтобы в вазу поставить.

А ее коллеги из полученных участков сделали настоящие оазисы, Сажают овощи, делают закатки – отрываются по полной.

Татьяна Игоревна внимала математику, подперев щеку. И в ее глазах плескалось столько презрения, что только залюбленный мамин сын Леонид мог его не заметить.

Алина, чтобы не слышать бормотание математика, принялась перечитывать «Щелкунчик и мышиный король», то место, когда Мари впервые увидела Щелкунчика:

«А на самом деле Мари потому не отходила от стола с подарками, что только сейчас заметила что-то, чего раньше не видела: когда выступили гусары Фрица, до того стоявшие в строю у самой елки, очутился на виду замечательный человечек. Он вел себя тихо и скромно, словно спокойно ожидая, когда дойдет очередь и до него. Правда, он был не очень складный: чересчур длинное и плотное туловище на коротеньких и тонких ножках, да и голова тоже как будто великовата. Зато по щегольской одежде сразу было видно, что это человек благовоспитанный и со вкусом».

Алина в очередной раз удивилась – как же так, она сравнивает себя не с прелестной девочкой Мари, не с ее старшей сестрой Луизой. А с вот этой странной уродливой игрушкой. А ведь у Алины нормальные руки, ноги, лицо. Она даже, наверное, красивая. Ей дети частенько об этом говорят.

Вспомнилось, как они идут с мамой и она задает ей такой важный для девочки вопрос: «Мама, я красивая». И мама искоса смотрит на нее и говорит: «У тебя хорошая кожа».

Ах, Алине не надо бы читать так много, она бы тогда могла обрадоваться. Но она читает с четырех лет и из какой-то книжки узнала, что, если молодой человек не знает, какой сделать комплимент некрасивой девушке, хвалит ее кожу. И это утверждает ее в мысли, что она – Щелкунчик.

Не те воздушные и милые девочки из сказок – а нелепый, с короткими ручками и ножками, деревянный истуканчик, спасший всех от Мышиного короля. Он большой молодец! Только очень некрасивый.

Алина принялась освежать перед уроком биографию Гофмана. Да, биографии нужно знать, но читать сказки гораздо интересней. Скорей всего, то, что она сейчас расскажет на уроке о жизни сказочника, то и останется в головах, редкий ученик будет читать обязательную литературу. Потому что обязательная, а не по любви.

В дверях учительской появился Олег Алексеевич, их директор и алинин любовник уже лет семь. Он скользнул по ней взглядом, обратился ко всем:

– Завтра в двенадцать педсовет. Все должны быть. Вот фамилии – он назвал несколько. По мнению Алины, нормальные пацаны, умненькие даже.

– Каждый подготовьте, какие у вас претензии к ним, будем разбирать.

Ох, как же ей не нравились эти педсоветы! Директор-любовник Олег ее постоянно шпынял, что нет у нее претензий к детям.

Максимум, на что она решалась, когда ребенка все ругали, это посоветовать, чтобы он побольше читал, это полезно для общего развития.

Приходя к ней на вечер, Олег давил на нее, подсказывал, что и про кого говорить. Но она не сдавалась, не жаловалась на детей, даже если они что-то не так делали. И этим бесила Олега. Непослушания он не принимал. И наказывал.

Постоять за себя Алина не решалась. А вот за детей! Откуда-то брались, и решимость, и силы. Она-то знала, как их шпыняют родители, и не собиралась включаться в общий хор.

Она любила детей, а они, наверное, ее. И, если заглянуть глубоко, это было единственное настоящее, что она имела.

Олег закрыл дверь. Он настолько отстранённо себя вел, что никто из учителей не догадывался об их многолетних отношениях. Она никому не рассказывала, он никогда не оставался на ночь.

Отношения строились так. Если что-то ему не нравилось, а это случалось постоянно, он наказывал Алину длительным молчанием – не звонил, холодно смотрел при встрече.

Первые годы она очень переживала. Звонила, даже письма писала. Рыдала в подушку, заглядывала в глаза.

Потом появился интернет и статьи психотерапевтов. Она теперь все знала о газлайтинге. Даже фильм «Газовый свет» посмотрела. Название подобного насилия над психикой партнера от этого фильма и пошло. Кино старое-старое, с красивыми женщинами и холеными мужчинами.

И теперь Алина все понимала. Но ничего сделать не могла – не хватало душевных сил. Правда, последнее время внутри нее что-то происходило этакое, обнадеживающее.

Алина прилепилась к Олегу – единственному человеку, кого она впустила в свой дом, постель, жизнь. Вот только ничего рассказывать ему не могла, не смела. И разве это близость?

И про сегодняшнюю утреннюю находку она не могла ему сказать. А это мучало ее, страшное лицо то и дело всплывало, вопреки ее стараниям забыть. А рассказать было некому.

Новое для нее слово – «абьюзер», полностью подходило к Олегу. После умных роликов в интернете она стала сдержанней и он это почувствовал. Стал мягче, ласковее. И она обрадованно решила, что ее многолетняя преданность, наконец , замечена. Но стоило ей расслабиться и проявить любовь, тут же следовал удар. Как в том анекдоте про боксера, пришедшего с тренировки. На суде он оправдывался, почему избил жену. «Я пришел с тренировки, она дверь открывает. Вижу, корпус открыт, я и ударил».

Алина просто не могла любить иначе – только вот так, самозабвенно. Она улыбнулась, в голову пришла частушка: «И зачем я его полюбила, ярко выраженного дебила». Она уже могла шутить над своими чувствами к Олегу – и это было таким прорывом, такой надеждой на освобождение!

Психотерапевты во всем правы. От абьюзера нужно бежать, роняя тапки. Только сил нет. Пока. И вот это – последнее короткое слово обнадеживало Алину, придавало сил. Неужели, она сбросит этот груз, эти унизительные отношения, не приносящие радости? Ни уму, ни сердцу, ни телу.

Прозвенел звонок. Так, сказки Гофмана в четвертом «А».

Глава 2

Когда бездна долго вглядывается в тебя,