Там лилии цветут…

Собираясь в школу, Алина поглядывала в окно. Утро смотрело хмуро, ветки деревьев трепыхались, будто хотели улететь. Она вышла из подъезда и обеими ладонями прихлопнула запарусившую юбку. Ветер нес пыль, странный запах моря и рыбы. Дождь не начинался, но в темных тучах то и дело вспыхивали молнии.

Ураган вступил в город, когда Алина прошла половину пути до школы. На противоположной стороне улицы вертушки в дверях банка, пропускающие посетителей, начали медленно поворачиваться вокруг оси от ветра, что пытался войти в банк. Высоко над Алиной, на верхних этажах дома, мимо которого она проходила, заскрежетало. На тротуар спланировал лист рифленого профиля.

И, едва она успела спрятаться в нишу под балконом первого этажа, на асфальт с грохотом обрушился кусок шиферной кровли и раскололся, разбрасывая шершавые осколки.

И тут молния раскрыла портал в аспидную муть и сразу же загрохотал гром, заложило уши. На улицу обрушился такой дождь, какого Алина никогда прежде не видела. Стеной!

В нише под балконом в угол забилась белая собака. Алина подобралась к ней поближе. Так они и сидели, смотрели, как обе вертушки на входе в банк от ураганного ветра закружились так, что превратились в блестящие цилиндры. И вертелись с угрожающим гулом до тех пор, пока не сломались со скрежетом. Вначале левая, потом правая.

Мимо Алины и белой собаки летел грязный поток. В нем кружились мусор, листья, дохлые крысы. Цоколь дома и их ниша возвышались над улицей. Отсюда расплывчато, через стену дождя, были видны чисто вымытые ливнем крыши машин, плывущих по окна в воде, редкие, насквозь мокрые, прохожие. Они куда-то пробирались, выше пояса в грязном потоке, ложась на ветер, отворачивали от урагана лица, пытались вытереть залитые дождем глаза.

Белая собака и Алина сидели на сухом островке, куда еле долетали грязные брызги, таращились на стихию расширенными глазами, иногда взглядывали друг на друга. Испуганная Алина не выдержала и обняла собаку, прижала к боку и страх постепенно отступил.

– Вот, собака, – говорила Алина, – видишь, что творится?

И собака согласно трясла ушами и зевала.

Свистопляска продолжалась не меньше часа, а у Алины не было телефона, позвонить и предупредить, что опаздывает. Вчера она его так и не нашла. Ну, наверное, в школе и так поймут, что опаздывает, и почему, тоже поймут.

Сегодня у нее были заняты все шесть уроков. Но, едва ли ученики прорвались сквозь такой ураган. Она, вот, не смогла! А ведь вышла пораньше. Скорей всего, их тоже не пропустили ураганный ветер, грязные потоки и ливень.

«Лучше б им вообще из дома не выходить». Алина подложила сумку и уселась на нее, крепче прижав собаку. Та положила морду ей на колени. Им было вполне комфортно тут, в этом оазисе, даже не дуло. А скоро и поток остановится, вода в землю уйдет, в пруд сольется.

Ураган отвлек Алину от всего. От страшной находки в пруду, от ее решения покончить с мерзкими отношениями. Ночью спала она отвратительно. Стоило закрыть глаза, как появлялось лицо Гали Грековой с объеденными веками и губами, сине-зеленое, мертвое. Потом всплывало лицо Олега, гневное, брызжущее слюной.

Алина крутилась полночи, вспоминая прекрасные лилии. Она думала и думала. И мысли приводили к жутким выводам. Она вспомнила, что в их школе за последний год пропали… три девочки, одна из них – Галя Грекова. Все три были. Как бы это сказать… С изъянами. «Три девочки! Три лилии! А остальные? Наверное же тоже. Только не из их школы. Это же маньяк, точно, маньяк! Такое нормальный человек не придумает! И не осуществит. Почему же полиция не работает»?

«А потому», сама себе отвечала ночью Алина, переворачивая подушку на холодную сторону, «что ты не пошла в полицию. И другие не пошли. И как полиции работать»?

«Ага, ты еще их пожалей»! – раздражалась она, – «овца тонкорунная»! Из памяти вылезало самое ее постыдное и страшное воспоминание. И в нем полицейские вели себя не лучше насильников.

Грязевой поток иссякал, на тротуаре остались мокрые ветки, листья, собранные в островки, сорванные с балконов тряпки. Лежал одинокий женский босоножек с блестящими ремешками.

Алина выбралась из-под балкона, посмотрела на белую собаку,

– И покормить тебя нечем… Собака скорбно собрала брови домиком над умными карими глазами.

Алина давно собиралась носить с собой разный собачье-кошачий корм, но все откладывала, времени не находила забежать в зоомагазин. А как бы сейчас пригодилось! Бедная собака.

Глава 6

Каждый мечтает о собаке

Алина тщательно обходила грязные кучи, стараясь не слишком промочить ноги. Но это не удавалось.

В учительской сидела совершенно сухая Татьяна Игоревна, как всегда с чаем и сладостями. Ее пышный бюст покоился на столе между локтями. Видимо, пришла до начала урагана, умудрилась.

Пока Алина вытирала лицо и волосы носовым платком, в дверь протиснулся Леонид Анатольевич. С бороды и усов математика текло, белая рубашка, мокрая насквозь, посерела.

Он тут же сел за телефон, сообщить маме, что добрался до школы. Из трубки лилось суровое контральто мамы-бухгалтера. До Алины донеслось – «смени носки». «Это что, математик носит с собой запасную пару носков»? Леонид Анатольевич поспешно вышел, прихватив портфель. «Точно, носит».

Татьяна Игоревна прихлебывала чай и задумчиво смотрела в окно. Алина подошла к подоконнику, шире раздвинула занавески.

Двор школы усыпан сломанными ветками, ярко проступает на темном асфальте надпись «Родители». Она осталась от линейки, что прошла первого сентября. На этом месте кучковались тогда папы-мамы первоклассников, умильно наблюдающие за своими чадами.

Алина отвернулась от окна. Татьяна последнее время какая-то задумчивая. Чего вдруг?

– Ты о чем грустишь, Татьяна? – нараспев произнесла Алина.

Та растерянно улыбнулась,

– Да ну, ни о чем я не грущу. О чем мне грустить, не о чем.

Она трижды открестилась от грусти, что наводило на мысль о том, что не все у нее ладно. «Ты сказал раз – я поверил, ты повторил – я засомневался, ты сказал третий раз и я понял, что ты врешь».

– С кавалером когда знакомить будешь? – Алину совсем не интересовал Танькин кавалер, но надо же проявить интерес к подружайке.

– Он у меня скромный – сказала Татьяна Игоревна с непонятной гримасой, отправляя в рот кусок булки пухлыми пальчиками с розовыми короткими ноготками.

Обычно разбитная и циничная, она последнее время вела себя странно. Может, беременная?