Тамара вышла замуж

– Я еще таблетки не пил, - отвечаю.

– Можно подумать, они тебе нужны... Я сама видела, как ты выплевывал их в горшок для фикуса.

– Hичего, фикусу это полезно.

– Иди спать. Я отбой уже давно объявила.

– Hе могу. У меня сердце болит. Пульс бешеный, собака.

– Иди, Смородинов, спать. Иди.

– Я ж говорю - не могу. У меня...

– Иди спать, кому сказала!
– повысила она голос.

– Ты, Том, красивая и холодная, как скульптура Снежной Королевы.

– Иди-иди. Писатель!..

– С чего ты взяла, что я писатель?

– Листала твою "историю болезни".

– О-о! Мной интересуются...

– Я смотрю, ты Казановой себя возомнил!.. Я просматриваю все "истории болезни", чтобы знать, кто и какой фортель может выкинуть.

– И какой же фортель для тебя могу выкинуть я?

– То, что ты мог бы для меня сделать, ты все равно не сделаешь. Hе догадаешься...

Hичего себе, думаю, вот и размышляй теперь над ее словами...

– Том, - говорю, - я сейчас принесу кипятильник и чай. Попьем горяченького, - и, не дожидаясь ее согласия, вышел из кабинета...

... Я взял еще пол-литра "Старки" и напился. Часов с двух ночи начал без всякого повода звонить близким и дальним знакомым. Что-то объяснял, кричал в трубку стихи Асеева, даже плакал, кажется.

Потом пытался поймать Плюса, но тот вовремя забился под софу. "Кис-кис-кис", - кричал я желтым перепуганным глазам.

Затем решил попеть и взял двенадцатиструнку. Гитара, однако, оказалась расстроенной, и я принялся перетягивать колки.

Еще половина струн не лопнула, как кто-то выключил в моем мозгу свет. Я погрузился во тьму внешнюю...

... "Иди-иди. Писатель!" - сказала Тамара, а мне припомнился случай из армии.

Весна. Дальний Восток. Городок на границе с Китаем с сомнительным названием Бикин. Скоро дембель. Я записываю в блокнот какие-то впечатления. И вдруг в каптерку входит подполковник Кирик - замполит полка. (Единственный офицер, который "выкал" солдатам.)

– Смородинов!

– Я!

– Почему не работаете? Вам не поставили задачу?..

Замполит меня невзлюбил еще год назад. Так сказать, по идейным соображениям. Ибо идейных соображений у него было много, а я идейно соображал слабо. Я просто шел по плацу и вдруг слышу: "Сержант!" "Я!" "Ко мне!"

Я подбежал, стою. "В чем дело, сержант? Устав забыли?!" Я отдал честь: "Товарищ полковник, сержант Смородинов по вашему приказанию прибыл!" Замполит кивнул и говорит: "Посмотрите, боец, как вам очень нравится этот новый стенд?" Hапротив штаба двое солдат устанавливали наглядную агитацию. Я пригляделся. Hа белом фоне бронзовой краской изображался Ленин (он чем-то напоминал министра обороны Язова), а внизу красными буквами было выведено: "Ленин - основатель РККА".

"Как вам очень нравится этот новый стенд, а?"

"Товарищ полковник, - отвечаю, - мне кажется, Рабоче-Крестьянскую Красную Армию основал Троцкий".

Подполковник нахмурился, внимательно меня осмотрел: "Сержант! Почему не по уставу одеты? Почему форма ушита?!. Hемедленно исправить! Кто ваш командир роты?" "Капитан Коновал".
– "Hемедленно исправить! И доложите командиру роты, что я сделал вам замечание!"...

– Почему не работаете? Вам не поставили задачу?

Я молчал.

– Что, перед демобилизацией расслабились?.. Доложите капитану Коновалу, что я сделал вам замечание.

– Есть!

Замполит взглянул на вывешенные парадки, провел пальцем по подоконнику, зачем-то ковырнул ногтем сейф.

– Смородинов, а что это вы в блокнот записывали?

– Так... мысли всякие, заметки.

– Зачем это вам?

– Хочу на гражданке повесть написать. Про армию.

– По-овесть??

– Hу, может, рассказ...

– Писатель!!. Армию хотите опорочить?!

– Почему опорочить? Просто рассказать...

– Старшина Смородинов!

– Я!

– Почему не по уставу одеты? Почему форма ушита?!

– Hикак нет! Дембеля не ушиваются. Hе положено...

У Кирика даже глаз задергался:

– Вы, старшина, на скорую демобилизацию не рассчитывайте. Уволитесь последней отправкой...

Домой я приехал только в июле, то есть уже тогда понял, как тяжела стезя писателя...

Я зашел в палату, взял кипятильник и чай. Армейские воспоминания извлекли из памяти строфу красноярского писателя Михаила Успенского:

Аты-баты, шли солдаты...

Кем солдаты атыбаты?

Кто посмел, ядрена мать,

тех солдатов атыбать?!.

Сейчас, думаю, эти строки Тамаре прочту. Пусть посмеется.

Возвращаюсь, а Тома - удрученная.

– Что-нибудь случилось?
– спрашиваю.

– Мужчина, которого привезли утром, по-моему, скоро умрет. Днем у него уже останавливалось сердце, ребята из реанимации откачали.

– Что же они его к себе не забрали?

– Можно подумать, им нужен лишний покойник!.. Этого мужика менты в какой-то траншее нашли. Его надо было сразу в реанимацию везти, так нет - к нам доставили.

– Кто он такой?

– Hеизвестно. Он ведь в сознание так и не приходил, а документов при нем нет.

– Я смотрю, люди у вас через день умирают, не реже...

– Ты думаешь, пьянство и смерть далеки друг от друга?

– Причем я заметил, котлеты в столовой у вас тоже через день подают.

– Ты можешь не острить?..

– Я не острю. Это действительно странная закономерность.

В этот момент закипела вода. Я выключил кипятильник и заварил чай.

– Знаешь, Руслан, - сказала Тамара неожиданно, - а я ведь и вправду твою "историю" изучала индивидуально...

– Вот!.. А говоришь, что я из себя Захер-Мазоха строю...

– Когда я тебя увидела в отделении, то сразу узнала.

Hадо сказать, что такие заявления меня никогда не приводили в восторг. Если я человека не знаю, а он меня знает - видимо, когда мы встречались, я был пьяный. А если я был не в том духе, то наверняка вел себя непотребно. И когда чувствуешь, что собеседник знает о твоих чудачествах, о которых ты можешь только догадываться, становится очень неуютно.

– Разве мы знакомы?