Танцовщица

Я нервно теребила край шали.

– Вы - голодранка. Думается мне, на правах рабыни у этого прыгуна. Негоже талант зарывать в землю!

"Держись, Алёна. Не стоит портить отношения в самом их начале, - сказал внутренний голос.
– Это твой шанс выбраться из нищеты".

"А оно мне нужно? Что этим иноземцам от нас надо? Богатства. А если их нет - женщины".

"А прозябать в этой труппе - лучше?"

"Он - старик!"

"И что? Но его внешность не отталкивает".

– Ближе к делу!
– вымолвила несколько раздражённо. Правда, злилась больше на себя и свой внутренний голос.

– Предлагаю вам заключить договор. Вы - красивая женщина.

– И что вы хотите от меня?

– Роль моей спутницы. Уверяю вас, вы ни в чём не будете нуждаться!

– И что входит в обязанности вашей спутницы?

– Всё, что мне захочется.

– А что получу я?
– спокойствие, Алёна, только спокойствие!

– Всё, что вам захочется, в разумных пределах, что не будет идти вразрез с моими желаниями.

– У меня есть время подумать?
– не стала сразу его разочаровывать.

– Я дам не только время подумать, но и время узнать меня получше.

Карета остановилась.

– Пойдёмте, моя дорогая Варвара, пообедаем!
– он предложил мне руку.

Мы оказались перед ресторацией "Яръ".

Уверена, там ничего солнечного нет. С чего тогда такое название? Неужто от прошлого что-то могло остаться?

И лишь очутившись внутри, ощутила себя в западне, поняв, что задумал этот француз! Чтобы я почувствовала себя человеком! Как, я, привыкнув к этой роскоши смогу обратно вернуться в рабство?

Хитёр! Но... Я бросила взгляд на старика. Как можно продавать себя? Да, некоторые девушки из труппы строили глазки другим мужчинам. Но... вот так... просто продать себя?

"Времена сейчас не те, чтобы выбирать!" - напомнил внутренний голос.

"И чем я тогда лучше тех, что на улице? Правда, они просто хотят выжить, а я - чтобы заработать блага?"

"Но ты человек, а не собака!"

"Да, человек! И я не могу отдаться вот так! Продаться!"

Я видела, что происходит с теми девушками труппы, которых выбрали себе бывшие любовники нашего учителя. Мнение самих девиц никого не волновало. Если девица отвечала отказом, её будущий супруг просто насиловал, а потом являлся в церковь да просил обвенчать. И рано или поздно это коснётся меня. Только тогда меня точно не спросят.

– То есть, вы хотите сделать меня своей любовницей, - решила всё же убедиться в своих догадках.

– Пока - да.

– А что потом, если я вам надоем?

– Я куплю вам дом здесь, в Москве. И как отступные - дам вам возможность выступать в Большом театре в течение года. А дальше - вы уж сами. Подарки все остаются у вас, как и драгоценности.

– У меня нет документов.

– Я всё сделаю.

Заманчиво! Но как же мерко! Ещё и треклятый француз!

К нам подошёл мужчина, одетый в форму слуги. Услужливо склонился, проводил к одному из столиков, разложил книжечки с загадочной надписью "меню", после чего ушёл. А старик галантно отодвинул мне стул.

– Как мне вас называть?
– уточнила я.
– Эжен подойдёт?

– Вполне.

Я открыла книжечку, привлекшую моё внимание. Треклятый французский! Кто бы сомневался!

– Вы знаете французский?
– удивлённо спросил он.

– Несколько слов. Разговаривать на нём не умею. Но...
– хотела сказать, что понимаю его на звук. Сама же не могу все эти картавые звуки произносить.

– Но?..

– Различаю его написание.

– Вы разговариваете прямо как дворянка, - восхищённо молвил он, хватая мою руку.
– Кто вы? И это имя Альона...

– Я не помню ничего из того, что было, пока меня не взял господин Этьен. Алёной хотела просто представиться. Нравится имя. Меня всегда господин Этьен звал Пятнашкой. Просто потом вспомнила, что кто-то называл меня Варварой. Наверное, так меня звали.

Я лгала, хотя ложь - это плохо. Но враг прямо передо мною. Они разрушили наши дома, уничтожили страну, грабят всё до сих пор, я уж не говорю о насилии над женщинами, детьми, убийствах стариков, детей. Не только французы. Все немцы*! А ведь некогда мы были единым народом, входящим в единую нашу империю. Тартарию. Пока они не отделились. И не напали на оставшиеся куски.

Слёзы навернулись на глаза. Ненависть затуманивала разум. Но моя задача выжить! Все родные погибли. Я не могу допустить своей смерти, не продлив род!

"Но один лучше, чем много! Да и не похож он на насильника..."

Хочешь моей невинности треклятый француз?!

– Вы плачете?
– мне протянули тонкий батистовый платок.

– Вспомнила, как ела с пола, а вы... Вы...
– всхлипнула ещё больше. Зря я ему доверилась!

– Альона!
– его рука вдруг заскользила по моей, он оторвал её от лица, и притянул меня к себе. От него разило дорогим одеколоном.

Что же мне делать? Как поступить?

"Он проявляет сочувствие. Не такой, как Этьен".

"Нет, он просто хорошо умеет уговаривать".

Я всей душой ненавидела тех, кто уничтожил былую страну. И хоть тогда была ещё дитятком, когда происходили зачистки и мало что понимала, но эта ненависть всё это время жила внутри меня. Возможно конкретно этот француз не имеет отношения ни к войне, ни к вырезанию стариков, среди которых был мой дед, а отец погиб на фронте, сражаясь за Родину в рядах ополченцев, но как же мне простить тех, кто убил мою матушку только за то, что она не отдала тем мерзавцам последний хлеб, который припасла для меня. А я сидела в подполе и глотала бесшумно слёзы, пообещав, что два дня буду сидеть тихо и не выйду.

Потом нашла её распростёртое изуродованное полуголое тело. Я пообещала, что не буду плакать на её похоронах. Что буду радоваться тому, как её душа уходит в Правь для последующего перерождения. Что буду исполнять танец огня, сама стану этим огнём на кроде*.

И я верила в то, что делала. Видно, этот танец и видел Этьен. И подобрал меня. Уж не знаю, что было дальше. Помню лишь хер*, отделяющий мою прошлую жизнь от нынешней. А потом я танцевала. Не знаю, как смогла. Но в танце я была собою. Могла больше не притворяться.

К Этьену я не ощущала ненависти. Хотя и презирала. Да, он изнурял своими тренировками, давал подачки с барского стола. Сейчас же я могу иметь всё, но от чего ощущаю себя предательницей? Отчего сейчас так больно? И поняла. Насилие - это не ты выбор совершаешь, хотя и ощущаешь себя после этого грязной. А сейчас меня просят предать всё то, что у меня осталось. Добровольно отдаться врагу.

– Успокоилась?
– он отстранился от меня.
– Сделаем заказ?

О чём он говорит?

Я отстранилась. Подняла ноги на стул, укуталась в шаль. Я чуть-чуть посижу, только согреюсь маленько, и верну шаль этому французу.