Танцовщица

– Принесите бульон даме моего сердца, - сказал старик.
– Жаркое и горячий шоколад.

– Будет исполнено.

Я ведь ему во внучки гожусь, а то и в правнучки.

– Я тебе противен, - сделал вывод старик.

Мазнула по его лицу равнодушным взглядом.

– У вас есть жена?

– Нет.

– Дети?

– Был. Погиб. Сейчас был бы твоего возраста.

– Но вы всё равно готовы спать со мною, - равнодушно подытожила я.

– Ты зацепила меня. Когда Этьен сказал, что у него есть самородок, я не поверил. А когда он согласился поставить провалившийся балет, подумал, что умом тронулся. Но теперь вижу, что он был прав. Я не видел до сих пор подобного танца. Такой талант нельзя губить.

– Поэтому вы готовы сделать меня содержанкой, любовницей?
– я заперла внутри все чувства и сейчас полностью успокоилась.

– Тебе понравится.

"Спокойно, Алёна, спокойно! У тебя есть ещё время подумать!"

Пришёл слуга и принёс горшочек, из которого поднимался пар. Поставил передо мною, как и чашу с сухариками.

– Я думал, вы обрадуетесь, дорогая, - нарочито вежливо говорил француз при посторонних.

Пришлось дождаться, пока молодой мужчина-слуга уйдёт.

– Я должна радоваться, что собираюсь продавать своё тело?

Окинула любопытным взглядом почти полный зал посетителей, освещённый множеством канделябров со свечами. Скользнула по дорогим светильникам, теперь непригодным, ведь электричество после войны так и не восстановили. Не посчитали нужным в оккупированной стране? Или просто не знают, как?

– Надо в жизни искать позитив, а не негатив.

– Вы фотограф?
– зацепилась я за слова.

– Было дело. Увлекался по молодости. До войны. Сейчас не достать допотопные технологии.

Я опустила ноги, придвинула стул. Глянула на свои грязные руки. Почему-то сейчас ощущала брезгливость есть такими. Человеческое достоинство против своего тела.

– Вы участвовали в войне?

– Нет. Отец до войны ещё перебрался. Но нам повезло, наше дело катастрофа почти не тронула.

– И чем вы занимаетесь?

– Прядильным* производством.

– Я слышала, там жуткие условия.

– Да, стали после потопа. Помещения теперь под землёй, но люди нуждаются в работе, даже такой.

– Женщины и дети...
– хмыкнула я, открывая суп.

– Да. Но и мужья тоже работают.

– И какая у них жизнь?

– Не жалуются. Родственников к нам пристраивают. Ну, или говорят, что родственники...

Я глядела на варёное яйцо, плавающее в бульоне несколько ошарашенно. Неужели всё враки? И жить на улице всё же возможно.

– Вы покажете?
– вдруг спросила я и взглянула на собеседника.

– Прямо сейчас?

Его глаза с лукавством глядели на меня. Я смутилась.

– Придётся ехать долго. А значит, вам надо будет заночевать у меня, - снизошёл до пояснения он.

– Но вы ведь обещали мне дать возможность присмотреться.

– Обещал. А своё слово держу. Но знакомство с семьёй всё меняет. Мне надо вас как-то представить будет.

– С семьёй?
– растерялась я.

– Шерстоткацкие фабрики, красильни - семейное дело. К тому же сейчас строится больница и школа на наши средства в селе. И хоть какие-то манеры у вас есть, я должен иметь гарантии, вы же понимаете...

– Значит, вы отказываетесь...

К еде я так и не притронулась.

Он положил шершавую ладонь на мою руку.

– Если вы согласны, то...

– Как скоро вы будете настаивать на близости, если я соглашусь?
– спросила холодно, просто из любопытства. Внутри всё клокотало.

– Вас страшит она? Хотите сказать, что...

Я покраснела до кончиков пальцев, как мне показалось.

Его рука очутилась на моей щеке, потом скользнула к подбородку. И он приподнял его, заглядывая в глаза.

Слишком личный жест. Что вы хотите там увидеть? Страх? Хорошо. И я открылась ему, выплеснув всё то, что чувствую.

– Я передумал.

Я напряглась.

– Вы больше не вернётесь к Этьену жить.

– Но он - мой владелец.

– Я решу этот вопрос без вас, дорогая Варвара.

Странно, но я почему-то обрадовалась этой вести. Неужели я уже всё решила? Продаюсь этому старику?

– А как я получу гарантии?
– мой голос был будто не мой. Неужели во мне живёт кто-то другой? Расчётливый и продажный?

"Молчи, глупая. Такая возможность вырваться из этого ада!"

"Кто ты?"

"Я - это ты. А ты - это я".

Ничего не понимаю, а от этого ещё страшнее.

– Говорите так, словно у вас прекрасная жизнь, и вы боитесь её потерять, - перебил вторую меня старый ловелас.

Я опустила очи долу.

– На улицу попасть я не хочу.

– Да не волнуйтесь! Вы получите их очень скоро, - и он лукаво улыбнулся.
– А теперь - довольно болтовни. Отведайте бульон, пока он не остыл.

– А танцы...

– Вас большой театр удовлетворит?

Я кивнула. Не нужен мне этот театр. Но танцевать я люблю.

– Хорошо, я всё устрою. А теперь ешьте. Сегодня у вас длинный день.

Я прислушалась к совету, не понимая, что Эжен задумал. Но решила, что всё равно скоро узнаю.

Примечания по главе:

крода* - погребальный костёр славян.

Хер* - косой крест, напоминающий букву Х. Так раньше и называлась эта буква - хер. От этого слова пошло другое - похерить, например, что означает, перечеркнуть.

Бумагопрядильня* - ткацкая фабрика по производству хлопчатобумажных фабрик.

немцы* - все, кто говорит на иностранном языке, кого не понимают обычные люди.

Речь идёт о Первой Отечественной войне. Исторически считается, что она была в 1812 году. На самом деле дата сдвинута лет на 20-40. Она произошла 1838-48.

Наша страна раньше называлась Тартария, это была огромная империя, на всех континентах. Потом откусывали по куску от неё, пока не добили окончательно. Тому есть множество доказательств, в основном в иностранной литературе, картах. У нас же напрочь всё переписали, но и у нас тоже что-то осталось.

http://gallica.bnf.fr/ark:/12148/btv1b53029234q/f1.item.r=guerre%201812.zoom

http://www.prlib.ru/item/357502

К слову, Наполеон воевал вместе с Александром Романовым против Москвы, а не Петербурга, считавшейся на тот момент столицей РИ.