Танец Опиума
Шрифт:
— Вы, дорогая Сакура, должны держать ответственность за тех, кого приручили. Скажите, что они не держат за Вас ответственность? Или что не несут Ваш крест, каким бы он ни был тяжёлым?
Сакура хотела было что-то возразить, но Ирука её опередил точным
высказыванием:
— Они привязались к Вам. Они считают Вас своей семьей. И Вы сами понимаете, как много для них значите, но все равно допускаете мысль уйти, избавиться от своего креста… бросить их, как щенков. Зачем тогда было это начинать, раз у Вас не хватает сил справиться с этим?
Сакура была загнана в угол и сбита с толку. Слова Ируки не были лишены смысла и ранили её сердце больнее, чем ранит кинжал.
— Шисуи это тоже сказал…
—
Сакура вспомнила последние слова Шисуи, в числе которых было признание, что и его сердце девушка зацепила. И ведь неважно, какую именно любовь к ней питал загадочный брюнет. Важно, что эта любовь была настолько сильна, что смогла победить его недуг. Пожалуй, нужно признать, что жизнь Шисуи отдал ради того, чтобы была Харуно.
— Он просил не бросать их, — отозвалась Сакура, решив умолчать о признании. — Сказал, что они умрут без меня…
— Вот видите, — осторожно кинул Ирука, страшась сильнее давить на больное место. — Это была его последняя просьба.
— А ещё он сказал, что мне придётся дорого расплачиваться.
— Расплачиваться?
— Расплачиваться за их любовь.
***
Это даже ливнем назвать было сложно. Это был самый настоящий библейский потоп. На небесах постоянно вспыхивали яркие молнии, а рокот грома заставлял содрогаться каждого, кто стоял у могилы на кладбище.
Одиннадцать человек в чёрных костюмах. Без плащей, без зонтов, без машин. Вымокшие до нитки. Они пришли в это далёкое место пешком, неся на своих плечах гроб. Итачи по традиции шёл впереди, неся букет маков и роняя наземь каждые сто метров красивый алый цветок. Никто не проронил ни слова все те несколько долгих километров, которые они гордо вышагивали по перекрытым дорогам, провожаемые взглядами совершенно непричастных прохожих людей.
Этим самым они отдавали дань уважения своему погибшему соратнику. Ни дождь, ни холод, ни усталость — ничего не отменило церемонию захоронения. Жаль только, что полным составом выйти они так и не смогли. Покалеченный с ног до головы Дейдара едва ли мог час побыть в сознании, после всего произошедшего с ним, не говоря уже о том, что встать на ноги и понести на своём горбу гроб. Ну, а Сакуру для её блага оставили на попечение психолога.
Уговаривать никого из присутствующих не потребовалось. Древние порядки и обычаи в понимании Акацуки нарушить даже в кои-то веки непозволительная роскошь. Они уповали раз за разом: «Может, он и был предателем, но был нашим. Нашим предателем. Он был не чужим. А, значит, он достоин того, чтобы на церемонии присутствовало Ближайшее Окружение».
Зато никто, кроме Акацуки, не явился на похороны. Все, кто знал Шисуи, пользовался его гостеприимством и добротой, даже будучи осведомлёнными обо всей ситуации в целом, попросту заплевали покойника желчью. В сторону Итачи и Саске тоже смотрели искоса, с неким презрением. Многие вообще не верили, что великие Учихи опустились до того, чтобы хоронить предателя на семейном кладбище и, к тому же, с почестями. А потому разразился жуткий скандал.
В ходе этого самого скандала Учихи были вынуждены отложить похороны на целый месяц, дабы решить некоторые проблемы. Итачи отдал указ на временную заморозку тела Шисуи во избежание нежелательного разложения. Так как в мафиозной семье Учих вера чаще всего поднималась на смех или игнорировалась, то временных рамок захоронения как таковых не было. Всё зависело от решения Главы Семьи, и тот распорядился по-своему.
Известия о прерванной беременности Сакуры совсем сбили всех с толку и только подлили масла в огонь. Всё и всем стало известно буквально за двадцать четыре часа. Вся мафиозная часть мира стала в курсе любовного треугольника, якобы измены дурнушки своему избраннику и скандального заявления, что биологический
отец — нынешний Глава Поколения.Итачи и Саске чувствовали, что они попали в кромешный ад, где любой их чих карается общественным мнением, упрёками и неподчинением. Фугаку и его поколение решительно отказались от любого сотрудничество со своими сыновьями. Он просто прислал им по факсу письмо, в котором назвал Сакуру… распутной женщиной, а Итачи и Саске… лопухами.
Кроме всего прочего, последовал отказ в броне места на кладбище Учих, и Саске пришлось изрядно попотеть ради укромного местечка (иначе это убогое заросшее место было назвать нельзя!) на самом краю кладбища. Оно, к слову, было расположено далеко от Мортема — на окраине огромной равнины, где, по преданию, умер Мадара Учиха. Здесь-то и были захоронены все Учихи и их родословные ветви, начиная с далёкого средневековья.
Территорию фамильного кладбища нередко предлагали выкупить. Те безумцы были и наиболее сведущими в мафиозных делах археологи, и предприниматели, и простые фермеры. На всё был единый категорический ответ — нет.
Поговаривали, что в старые времена равнину преодолевали полностью, когда хоронили значимых лиц. Тогда ещё не существовал близлежащий городок, откуда до кладбища было рукой подать.
Пройдя город, они вышли на загородную трассу и тем же неторопливым шагом, пока не пришли на землю усопших Учих. Фамильное кладбище было немалых габаритов, и, оставив позади все склепы, могильники, могильные плиты и большие мраморные кресты, Акацуки остановились под ивой, вдали от значимых лиц. Это было не то место, которое изначально отводилось Шисуи. Он должен был быть похоронен с другими Связными, в Новой части Кладбища, но, по причине ранее изложенных событий, вынужден был встретить покой здесь. По правде говоря, здесь были отведены места каждому новорождённому из Учих, а также их ближайших родословных веток. Не для всех, конечно, но для наиболее значимых лиц места выделялись с того самого момента, как женщина узнавала о своей беременности.
Для многих это было дикостью, как и для Сакуры. Девушка вообще пришла ужас, когда полугодом ранее ей поведали о фамильном кладбище Учих. Она назвала это жутким варварством. Зато для Ближайшего Окружения, которые мельком уже видели землю, в коей они будут захоронены, это считалось нормальным положением дел.
Гроб был донесён и опущен в отсыревшую землю, а соратники погибшего продолжили стоять и молча внимать каждое слово, сказанное Итачи. Он не читал молитв — это было не принято. И слова восхищения тоже никто не услышал. В его речи не было не похвал, ни обвинений. Одним словом, ничего, кроме мрачного стихотворения.
— Слуга судьбы, случайности царей,
Погрязших в безысходности людей,
Отравы, воины, хвори убивают,
Но маг и чары в мёртвый сон вгоняют
Не хуже твоего?
Так спесь свою развей,
Сон краткий прочь.
Как только он растает,
Мы навсегда проснёмся.
Смерть,
Тебя не станет…*
Саске подошёл к краю и бросил последний мак, оставшийся в его руке. Его чёрные глаза были безотрадными и полными какой-то невыносимой скорби. Даже он сам не мог дать оценку своим эмоциям и чувствам. Особенно после того, что ему поведал брат.
— Он застрелился. Сказал что-то Сакуре и застрелился… — отозвался тогда Итачи, крутя в руках стакан со злополучным виски, от которого мужчину уже тошнило.
— Но почему?
— Наверное, потому что тоже её любил…
Эти слова въелись в его душу, и червяками ползали в его нутре. У Саске никак не укладывалась мысль, что после всех тех злодеяний, который принёс с собой Шисуи, он вдруг застрелился. Учитывая его психическую нестабильность и все махинации Сенджу с его больным сознанием, это было самым настоящим подвигом.