Танец Опиума

Мужчина, сидевший напротив, сомкнул руки в замок и сочувственно посмотрел на растерянную и потрясённую последними событиями девушку. Сквозь густую шевелюру его каштановых волос проступала проседь. На крючковатом носу глубокий шрам, а на самом его кончике покоились очки. Чернота его маленьких впалых глаз поражала. Мужчина смотрел на Сакуру поверх толстых стёкол, внимательно следил за её редкими движениями, не пропускал ни одного слова и время от времени делал заметки в своём блокноте.

— А безумие ли это? — задал наводящий вопрос психотерапевт, сощурив хитрые и мудрые глаза.

Девушка с недоумением взглянула на Ируку-сана и повела плечами, почувствовав себя не в своей тарелке. Ей хотелось уйти, убежать, спрятаться и даже провалиться сквозь землю, лишь бы не сидеть здесь и не показывать свои слабости постороннему человеку.

— В первый раз, когда я сидела на этом самом месте, мы обсуждали то, как я хладнокровно застрелила человека, у которого, между прочим, не исключено, что была семья. Во второй — то же самое, только в тот раз я застрелила мальчишку, едва ли достигшего совершеннолетия. И в обоих случаях Вы убеждали меня, что в убийстве нет ничего предрассудительного, если оно совершалось из благих намерений. И ни разу я не понесла наказания за то, что отняла у невиновных жизни. Это сошло мне с рук… И сегодня я сижу перед Вами, потому что у меня за спиной застрелился близкий мне человек, которого надоумили не без помощи наркотиков на хладнокровное убийство меня.

Кроме того, мой парень в прошлом — психопат-убийца, который убивал ради удовольствия, а лучший друг — человек, не дрогнувший, когда его собственного брата едва не застрелили, но прослезившийся, когда узнал о том, что он меня обрюхатил. Оба готовы убивать невиновных ради благополучия хрен знает чего. И один Бог знает, о чём ещё я не в курсе. Но всё это меркнет в сравнении с тем, что теперь Шисуи — мёртвый крестный отец моего мёртвого сына! — Сакура сорвалась на крик.

Мужчина никак не отреагировал на сорвавшийся на крик голос девушки. Его поразило скорее то, что Харуно впервые за последний месяц сказала хоть что-то, касающееся Шисуи и ребёнка, которого она потеряла. Потому Ирука сделал пометку в блокноте и скоро продумал план своих дальнейших действий относительно дурнушки.

— Почему Вы не сказали о своей беременности?

После уже сказанного у Сакуры развязался язык, и она призналась:

— Я… боялась.

— Чего же здесь бояться? Думаете, что Итачи-доно или Саске-доно не одобрили бы Вашу беременность?

Харуно зло посмотрела на Ируку.

— Не одобрили?! Поначалу я вообще сомневалась, кто отец! Господи! Вы правда считаете, что Саске принял бы информацию о моей измене с распростёртыми объятиями?

— Но Вы же сами сказали, что были не уверены в отцовстве? — мужчина поднял одну бровь.

— Поначалу… — запнулась Сакура. — Только поначалу. У меня тогда паника была, а потом сложила дважды два и…

— И что?

Харуно с недоверием глянула на Ируку. Последний подался вперёд и своими мудрыми глазами посмотрел поверх очков.

— Вы можете говорить всё, что хотите. Наш разговор останется строго между нами. Это я Вам как частный психолог говорю, — он снова облокотился о спинку кресла, закинул ногу на ноги, и сомкнул руки в замок. — Согласно Этическому Кодексу психолога, информация, полученная психологом в процессе работы с клиентом на основе доверительных отношений, не подлежит намеренному или случайному разглашению вне согласованных условий.

— В ту ночь Итачи был передо мной, — увереннее проговорила Сакура. — И, грубо говоря, излился куда нужно.

— И это единственная Ваша причина, по которой Вы определили в отцы Итачи-доно?

— Нет. У Саске… шансов было многим меньше меня обрюхатить. У него какие-то там проблемы. Итачи неоднократно говорил ему лечиться, пока не поздно, но… Саске упрямился, аргументируя это тем, что пока что не настроен заводить детишек.

Ирука кивнул.

— Всё подтвердил анализ, сделанный Карин. Когда меня после штурма Чёрного Дворца привезли в больницу, в реанимацию, во время операции она взяла кровь на анализ и сделала тест ДНК.

— Хорошо, — важно ответил Ирука. — Допустим, всё так, как Вы сказали. Но это не отменяло того, что Вы беременны. А беременным подобает некоторый уход, как Вам может быть известно. Почему Вы ничего не сказали ни одному из братьев?

— Я глупая, я знаю, — кивнула Сакура. — Но у меня были причины. Если бы я сказала, то разразился бы скандал. Меньше всего на свете я хотела бы ссоры между Саске и Итачи. Они едва-едва начали заботиться друг о друге, понимать и поддерживать друг друга. И я не хотела вставать между ними, не хотела ставить ограничения в общении. Не хотела возводить стену раздора в эти трудные времена.

— Тогда почему Вы не солгали? Сказали бы, что отец — Саске и дело с концом. Никто Ваши слова на подлинность проверять не стал бы. Да и родившийся ребёнок не шибко напоминал бы кого-то одного из братьев. Уж больно они похожи друг на друга.

Харуно устало вздохнула и всё же напрягла извилины. Мужчина не сводил с девушки глаз. Он следил за каждым её передвижением и каждой эмоцией на лице. Любая деталь могла помочь ему достичь определённых целей, тем самым выполнив приказ своего непосредственного начальника. Ируке было приказано помочь Сакуре справиться с навалившимися на неё проблемами и с жуткими кошмарами, не покидавшими её ни днем, ни ночью.

И во сне, и наяву Харуно чудился Шисуи за спиной и не родившийся ребёнок в окровавленных руках. Просыпалась дурнушка от малейшего шороха, подумав, что вой ветра — это звук выстрела. Всё чаще она замыкалась в себе, не разговаривала часами ни с кем, бледнея от одних только воспоминаний.

Казалось, дурнушка сходит с ума, и, когда это становилось очевидным, раздавался спасительный телефонный звонок, а на тусклом побитом экране имя Наруто.

Только разговоры с родным братом отвлекали её от фантомных чудовищ в её голове. Задорный блондин рассказывал Сакуре о всякой всячине, о мелочах, которые иной раз спасали сердце даже самого конченного суицидника. Харуно слушала и даже улыбалась время от времени, сидя в кресле в своей комнатке, в доме Учих. И это в совокупности означало только одно: ещё не всё потеряно. Потому Итачи подключил психолога, чтобы тот исцелил расшатавшиеся нервы бедной дурнушки. Учиха-старший как никто другой понимал, что если розоволосая девица уйдёт от них, то они отойдут от своей обыденной жизни. Братья были готовы лишиться всех и вся, но только не Сакуры Харуно, перед которой благоговели и трепетали, вставали на колени и кланялись в ноги, спасали и подставлялись за неё.

Потому очень скоро Сакура была передана в чуткие и знающие руки профессионала своего дела. Цель была поставлена ясно и чётко: не дать ей уйти от Учих, ведь семена подобного безрассудства уже поселились в розовой голове.

— Итачи-сама, это, конечно, не моё дело, но Вам не кажется, что Вы поступаете эгоистично по отношению к девушке? — робко возразил Ирука после оглашения его цели. — В прошлый раз она убила человека. Нам всем повезло, что у неё от испытанного шока утратились некоторые воспоминания. По большому счёту, именно благодаря этой случайности я смог поставить её на ноги. Но сейчас… сейчас Вы заставили её испытать что-то, что обычный человек с цельной психикой не сможет так просто пережить и оставить в прошлом.

Итачи не стал придираться к словам и задавать наводящий вопрос о том, не считает ли этот старикашка, что Учихи ненормальные люди с пошатнувшейся психикой. Он только пронзил его ледяным взглядом и с холодной взвешенностью отметил:

— Да, ты прав. Это не твоё дело.

Увы, Ирука не мог ослушаться своего начальника и не подчиниться отданному приказу. Это в равной степени означает смертный приговор. А своя шкура ему была важнее тонкой кожицы молоденькой дурнушки.

Поначалу мужчину грызли сомнения, и совесть не давала ему спокойно спать по ночам. Однако ему достаточно было взглянуть на свою жену, мерно сопящую рядом, и понять, что Сакура, по сути, чужой ему человек и ему нет нужды спасать её от неминуемого — смерти. Лишиться своего тёплого местечка под крылом Учих, а с тем же и головы, никак не входило в ближайшие планы Ируки. Поэтому он быстро смирился со своей судьбой подчинённого и судьбой мученицы, коей он считал дурнушку.