Танец отражений

Это была доктор Дюрона. Снова. Ее прекрасные длинные и абсолютно черные волосы были свернуты в неаккуратный узел на затылке. Пока она с улыбкой шла к ним, он беспокойно вгляделся в ее именную нашивку. «Доктор В.Дюрона». Его Дюрона. Он облегченно всхлипнул. Дальнейшей путаницы ему было бы просто не вынести, от нее он страдал сильней, чем от физической боли. Похоже, с нервами у него было еще хуже, чем с телом вообще. Он себя ощущал, словно в ночном кошмаре, — только кошмары омерзительнее, в них больше крови и расчлененных тел, а тут просто женщина в зеленом стоит по всей комнате и спорит сама с собой.

— Физиотерапия и пытки суть одно и то же, — съязвила доктор Х.

Да, это все объясняет…

— Заходи его пытать попозже, — пригласила доктор В. — Но… мягко.

— И насколько мне можно будет это дело форсировать? — доктор Х., собранная, серьезная, делала заметки в своем органайзере. — Ты же знаешь, что за настоятельные запросы идут сверху.

— Знаю. Физиотерапия не чаще, чем раз в четыре часа, пока я не дам тебе отмашку. И пульс у него не должен подниматься за сто сорок.

— Так высоко?

— Неизбежное следствие того, что сердце еще до конца не выросло.

— Как скажешь, дорогуша. — Доктор Х. со щелчком захлопнула органайзер и, вручив его доктору П., прошагала к двери. Доктор П. вылетела вслед за ней.

Его доктор Дюрона, доктор В., подошла к постели, улыбнулась и причесала его так, чтобы волосы не падали на глаза. — Тебе скоро пора будет стричься. А на проплешинах начали расти новые волосы. Очень хороший знак. Думаю, раз на голове столько происходит, то и внутри нее что-то должно твориться, а?

«Ну, разве что вы считаете за активность приступы истерии»… Он нервно моргнул, и из глаза скатилась слеза, пережиток последней его вспышки ужаса. Доктор коснулась влажной дорожки и с тревожным сочувствием тихо охнула. Он ощутил внезапную неловкость. Я не… Не… Я не мутант. Что?

Она склонилась поближе. — Как тебя зовут?

Он попытался: — Кх… гх… — Язык не слушался. Он знал слова, но никак не мог их выговорить. — Кх… ибя ав'ут?

— Ты повторил за мной? — Она оживилась. — Уже хорошее начало…

— Не! Кх ибя ав'ут? — Он ткнул пальцем в нагрудный кармашек, надеясь, что она не подумает, будто он ее щупает.

— Что? — Она опустила взгляд. — А! Ты спрашиваешь, как зовут меня?

— Д'! Д'!

— Меня зовут доктор Дюрона.

Он застонал и закатил глаза.

— … А мое имя — Верба.

Он откинулся на подушку, вздохнув от облегчения. Верба Милое имя. Хотелось сказать ей, что у нее милое имя. Но что, если их всех зовут Вербами? Нет, ту, похожую на сержанта, называли Хризантемой. Все в порядке. Он сможет, если понадобится, выбрать свою доктор-Дюрону из толпы; она неповторима. Он повел рукой, коснувшись ее губ, а затем своих, но она не поняла намека и не поцеловала его.

Неохотно, лишь потому, что не было сил ее удержать, он позволил ей выпустить свою руку. Может, тот поцелуй ему просто приснился. Может, ему и сейчас все это снится.

После ее ухода настало время долгой неуверенности, но, разнообразия ради, он не задремал. Он бодрствовал, покачиваясь на волнах беспокойных и бессвязных мыслей. Их река несла разрозненные обломки кораблекрушения, картинки, которые могли быть воспоминаниями, но стоило ему обратить свое внимание вовнутрь и попытаться их изучить, как поток мыслей замерз и снова нахлынула паника. Ну так что ж. Займи себя чем-нибудь другим, приглядывая за мыслями лишь уголком глаза, исподтишка; наблюдай за своим отражением в собственных знаниях, играя в детектива в поисках потерянного «Я». «Если не можешь делать, что хочешь, — делай, что можешь.» И если он не может задать вопрос «Кто я?», то может хотя бы расколоть вопрос «Где я?» Нашлепки с датчиками с него убрали; его больше не отслеживали на расстоянии.

Стояла полная тишина. Он соскользнул с кровати и двинулся к двери. Та открылась автоматически; за ней был короткий коридор, тускло освещенный полосой ночной подсветки на уровне плинтуса.

Сюда, в коридорчик, выходило всего четыре палаты, включая его собственную. Ни в одной не было ни окон, ни других пациентов. Крошечный кабинет со следящим пультом был пуст… нет. На столе рядом с пультом, включенным и с загруженной программой, дымилось в чашке какое-то питье. Кто-то вот-вот вернется. Он проскользнул мимо и проверил единственный выход в торце коридора; эта дверь тоже открылась автоматически.

Еще один короткий коридор. Вдоль него тянулись две превосходно оснащенные операционные. Обе по ночному тихие, аппаратура выключена, мусорные баки пусты. И без окон. Пара кладовок — одна заперта, другая нет. Две лаборатории, запертые на ладонный замок; в одной из них сквозь стекло он смутно различил в дальнем углу ряд клеток с лабораторными животными. Лаборатория была набита оборудованием медицинского или биохимического назначения, и куда больше, чем требовалось бы для обычного лечебного учреждения. Здесь отчетливо попахивало исследованиями.

«Откуда я знаю, что…?» Нет. Не спрашивай. Просто иди вперед. В конце коридора маячила лифтовая шахта. Все тело ныло, дыхание причиняло боль, но он должен был поймать свой шанс. «Иди, иди, иди.»

Где бы он ни был, это — самый нижний этаж. Пол шахты был прямо у его ног. Шахта поднималась в темноту, освещенную надписями «С-3», «С-2», «С-l». Устройство было выключено, вход в него перекрывала «дверь безопасности». Он вручную отвел ее в сторону и прикинул, какие у него есть варианты. Он может включить лифт с риском, что где-то на пульте системы безопасности загорится лапмпочка (с чего бы он такое вообразил?). Или может оставить его выключенным и тихонько вскарабкаться по пожарной лестнице. Он попробовал подняться на первую ступеньку, тут у него в глазах потемнело. Он осторожно сделал шаг назад и включил лифт.

Мягко поднявшись на уровень С1, он выбрался наружу. В крошечном вестиблюе была одна дверь — сплошная и без каких-либо надписей. Она открылась перед ним и закрылась у него за спиной. Он оглядел самый обыкновенный хозяйственный чулан и развернулся. Дверь исчезла в ровной стене.

Ему понадобилась целая минута, чтобы испуганно оглядеться и убедиться, что это не спутанное сознание играет с ним шутки. Дверь маскировалась под стену. Он только что сам себя запер. Он отчаянно принялся колотить по стене, но та не пропустила его обратно. На гладком бетонном полу босые ступни мерзли; у него кружилась голова, он чувствовал себя смертельно усталым. Ему захотелось обратно в кровать. Разочарование и страх были почти непреодолимы — не потому, что они были так уж велики, а потому, что сам он был так слаб.

«Ты хочешь этого потому, что не можешь. Назло. Вперед!» — сурово приказал он сам себе. Опираясь то на одно, то на другое, он пробрался к выходу из кладовки. Эта дверь тоже запиралась снаружи; он обнаружил это, когда она плотно закрылась за ним. «Вперед!»

Кладовка выходила в очередной короткий коридор, упиравшийся в обычный лифтовый вестибюль. Этот уровень тоже притворялся конечным, уровнем Б-2; выходы были помечены Б-l, Ц, 1, 2 и так далее, исчезая за пределами видимости. Он выбрал точку отсчета, Ц. Ц — цоколь? Да. Он вышел в темный холл.