Танец с дьяволом

У него засосало под ложечкой, когда он увидел четко напечатанное «ПАТРИЦИЯ Д. СТОУНХЭМ». Но все-таки — «Д.»! Эти крохи ему решили сохранить. Если он подпишет, то своими руками отдаст Джи-Эл все права на Патрицию, откажется, отречется от нее! Зачем это нужно Стефани? Как уговорил их обеих Стоунхэм, чем улестил?

Чувствуя, как голова идет кругом, он снова взял стопку бумаг и заметил среди них пустой конверт с заранее надписанным адресом конторы. Вот молодцы! Предусмотрели каждую мелочь! Джи-Эл ничего не оставляет на волю случая. Ему нужно только, чтобы вслед за синим крестиком стояла подпись бывшего зятя.

Нет, черта с два! Не дождетесь! Это вам не на бирже играть!

Он скомкал документы, швырнул их в мусорную корзину. Было нечем дышать. Он открыл окно, набрал полную грудь воздуха. Через дорогу, в Гайд-парке стайка девочек собиралась бежать наперегонки, родители со смехом подбадривали их. Дэнни не в силах был смотреть на их счастливые лица.

Он снова бросился на диван, зарылся головой в подушки. Интересно, что сейчас делает Патриция — сидит на уроке, катается на лошади? Или, может быть, пошла гулять? Он представил ее среди этих готовящихся к старту девочек, а себя — среди родителей, за финишной ленточкой. Вот она вырывается вперед, и он кричит, поддерживая ее. Девочки скрылись из виду, а когда появились, Патриции среди них уже не было. В стороне он увидел черный лимузин Джи-Эл, вот он тронулся с места, и в окошке показалась рука. Патриция машет ему на прощанье или зовет за собой? Другие девочки уже у самого финиша, и среди них — улыбающаяся Люба. Раскинув руки, она бежит прямо к нему…

Зазвонил телефон.

Звонок был длительный, резкий, настойчивый, требовательный.

— Мистер Деннисон, это ваша жена из Рено, штат Невада, — услышал он в трубке голос телефонистки.

Он взглянул на часы: в Неваде сейчас пять утра. Должно быть, у Стефани лопнуло терпение.

— Соедините.

— Дэнни?

— Да, Стефани, это я.

— Я несколько дней не могу до тебя дозвониться, — по голосу он понял, что она пьяна.

— Я был в Португалии на съемках.

— А в Португалии, что ли, телефонов нет? — И без перехода: — Я просидела в этом дерьмовом городке полтора месяца, и мне здесь ост… осточертело.

— Кто тебя держит? Уезжай. Мне развод не нужен. Достаточно нашего соглашения жить врозь — оно же оформлено юридически?

— А папа говорит, что если я не расторгну брак, он не даст ни цента.

— Ты сама решила жить с таким папой.

— И чего он постоянно пристает ко мне?

— Спроси его.

— Он со мной не разговаривает.

— А ты не пробовала позвонить ему в трезвом виде?

— Я и сейчас трезвая! — завопила она.

Дэнни знал, что спорить бесполезно. В трубке послышались всхлипывания.

— И Патриция тоже не желает со мной разговаривать… Он ее настроил против меня. Он ее возит по всему свету, заваливает барахлом. Испортит окончательно…

— Стефани! — рявкнул он, и жена замолчала. — Если бы ты не напилась в стельку, то помнила бы, кто подписал бумагу об удочерении!

— Он… он угрожал мне, Дэнни… Обещал отдать меня в клинику… в психушку. Говорил, что я не мать. Я совсем запуталась, Дэнни… Приезжай сюда… Вытащи меня из этого дерьма. Дэнни… Прошу тебя.

Раскаиваясь, что повысил голос, он попытался успокоить ее:

— Стефани, еще очень рано, поспи немного, будет лучше.

— Не желаю я спать!

— Ночью люди спят.

— И видеть не могу эту гестаповку, которую он мне навязал в компаньонки!..

— Ложись, ложись, Стефани.

— Она мне шагу не дает ступить!

— Позови доктора, Стефани.

— Не нужен мне никакой доктор!

Дэнни повесил трубку.

   СИРАКУЗЫ, НЬЮ-ЙОРК.

Плотный мужчина в клетчатом костюме вошел в сиротский приют Св. Иоанна, пересек вестибюль и снял шляпу, прежде чем постучать в дверь директрисы.

Высунулась молоденькая монахиня.

— Чем могу служить?

— Мне нужно поговорить с матерью-директрисой.

— Как о вас доложить?

— Мистер Маккрейчен, — он достал из кармана большой белый конверт. — Я представляю интересы Стоунхэмовского фонда.

   ЛОНДОН.

В понедельник утром в павильоне царила атмосфера всеобщего благодушия, как будто от этого группа могла скорее оказаться дома, под калифорнийским солнцем.

Даже на лице Брюса Райана играла улыбка. В руках он вертел номер «Голливуд-репортер» и всем показывал статью о новом бестселлере Сидни Шелдон.

— Читал? — спросил он Дэнни. — Я приобрел права на эту вещь.

— Читал. Чудовищно.

— У тебя получился бы из этого хороший фильм.

Фильм действительно мог бы выйти очень недурной, однако Дэнни не был уверен, что выдержит еще одну совместную с Брюсом работу. Надо было отделаться, не нахамив.

— Роль там, конечно, прямо для тебя. Ладно, вернемся домой — обсудим.

— А где эта девица, что так отчаянно клеилась ко мне в самолете? — спросил Брюс по дороге на площадку.

«А ведь Люба и вправду „клеилась“ к нему, — подумал Дэнни. — Да ведь она профессиональная потаскуха», — напомнил он себе и в следующее мгновение понял, что ему надо делать. Взглянув Брюсу прямо в глаза, он спокойно спросил:

— Понравилась?

— Понравилась, — заржал Брюс.

— Получишь.

Брюс схватил Дэнни за руку:

— Что значит «получишь»?

— То и значит. Часов в десять будь у себя в номере. Дверь не запирай. Ложись в постель. Она придет.

— Ты что? Ты это всерьез?

— Боишься дверь оставить открытой?

Оба засмеялись.

Съемки шли необыкновенно гладко, а после обеда Дэнни позвонил Любе.

— Что случилось? Я тебя никак не могла разыскать вчера… Ты что, сердишься на меня за что-нибудь?

— Вовсе нет. Так, возникли кое-какие неполадки. Ты вечером свободна?

— Для тебя я всегда свободна.

— Я пришлю за тобой машину. В девять вечера. Поднимешься в мой номер. Ну, прости, меня ждут. Пока.

* * *

Официант поставил кофейник и чашки на столик у камина и вышел. Дэнни, не умолкая ни на минуту, налил Любе кофе, но она отпила глоток водки. Все это время она молча слушала, что от нее требовалось.

— Дверь будет незаперта. Войдешь, закроешь за собой дверь, станешь в ногах кровати, поглядишь на него и при этом — ни слова.

— Даже поздороваться нельзя?

— Не смеши меня.

Она вздохнула и поднялась.

— У тебя в самом деле много хлопот с ним?

— Он справлялся о тебе, Люба.