Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Танец семи вуалей
Шрифт:

– То неприятель, – едва ворочая языком, возразил граф. – А будь это твой сосед или товарищ…

– У тебя, дружище, ни разу дуэли не было?

– Дуэль – это ритуал, понимаешь? Там оба знают, на что идут… и оба в равных условиях.

Брови Самойловича изумленно взметнулись вверх.

– Ты кого убивать собрался, Оленин? Уж не жену ли?

– Бог с тобой…

Граф замолчал, наливая себе водки. Он думал об Иде, о ее длинных

ресницах, из-под которых полыхал темный огонь, обо всем ее дьявольском облике… Неужто она разденется при всех? Этакая недоступная, роскошная женщина предстанет перед сотнями посторонних людей, мужчин – без одежды? И безо всякой корысти? Безо всякого высшего смысла?

Небось перед ним, Олениным, она даже перчатки не снимет. Как ни умоляй он об этом, как ни валяйся в ногах, чего ни сули взамен. Она у него ни денег не возьмет, ни душу… Впрочем, душу как раз и возьмет! Уже взяла. Увидеть ее раздетой и не сметь прикоснуться к ней… не сметь поцеловать… Она распаляет кровь, доводит до крайности, возбуждает каждый нерв, каждую жилку и… отказывает. Разве это не адская пытка? Разве не убить ее за подобные муки? Чтобы разом прекратить свои страдания…

– Страшно ли убивать? – спросил он Самойловича.

Тот подкрутил ус и наклонился вперед, ближе к собеседнику.

– Страшно… а как быть-то? Ежели очень надо? Ежели хочется?

Он резко отпрянул назад и поглядывал на графа сквозь клубы дыма. Оленин подумал, что последняя фраза ему послышалась.

– Мог бы ты убить… женщину? – вырвалось у него.

– Женщины не воюют, – без улыбки ответил Самойлович.

Он перестал пить и смотрел, как граф опрокидывает рюмку за рюмкой. Удивительно, что тот еще держится и даже говорит.

– Что ты заладил – война да война! – разозлился Оленин. – Я про жизнь твержу! Про любовь… Мог бы ты женщину убить из-за любви?

– Любви нет, братец. Есть похоть…

– Ты не любил, что ли, никогда?

– А ты?

Оленин, покачнувшись, проглотил очередную порцию водки. Любовь, похоть, смерть… все смешалось в его воспаленном сознании. Он часто моргал, перед глазами плыла сизая пелена. Черты Самойловича расплывались в табачном дыму. Другие посетители тоже курили, и дышать стало решительно нечем.

– Выйдем… – попросил приятеля Оленин. – Мне дурно…

Ноги его отказывались слушаться, в голове шумело.

– Эк тебя развезло, братец, – ворчал Самойлович, увлекая его к выходу. – Не умеешь пить, так не садись! У меня плечо болит тащить тебя…

Как он оказался в клубе, где шла игра, граф впоследствии вспомнить не мог, сколько ни пытался. Вероятно, Самойлович взял извозчика и привез его туда с собой, бесчувственного и сонного. Пока завсегдатаи клуба метали банк, Оленин проспался на бархатном диване в углу и пришел в себя.

Тень Иды не отпускала его. Он с ужасом осознал, что скоро наступит роковой час: она сбросит покровы целомудрия, один за другим, и не оставит ему выбора. Тогда судьба его будет решена…

Самойлович

подошел к нему с довольной ухмылкой, рассовывая выигранные деньги по карманам.

– Мне нынче везет, – похвастался он. – Ты как? Протрезвел, дружище?

– Почти…

– Ну, так поехали кутить! Я сегодня богат.

При мысли о спиртном желудок Оленина свела судорога. Он скривился и замахал руками.

– Я домой…

Трясясь в пролетке по булыжной мостовой, приятели молчали. Стемнело. По кожаному верху экипажа постукивал дождь. Пахло жжеными листьями и солью с Финского залива. Когда извозчик остановил у названного дома, Оленин медлил, словно не досказал Самойловичу самого важного. Дом с синеватыми в свете газовых фонарей колоннами казался декорацией к трагической пьесе…

– Я должен разгадать ее тайну! – зачарованно прошептал граф. – Иначе она меня не отпустит…

Глава 16

Черный Лог. Наше время

Глории опять приснилась анфилада комнат, отделанных мрамором, лепниной и сусальным золотом. За окнами шумел мокрый после дождя сад. В саду прекрасный юноша никак не мог сделать выбор между обнаженной красавицей и скромной девицей в закрытом наглухо платье…

В ротонде, освещенной факелами, давали представление «Тысячи и одной ночи». Шехерезада развлекала шаха своими сказками… а он мечтал затянуть удавку на ее шее… У нее была гладкая, нежная шея… как у голубки. И когда она говорила, жилка под тонкой кожей билась волнующими толчками, отсчитывая мгновения жизни…

Глория проснулась и долго лежала, пытаясь истолковать увиденное.

За завтраком она сказала Санте, что к ним приедут гости и следует приготовить обед на четверых.

– Снова ваш телохранитель явится? – хмуро осведомился слуга. – А второй кто? Господин Колбин?

– Пока не знаю…

Глория брякнула про гостей наобум и сама дивилась своим словам.

– Принеси мне чай в мастерскую, – распорядилась она. – Хочу посидеть за книгами.

Раскрытый том арабских сказок ждал ее на столе рядом с хрустальным шаром, которым, вероятно, пользовался бывший хозяин. Глория много раз пыталась увидеть что-либо внутри отшлифованного горного хрусталя, но напрасно. У нее слезились глаза, тем и заканчивалось.

– Девяносто девятое имя Аллаха… – шептала она, думая о кувшинах. – Как же выпустить джинна на волю? Взломать печать? И что потом?

Она встала и подошла к облюбованному ею кувшину с изображением птицы. Все гениальное должно быть просто…

Любопытство сделалось нестерпимым. Карлик хихикал над ней, потирая длинные обезьяньи руки с пальцами аристократа.

– Не заморачивайся, – будто бы говорил он. – Действуй смелее. Наверняка тебе кое-что известно о джиннах.

«Аладдин!» – осенило Глорию.

Подчиняясь внутреннему импульсу, она дотронулась до кувшина – его бок показался теплым и мягким на ощупь, словно птичьи перья. Изнутри раздался тихий клекот…

Глория решительно потерла кувшин со словами:

– Ты здесь?

Клекот прекратился.

– Я схожу с ума… – вымолвила она вслух. И снова обратилась к кувшину, вернее, к тому, кто мог там находиться: – Выходи.

Она замерла от страха и напряженного ожидания. Ничего не изменилось.

– Выходи! – повторила Глория, сверля взглядом кувшин.

Поделиться с друзьями: