Танец Ведьмы

Он заметил слева от себя серебристый отблеск и отпрыгнул в сторону, едва разминувшись с ударом второго стража: щуплый и быстрый, с головой богомола, он орудовал двумя ржавыми металлическими клинками. Старик ударил, целясь в голову, а богомол проскользнул назад, намереваясь вонзить кинжал в спину. Стражи сражались молча, но фиолетовая Воля, излучаемая ими, пульсировала всё чаще и чаще. Воин зарычал и бросился вперёд, намереваясь поднырнуть под удар старика, но когти оказались быстрее, они полоснули его по плечу, вызывая вспышку боли и ярости. Он направил их в собственную ауру и полоснул старика в бок, проскочив мимо него, после чего мгновенно обернулся и успел отбить клинки богомола, который бросился за ним следом.

Мысли на пару мгновений очищаются, чужая Воля пыталась проникнуть в его суть разума и памяти. Туда, куда Ланн не хотел погружаться. Он противился ей, размытое движение клинков богомола перед глазами отбил чисто на рефлексах, тело двигалось само, хотя разум уже кричал в агонии. Издалека парень услышал знакомый крик. Но у него не было даже мгновения, чтобы обернуться: вспышка фиолетовый ауры, и старик с выпирающими из разрубленного бока внутренностями посылает вперёд свои когти прямо над головой пригнувшегося богомола, Ланн отбивает их ударом меча, но мгновение спустя принимает лезвие богомола в бок.

Кровь бурлит, движения противников на мгновение замедляются, и воин отпрыгивает назад: он понимает, что не успевает, понимает, что забыл что-то, что-то важное. Но перед потоком чужой воли, пульсирующей подобно ударам сердца, разум ускользает в пучину, всё глубже и глубже, на дно его памяти, к двери, что он навсегда закрыл для себя и запечатал цепями. Он наконец узнаёт этот крик, это кричит Сэра. Цепи рвутся, всё сразу становится на свои места: перед Ланном два его отца.

Ещё двое обходят с двух сторон Сэру слева от него. Он бросается к ним, на бегу заряжая клинок Волей и длинным прыжком успевает добраться до отца, который стоит к нему спиной, лезвие проходит его насквозь, разрывая позвонки и пробивая сердце. Барон не мешкает, он боится не успеть, второй отец находится чуть дальше сестры и целится в неё копьем, Ланн успевает отбить удар вверх, сестра пробегает мимо и бросается к алтарю. Надо дать ей время.

Шаги отца с головой богомола позади, свист клинка и вспышка его ауры смешиваются со звуками тока его собственной крови, ненависть разрывает его изнутри от удара в спину, ненависть, которую Ланн направляет в клинок, рассекая отца с копьём надвое, несмотря на попытку парировать древком. Он слышит голос отца, разрубая его перед собой, он слышит голос отца позади. Он слышит его в себе. Ланн перекатом уходит в сторону, рана на спине ударяет вспышками боли, лишь добавляя злости. Холодная, обречённая ненависть заливает разум, а вторя ей он слышит безумный хохот. Отец с клинками кидает в него левое лезвие, парень отбивает его и бросается навстречу, вгоняя меч между рёбер. Кровь на его клинке, зверь в глубине его разума рвётся с цепи.

Огромный отец с бородой старца идёт к Сэре. Ланн бросается ему наперерез и отражает удар когтей справа, но слева они впиваются ему в плечо. Ланн сознательно пропускает этот удар, чтобы иметь время перехватить меч остриём вверх и ударить в мерзкое лицо, острие входит точно под бороду, пробивая гортань, барона обдаёт потоком свежей крови, он упивается ею, пятясь назад.

Остаётся только одно. Сэра. Зверь внутри ликует: «Возьми её!» — требует он голосом отца, «Сделай эту непослушную сучку своей!» — с каждым ударом сердца. Ланн кивает собственным мыслям, вырывая меч из падающей туши отца. «Конечно, я всё сделаю как надо, папа. Я ведь стал продолжением твоей Воли. Таким же выродком, как ты».

Оскалившись, Ланн оглядывается по сторонам, удостовериться, что все отцы убиты. А потом переводит взгляд на Сэру, которая испуганно смотрит в его сторону. Барон рычит, делает шаг вперед, а потом заносит меч и пронзает себя в грудь собственным клинком. Ноги подгибаются, и Ланн падает на землю. Стук проклятого сердца замолкает, он слышит, как кто-то зовет его по имени. Открыв глаза, он видит сестру, он плачет.

— Что же, Сэра… Ты всегда была слишком добра.

Глава 9. Ночная буря

Глава 9. Ночная буря

Сто конных латников на баронском тракте — это, конечно, не армия, но серьёзный повод забеспокоиться не только мелким феодалам, но и властителям покрупнее, вроде баронов и графов. Конечно, на марше Айр слал вперёд вестовых — успокоить сиятельную знать, что это не карательная акция короны, а всего лишь переброска войск на север. Что, впрочем, не слишком позволило расслабиться баронам да графам — они слышали нехорошие слухи, а по меркам заброшенного и забытого Севера десять десятков гвардейцев — это очень серьёзная сила. Определённо излишняя в спокойное время. Они были в пути уже две с половиной недели и сейчас приближались к границам баронства Нихбен.

Лотарингу впервые приходилось командовать таким большим количеством людей. Как оказалось, время и усилия, потраченные на то, чтобы овладеть грамотой, были совсем не излишними, особенно по части логистики. Баронские поставщики припасов несколько раз пытались его надуть с ценами по накладным, или с лежалым товаром, вероятно, рассчитывая на то, что возвысившийся простолюдин окажется туповат и недостаточно внимателен. К их несчастью, Айр очень щепетильно относился к своим обязанностям — демонстративная верность короне и службе были важной частью его прикрытия.

Так что подобных плутов он сбривал, а их сюзеренам строчил требования от лица короны — поставить качественные припасы по справедливой цене, старательно используя букву закона в свою пользу. Положа руку на сердце, для него было почти развлечением заниматься всем этим. Дорога до Севера была долгой, земли были спокойные, а редкие разбойничьи шайки бежали от тяжеловооружённой сотни как от огня. Так что побесить барончиков, желающих нагреться на выбившемся в люди простолюдине, для него было небольшой отдушиной и возможностью отвлечься от прочих тревог. Которых было немало.

Новости от встречных странников были нехорошие: бароны, граничащие с Дикой Чащей, усилили патрули. Свежевателей они не замечали, что, впрочем, было неудивительно — после бойни, что им устроили три года назад, твари вряд ли в ближайшие годы соберут армию. Но на границах Чащи начали твориться странные вещи: древний лес штормило, из него хлынули толпы различных чудовищ, что прежде никогда не показывались даже на окраинах. На полноценное вторжение это не было похоже — твари были неорганизованны и скорее сами от чего-то бежали. А ещё рассказывали, что вдалеке, над кромкой самого леса, уже почти две недели словно бушует какой-то чудовищный шторм — бьют странные молнии фиолетового цвета. Простолюдины из пограничных деревень по ночам запирались в домах и молились всем богам сразу, готовясь к приходу самого Разрушителя.

К вечеру, когда тракт наконец-то начал подниматься от низины Улонских Озёр, Айр не стал давать команду разбить ранний привал, как обычно, и гнал гвардейцев до самого вечера. Усталые лошади шли медленно и неохотно, обоз частенько застревал в дорожной грязи, так что телеги приходилось буквально вырывать из земли. Но закалённые гвардейцы ворчать себе не позволяли — для них подобные командирские закидоны были далеко не в новинку, Лотаринг по себе знал, как гоняют этих парней на тренировках. Лишь когда они взобрались на холмистую равнину, он приказал разбить лагерь. Передав полномочия командира своему адъютанту, Айр сообщил, что вернётся к утру, и, взяв десятку парней охранения, направился в сторону ближайшей возвышенности до которой было около пары километров.