Тараканьи бега
Шрифт:
– А муж?
– Муж был не только грузином, но и боксером, - печально молвил Дамкин.
– А грузины и боксеры, сам знаешь, какие вспыльчивые люди... После знакомства с ним мы еще больше подружились со Стрекозовым...
– Не верю!
– заулыбался Торчков.
– А когда вы мне рассказы принесете?
– Напиши свой телефон, мы тебе позвоним. Встретимся в этой же кофейне. Сейчас у нас времени нет, мы роман новый оканчиваем,
– Поздравляю! Я тоже нашел такую крутую тему для романа! Ладно, я побежал!
– Э!
– воскликнул
– У нас тут Общество Охраны Ёжиков организовалось, хочешь вступить?
– А это официальное общество? Зарегистрированное?
– Ну, конечно!
– И удостоверения есть?
– Удостоверений пока нет, но скоро будут... А вот вступительные взносы уже есть. Полтинник с человека. Всего пятьдесят копеек, зато какая высокая и светлая цель - сохранить для потомства ёжиков!
– Сейчас у меня нет полтинника. Я позже принесу, когда удостоверение будет.
Торчков ушел, Дамкин и Стрекозов стали разрабатывать стратегию.
– Двадцать рассказов!
– говорил Дамкин.
– По червонцу это выйдет где-то около двухсот рублей! Да на такие деньги мы месяца два сможем прожить, если по-скромному! Или в Гурзуф съездим! Вот только есть ли у нас двадцать ненужных рассказов, которые было бы не жалко отдать этому придурку?
– Вообще-то, можно продать Торчкову чужие рассказы, например Чехова. Сомневаюсь, что Торчков читал Чехова и сумеет отличить его от Дамкина и Стрекозова.
– Логично, - согласился Дамкин.
– Свои рассказы мы и сами когда-нибудь опубликуем. Возьмем лучше в библиотеке Чехова, Зощенко, Ильфа с Петровым, да продадим Торчкову! Надо только перепечатать их на машинке. Не листы же из книжек вырывать!
– Это для Светки работа!
– сказал Стрекозов.
– Заработаем денег, купим ей какой-нибудь хороший подарок!
– решил Дамкин.
Литераторы дисциплинированно отнесли пустые чашки на поднос для использованной посуды и отправились в районную библиотеку.
Глава следующая,
в которой Карамелькин разочаровался в женщинах
Спаси меня, о Боже правый,
От бабы злобной и лукавой!
"Тысяча и одна ночь"
Вечером литераторы сидели на кухне у Карамелькина и пили чай с пряниками, которые принес Шлезинский, получивший где-то какие-то деньги. Шлезинский играл на гитаре и пел недавно сочиненный на стихи Дамкина рок-н-ролл.
– Когда ты грустишь, я хочу бежать прочь
И резать в кровь пальцы и броситься в темную ночь.
Я забываю все слова, я забываю, кто я есть.
Во мне живет только страх, когда ты грустишь!
– Круто!
– поощрял музыканта Дамкин, который обожал, когда писали песни на его стихи.
Шлезинский тоже обрадованно сиял. Недавно он отпустил бороду и теперь был очень похож на еврея.
– Если тут пропустить небольшое соло, - говорил он, - а вот тут вставить сакс, это будет настоящий хит! Гораздо грамотнее, чем у "Машины времени"!
Карамелькин, до этого углубленно читающий книжку по программированию с жирной надписью "Фортран на
ЕС", поднял голову и важно произнес:– Музыка действительно хорошая! Гораздо лучше, чем стихи!
– Приятно услышать умную мысль!
– язвительно сказал Дамкин.
– Но вдвойне приятно услышать её от Карамелькина!
Карамелькин насупился.
– Кстати, надо о деле поговорить. Арнольд, как ты относишься к охране природы?
– Нормально.
– А ёжиков любишь?
– Люблю, а что?
– А ты знаешь, что ёжиков в стране становится все меньше и меньше, и скоро останется только один ёжик, да и тот - в Красной книге?
– Не слышал об этом.
– Вот я тебе и сообщаю, - Дамкин подлил себе чаю и взял еще один пряник.
– Мы со Стрекозовым учредили Общество Охраны Ёжиков, чтобы эти красивые и добрые животные совсем не загнулись. Присоединяйся. Вступительный взнос всего пять копеек.
– Пошли вы со своими взносами! На работе уже достали, то общество охраны памятников, то ДОСААФ!
– Тебе что, пять копеек жалко?
– Жалко! Ладно бы на полезное дело, а то...
– Крохобор!
– заклеймил Стрекозов.
– Шлезинский вот уже дал десять копеек и был принят в общество. И Бронштейн уже вступил. Три раза.
– Что может быть полезнее охраны ёжиков?
– возмутился Дамкин.
– С такими жадными эгоистами, как ты, коммунизм не построишь!
– Я и не собираюсь ваш коммунизм строить. Тоже мне Маркс с Энгельсом нашлись.
– Карамелькин научился острить, - поразился Дамкин.
– Надо эту шутку записать! Очень смешно!
Стрекозов почесал в затылке и вспомнил:
– Да, Арнольд! А как там твоя школьница? Ты с ней встретился?
– Я ее два часа прождал, а она почему-то не пришла, - сказал Карамелькин.
– Кстати, надо сходить, посмотреть, нет ли от нее письма!
Карамелькин встал и вышел из квартиры.
– Арнольд обнаглел, - заявил Дамкин.
– Сам за всю свою жизнь ни строчки не написал, а критикует мои стихи! Кретин-критик нашелся!
– А чего, - Стрекозов тоже подлил себе чаю.
– У тебя, действительно, фиговые стихи!
– У тебя, что ли, лучше?
– Нет, у меня еще хуже! Но это не аргумент в пользу твоих стихотворений! С ними только в сортир ходить!
– А с твоими и в сортир не походишь! Ты их на такой плохой бумаге пишешь!
– Хорошая мысль!
– воскликнул Стрекозов и пояснил уставившимся на него друзьям.
– Надо повесить в туалете два ящичка. Один - с моими стихами для Дамкина, а другой - наоборот. И перед использованием прочитать! Если понравится, тогда отдавать в какой-нибудь журнал!
– Да, - оценил Дамкин.
– Это будет хорошая цензура.
Хлопнула дверь, вернулся сияющий Карамелькин.
– Письмо!
– показал он.
– Стрекозов, на, прочитай! У тебя хорошо получается!
– Сам читай, - сказал Стрекозов.
– Я чужие письма не читаю, особенно когда пью чай и кушаю пряники!