Татуировщик из Освенцима

— Спасибо, Джоэл. Милости просим в команду. Мне нужно еще девять человек. Что вы теряете? Это ваш единственный шанс безнаказанно навалять этим ублюдкам.

— Я знаю парня из блока пятнадцать, он играл за венгерскую национальную сборную, — говорит другой заключенный. — Если хочешь, могу у него спросить.

— А как ты сам? — интересуется Лале.

— Да, я сыграю. Я тоже Джоэл. Поспрашиваю тут, узнаю, кого смогу привлечь. Есть ли шанс, что до воскресенья у нас будет тренировка?

— Играет в футбол и обладает чувством юмора. Мне нравится этот парень. Приду завтра вечером посмотреть, как у вас дела. Спасибо, Большой Джоэл. — Лале бросает взгляд на другого Джоэла. — Без обид.

— Без обид, — откликается Маленький Джоэл.

Лале достает из сумки хлеб и колбасу и кладет на ближайшие нары. Собираясь уходить, он наблюдает, как двое мужчин распределяют еду: делят порцию на крохотные кусочки и раздают людям. Никакой толкотни, никакой драки, спокойное распределение питания, поддерживающего жизнь.

— Вот, Большой Джоэл, возьми мою пайку. Тебе нужно набраться сил, — доносится до него чей-то голос.

Лале улыбается. Плохо начавшийся день завершается великодушным жестом голодающего человека.

* * *

Наступает день игры. Лале забредает на основную территорию: там эсэсовцы вычерчивают белыми линиями фигуру, отдаленно похожую на прямоугольник. Он слышит, как его зовут. Команда в сборе, и он идет к своим.

— Привет, Лале, я набрал четырнадцать игроков, считая тебя и меня, — гордо сообщает Большой Джоэл. — Пара в запасе на случай, если кто-нибудь выйдет из игры.

— Извини, мне сказали, никаких запасных. Просто команда. Выбери самых крепких.

Мужчины переглядываются. Поднимаются три руки, и готовые отказаться от участия отходят. Лале смотрит, как некоторые разминаются и прыгают, будто на профессиональном разогреве.

— Похоже, парни знают, что делают, — шепчет Лале Маленькому Джоэлу.

— Неудивительно. Шестеро из них играли в полупрофессиональных командах.

— Шутишь?

— Нет. Мы надерем им задницы.

— Маленький Джоэл, нельзя. Нам нельзя выиграть. Наверное, я неясно выразился.

— Ты сказал собрать команду, и я собрал.

— Ага, но нам нельзя выигрывать. Нельзя делать то, что может их унизить. Мы не должны провоцировать их, а иначе они начнут палить по всем, кто здесь есть. Посмотри вокруг.

Маленький Джоэл видит сотни собравшихся заключенных. В лагере царит возбуждение, люди толкаются, чтобы отыскать выгодную позицию около игрового поля.

— Я им скажу, — вздыхает он.

Лале высматривает в толпе единственное лицо. Гита стоит с подругами и украдкой машет ему. Он машет ей в ответ, отчаянно желая подбежать к ней, поднять на руки и скрыться за административным корпусом. Он слышит звуки громких ударов и, повернувшись, видит, как несколько эсэсовцев забивают в землю с каждой стороны длинные шесты, заменяющие стойки ворот.

К нему подходит Барецки:

— Пойдем со мной.

С одного края поля толпа заключенных расступается, давая дорогу команде СС. Сегодня немцы без формы. На некоторых одежда, похожая на спортивную: шорты, фуфайки. За командой следуют комендант, Шварцхубер, с мощной охраной, и начальник Лале, Хустек. Они подходят к Лале и Барецки.

— Это капитан команды заключенных, Татуировщик, — представляет Барецки Лале Шварцхуберу.

— Татуировщик. — Комендант поворачивается к охраннику. — У нас есть какой-нибудь приз для победителей?

Старший офицер СС берет у стоящего рядом с ним солдата кубок и показывает коменданту:

— У нас есть это. Это более чем подходящий приз. На нем надпись: «Кубок мира 1930». По-моему, тогда выиграла Франция. — Он показывает кубок Лале. — Что скажешь?

Не дав Лале ответить, Шварцхубер берет кубок и высоко поднимает его, чтобы все видели. Эсэсовцы радостно вопят.

— Начинайте игру, и пусть победит лучшая команда.

Лале трусцой бежит к своим, бормоча под нос:

— Пусть лучшая команда доживет до захода солнца.

Лале вливается в команду, и они собираются в центре поля. Зрители подбадривают их. Судья посылает мяч к команде СС, и игра начинается.

За десять минут игры заключенные выходят вперед со счетом 2:0. Лале очень радуется голам, но при взгляде на сердитые лица СС здравый смысл берет верх. Он незаметно знаками показывает своим игрокам, чтобы в оставшуюся часть тайма притормозили. Они уже пережили мгновения славы, а теперь пора уступить очередь СС. Тайм заканчивается со счетом 2:2. Пока во время короткого перерыва эсэсовцы утоляют жажду, команда Лале собирается, чтобы обсудить тактику. Лале внушает им: нельзя выигрывать эту игру. Они соглашаются, что для поддержания боевого духа заключенных-зрителей можно забить еще два гола, но так, чтобы в конце они проигрывали один мяч.

Во время второго тайма на игроков и зрителей начинает сыпаться пепел. Работают крематории, и спорт не помешал Биркенау выполнять свою основную задачу. Заключенные забивают еще один гол, и СС тоже. Начинает сказываться ужасающее недоедание узников, они выбиваются из сил. СС забивают еще два гола. Узникам нет нужды поддаваться, они просто не в состоянии продолжать игру. СС опережают на два гола, и судья свистит в свисток, объявляя конец второго тайма. Шварцхубер выходит на поле и вручает кубок капитану СС. Тот поднимает его под сдержанные приветствия охранников и присутствующих офицеров. Эсэсовцы отправляются в казармы праздновать победу. Мимо Лале проходит Хустек:

— Хорошо сыграли, Татуировщик.

Лале собирает свою команду и говорит им: они совершили великое дело. Толпа начинает рассеиваться. Он оглядывается по сторонам в поисках Гиты: она сидит на том же месте. Он подбегает к ней и берет ее за руку. Через толпу заключенных они идут к административному корпусу. Гита опускается на землю, а Лале проверяет, нет ли любопытствующих глаз. Удовлетворенный, он садится рядом с ней. Потом наблюдает за Гитой, а она ворошит траву, внимательно ее рассматривая.

— Что ты делаешь?

— Ищу клевер с четырьмя листочками. Ты бы удивился, узнав, как их здесь много.

— Шутишь. — Очарованный Лале улыбается.

— Нет, я уже нашла несколько. Ивана их все время находит. У тебя удивленный вид.

— Ну да. Ты не веришь, что выберешься отсюда, и все же ищешь талисман удачи!

— Это не для меня. Я-то не верю в такие вещи.

— Тогда для кого?

— Знаешь, какие эсэсовцы суеверные? Если мы находим четырехлистный клевер, то храним его. Для нас это как валюта.