Тавриз туманный

– Безумная, мы не кутить, не веселиться пришли сюда. Нам не нужны ваши развратные, насквозь прогнившие туши. Мы сюда пришли разорить этот притон, гнездо разврата и прелюбодеяния!

Только теперь цыганки поняли, что попали в ловушку. Они рыдали, не забывая, однако, прятать свои украшения. Гулу-заде приказал ахунду:

– Возьми в руку бокал с вином, не шевелись. Я тебя сфотографирую.

Он достал фотоаппарат и запечатлел моллу Курбана с бокалом в окружении цыганок. После этого Тутунчи-оглы достал бритву и ножницы. Сперва он сбрил усы и бороду ахунду, подвергнув его ужаснейшему для правоверных позору. Потом он повернулся к женщинам. Умоляя, чтобы им не брили волосы, они выложили на стол все, что у них было.

Тутунчи-оглы собрал все ценности в узелок, но это не спасло цыганок от наказания. Потом он приказал молле переодеться в платье Таджи-кызы, и Гулу-заде снова сфотографировал его. Был сделан снимок и хозяйки этого вертепа в полном костюме ахунда.

Не обращая внимания на клятвы моллы и слезы женщин Тутунчи-оглы сказал им:

– Сколько раз предупреждали: бросьте разврат, перестаньте барахтаться в этом омуте! Это наказание слишком мягко по сравнению с вашими преступными делами. Второй раз вы не отделаетесь так легко Пойманные вновь лишатся головы, смерти вам не миновать.

После грозного и недвусмысленного предупреждения Тутунчи-оглы и Гулу-заде связали всех цыганок, а моллу Курбана втолкнули в другую комнату и заперли за ним дверь.

Вошли Гасан-ага и другие товарищи. Из-за двери неслись вопли моллы.

– Послушай, святой отец, - стараясь перекричать его, заговорил Тутунчи-оглы - Ты должен во всем повиноваться нам. Когда услышишь стук в ворота, молча открой. Произнесешь хоть слово - прощайся с жизнью. А если исполнишь наш приказ, мы тебя отпустим. Понял? Смотри же!

В ожидании Кязим-Даватгяр-оглы и Салаха-Сулеймана все затихло. Чтобы свет из окон не падал во двор, все лампы были потушены. Прошло больше часа. Послышался стук в ворота. Двое повели моллу во двор. Не проронив ни слова, он снял замок и повернул к дому. Кязим и Сулейман следом за ним вошли в комнату. Зажгли лампу. Как только стало светло Кязим и его товарищ увидели пять направленных на них дул. Первым заговорил Кязим.

– Смелые так не поступают!
– сказал он

– Отчего же?
– Гулу-заде обезоружил их.

Тутунчи-оглы сбрил им усы, отрезал чубы. После этого их переодели в платья цыганок, привязали друг к другу и заперли в доме. Привязав Таджи-кызы и моллу Курбана к дереву во дворе, Тутунчи-оглы и его товарищи удалились.

КИНОТЕАТРЫ

В Тавризе по решению партии был открыт кинотеатр для женщин. Успех превзошел все наши ожидания

Каждый вечер у подъезда выстраивалась целая вереница фаэтонов, поджидавших своих богатых хозяек, чтобы отвезти домой после окончания сеанса. Женщины победнее приходили пешком. Всем им, раньше, кроме бань, мечетей, кладбищ и святых мест, куда отправлялись на богомолье, нигде не бывавшим, кино пришлось по вкусу.

Предприимчивые итальянцы и англичане, убедившись в колоссальном успехе нашего предприятия, не замедлили открыть еще несколько кинотеатров, даже один американец соблазнился большой наживой.

Новое зрелище с каждым днем привлекало все больше и больше народу. Организованные царским консулом при помощи Гаджи-Самед-хана траурные собрания были обречены на провал, их почти перестали посещать. В один прекрасный день за подписью Имам-Джума и нескольких реакционно настроенных мучтеидов было опубликовано обращение к населению Тавриза, в котором говорилось, что кинотеатры есть не что иное, как богопротивная затея, сбивающая верующих мусульманок с пути истинного.

"Нет сомнения, писали эти святоши, - что кино способствует развращению наших женщин. Картины, которые они там смотрят, умаляют достоинства шариата. Мужчины и женщины на экране целуются, обнимаются. Это подает нашим женам и дочерям дурной пример. Мы призываем всех правоверных мусульман считать разведенной по шариату с мужем каждую женщину, осмелившуюся посещать кинотеатры. Всех мужчин, разрешающих своим женам ходить в кино, не допускать в мечети и молитвенные дома, считать их еретиками, запретить их похороны на мусульманских кладбищах, считать недействительными их свидетельские показания в суде"

Это обращение было встречено всем прогрессивным населением Тавриза с большим возмущением. Но многие забитые и невежественные мусульмане запретили своим женам посещать кино. Многие кинотеатры были закрыты. Только те, что принадлежали русским подданным, пока продолжали функционировать, но туда не допускалась ни одна женщина. У входа в каждый зал стояли агенты губернатора, тщательно следившие за соблюдением этого запрета.

Эти события убедили нас, что бороться с фанатизмом и мракобесием при помощи культурных мероприятий в Иране невозможно. Необходимо было выработать другую тактику, тем более, что религиозная пропаганда развернулась еще шире. Для разведки мы решили направить на женские траурные собрания Тахмину-ханум.

Через несколько дней она рассказала, что новоявленные женщины марсияхане, собранные со всего города, не довольствуясь платой, получаемой ими от губернатора и царского консула, принимают в подарок от посетительниц траурных собраний поношенную одежду и другое старье. Собранные веши они продают на рынке или сбывают через знакомых маклеров. Они не гнушаются и маленькими подачками, которые, в надежде обеспечить себе место в раю бросали им верующие.

По приказу Гаджи-Самед-хана история событий, совершившихся некогда в Кербале и кончившихся убийством имама Гусейна и его приближенных, преподавалась в школах Тавриза, как обязательный предмет. Марсии в память имама Гусейна читали даже в женских банях

Самым отвратительным было то, что марсияханами на женских траурных собраниях были в подавляющем большинстве цыганки и бывшие проститутки, состарившиеся в притонах. Раньше они зарабатывали, торгуя собой и вербуя молодых девушек, теперь, замаливая прошлые грехи читали марсии. Наиболее известными среди них были Тахналы-Касум-кызы, Паянлы-Мешади-Сакина и другие.

Прежде всего, необходимо было разоблачить в глазах простых людей этих развратниц. С этой целью мы расклеили на стенах домов обращение к населению Тавриза, в котором писали:

"Граждане Тавриза! Для спасения ваших жен и дочерей от притонов, где их заставляли вступать в сийга, для того чтобы избавить их от посещений мавзолеев и святых мест, чтобы приобщить их к культуре, мы открыли кинотеатры. Мы хотели, чтобы и ниши женщины, подобно представительницам других народов, увидели мир, увидели жизнь. Мы сделали лишь первый шаг, но Гаджи-Самед-хан Шулжауддовле сразу же преградил нам путь. Театры он заменил траурными собраниями для женщин. Да это и понятно. В расчеты его хозяина царского правительства, не входит просвещение женщин, их участие в революционном движении, их борьба за свою свободу. Пусть лучше, как и прежде, прячутся на задворках, пусть на веки вечные погрязнут в суеверии, фанатизме, невежестве.