Тавриз туманный

Прихожане в ответ начали ахать и охать, а некоторые попытались изобразить Табатума. Как ни увещевали их сарбазы, ничего не помогало. Наконец, ахунд сошел с минбара и вышел из мечети. Его слуга помог ему сесть на осла, и он тронулся в путь. Было уже темно. Днем его провожали десятки людей с факелами в руках, а теперь, в темноте, рядом с ним не было никого.

Через день или два после этого события на дверях мечети появилось обращение, подписанное Гаджи-Самед-ханом.

"Граждане!

Как я слышал, в тавризских мечетях в последнее время творятся непристойные вещи. Некоторые подлые пошляки, враги веры оскорбляют представителей духовенства, издеваются над ними. Когда ваши служители бога с высоты алтаря говорят о чистоте и святости ислама, о чудесах наших светлейших имамов, эти проходимцы не дают им слова сказать, срывают проповеди. Особенно часто это происходит в мечети на базаре Халладис. Мы слышали, что там издевались над благочестивым ахундом Мир-Муфид-агой, там порочили нашу религию.

Довожу до сведения всех жителей Тавриза, что с сегодняшнего дня каждый, кто осмелится оскорблять духовное лицо, попытается издеваться над ним, кто на траурных собраниях или в мечетях будет хулиганить и не вовремя выкрикивать "Йа Али!", кто будет пускать в мечети голубей или петухов, кто осмелится разговаривать с ахундом посредством мимики и жестов, кто средь бела дня станет сопровождать его с зажженными факелами, кто будет сидеть спиной к минбару, а лицом к месту, где сложены башмаки, - будет подвергнут аресту и штрафу, невзирая на его общественное положение.

Губернатор провинции Азербайджана

Гаджи-Самед-хан Шуджауддовле".

НОВЫЙ САТРАП ЦАРЯ

Министр иностранных дел Сазонов через тегеранского посла Эттера сообщил тавризскому консулу о том, что Гаджи-Самед-хан снимается с поста губернатора Азербайджанской провинции. Когда последнему стало ясно, что его петиция об оставлении в Тавризе будет отвергнута, он заявил, что останется у власти, не считаясь с предупреждением царского консула, так как он подчиняется только тегеранскому правительству.

Таким образом, Гаджи-Самед-хан несколько дней продолжал еще держаться у власти.

Русский консул никак не мог отсрочить снятие Гаджи-Самед-хана. Этот вопрос должен был решиться быстро. Стало известно, что молодой шах в Тегеране вступил в переговоры с турецким и германским послами о присоединении Ирана к их блоку. Конечно, это не могло не тревожить русское правительство, а также англичан.

В такой момент в Тавризе можно было ожидать осложнений. Если бы Гаджи-Самед-хан проявил твердость, если бы он мог опереться на имеющиеся в его распоряжении местные вооруженные силы, а также на отряды, которые можно было бы стянуть из провинций, он сумел бы воспрепятствовать продвижению русской армии в Иран. Но Гаджи-Самед-хан надеялся на благоволение русского царя, не зная известного изречения: "Мавр сделал свое дело, мавр может уйти". В результате Гаджи-Самед-хан на сопротивление не решился.

В три часа дня Нина принесла из консульства краткое содержание ультиматума, который английский и царский консул предъявили Гаджи-Самед-хану. В нем говорилось:

"Принимая во внимание Ваше заявление, поданное на имя царского правительства и на основании ряда причин, вами указанных, царское правительство разрешило вам уйти в отпуск. Но вы, не считаясь с создавшимся международным положением, игнорируете наше предупреждение и заставляете нас вторично обратиться к вам по этому вопросу.

Если вы в течение одной недели, считая со дня нашего вторичного предупреждения, не покинете пределы Тавриза, царское и английское консульства вынуждены будут обратиться к средствам принуждения".

После такого резкого предупреждения у Гаджи-Самед-хана исчезли всякие иллюзии, его надежды рухнули, и он очутился перед неумолимой необходимостью покинуть Тавриз. Через день после получения ультиматума он оставил дворец Низамуддовле и удалился в Нейматабад. В течение пяти-шести дней караваны мулов тащили в Марагу богатства, награбленные в Тавризе и во всем Азербайджане этим хищником и мракобесом. Наконец, на пятый день после предъявления ультиматума Гаджи-Самед-хан выехал из Нейматабада в Тифлис.

Назначенный на пост тавризского губернатора Сардар-Рашид покинул Баба-баг и с большой помпой вступил в Тавриз. Несмотря на грязь и сырость на улицах, царские агенты, чалмоносцы с вечера сновали вокруг Баба-бага, желая утром проводить нового губернатора в Тавриз, показаться ему на глаза и выслужиться перед ним. Дервиши, которые пели гасиды* у дверей Саттар-хана, Рагим-хана, Гаджи-Самед-хана, поэты, писавшие им оды, теперь толпились у Баба-бага, стоя ели хлеб, принесенный с собой, в ожидании церемонии переезда нового губернатора. Когда Сардар-Рашид со своими приближенными в одиннадцать часов утра вышел из сада, эти люди подобострастно склонились перед ним в глубоком поклоне. Царский консул выслал свой автомобиль для переезда губернатора в новую резиденцию.

______________ * Гасида - ода.

Сардар-Рашид не торопился садиться в автомобиль. Он раскланивался и приветствовал сеидов, молл, мучтеидов, купцов, интеллигенцию, собравшихся у ворот его дома. Новый губернатор внимательно всматривался в лица своих поклонников, подхалимов, готовых к его услугам. Дервиш Сулейман, стоящий за толпой блюдолизов, пел гасиду. Сардар-Рашид, здороваясь, прислушивался к пению, желая убедиться, упоминается ли в гасиде его имя.

О светлейший правитель, да будет вечна слава твоя,

Да пышно расцветет сад жизни твоей!

Пропев последнюю строфу, дервиш глубоко вздохнул. Сардар-Рашид что-то шепнул своему слуге, тот подошел к дервишу и опустил в его кешкюль* один туман. Окружающие стали один за другим подходить к дервишу и бросать ему деньги.

______________ * Кешкюль - копилка, сделанная из скорлупы кокосового ореха.

Заметив успех дервиша, поэт Султанушшуара в надежде на подачку протиснулся вперед, нацепил очки и стал читать стихотворение, посвященное Сардар-Рашиду:

Благодаря тебе зимой расцвел для нас

благоуханный сад,

начал было поэт-проходимец, но его прервали раздавшиеся со всех сторон возгласы: "Да здравствует Сардар-Рашид, да здравствует его превосходительство!"

Сардар-Рашид сунул Султанушшуара десятирублевую царскую монету и медленно пошел к автомобилю. Когда он сел в машину, приехавшие приветствовать его стали разъезжаться. Были такие, что прибыли в фаэтонах. Сардар-Рашид не хотел их оставлять позади себя и поэтому приказал шоферу ехать медленно. Многие пришли пешком. Скользя, оступаясь и падая в грязь, они бежали за машиной, стараясь не отставать от нее ни на шаг.