Тавриз туманный

– Возможно, нашлись бы порядочные люди, но они не были бы такими, как вы, - возразила девушка.

– Почему вы так думаете?

– Потому что вы... какой-то особенный. Вас все любят, все ценят. Я убедилась в этом с первого же дня и потому прониклась к вам таким глубоким уважением, какого ни к кому еще не испытывала. Как жаль, что я не восточная девушка, или вы не американец, - закончила она задумчиво.

– Сожаление тут ни к чему. В настоящее время мы оба на Востоке, ответил я, засмеявшись.

– Я думаю, что разница лет между нами не велика, - застенчиво продолжала она.

– Да, и тут случайное совпадение, - ответил я и погрузился в раздумье.

Несколько месяцев тому назад я ехал по этим дорогам с Ниной. Что теперь с ней? Как ей живется? Не стряслась ли с ней беда? Если с ней приключится какое-нибудь несчастье, виновником буду я.

Мысль моя снова вернулась к американке. И тут я был виновником ее злоключений. Если бы я не решил использовать знакомство с этой юной особой в интересах нашей работы, если бы на целых два дня не задержал ее отъезда из русской Джульфы, она не пережила бы столько неприятностей и давно уже находилась бы в Тавризе.

По-видимому, моя задумчивость вызвала у девушки подозрение.

– Вы обиделись на мои слова?
– спросила она взволнованно.

– Какие?

– Возможно, я нечаянно сказала что-нибудь такое, что вас опечалило?

– Нет, кроме искренности, я ничего от вас не видел. Ведь это самая обыкновенная беседа.

– Нет, - возразила девушка решительно.
– Наш разговор не совсем обычен. То, что я говорю, исходит из глубины моего сердца. Воспоминание о вас запечатлеется в моей памяти, как выгравированный на камне перстня девиз... Как жаль, что вы не американец, - снова повторила она.

Я сделал вид, что не слышал последних слов, и снова вспомнил Нину. Я знал, что Нина не станет сидеть в Тавризе сложа руки, что она снова примется за работу, и боялся последствий.

Однако молчание становилось слишком продолжительным.

Я чувствовал, что мисс Ганна нервничает, объясняя мое молчание равнодушием или нетактичностью.

– Ваш отец жив?
– спросил я, чтобы прервать молчание.

– Да.

– А матушка?

– И она жива. Она еще молода. Я ее первый ребенок и поэтому она безгранично любит меня.

– В таком случае, как они могут отпускать вас в такой дальний путь?

Девушка бросила на меня удивленный взгляд.

– Именно потому, что они любят меня, они хотят, чтобы путешествие принесло мне пользу. Я окончила восточный факультет и для практического изучения Востока избрала страны Ближнего Востока.

– Имеет ли ваше путешествие какое-нибудь значение для Америки?

Девушка взглянула на меня искоса.

– Я понимаю, что вы хотите сказать... Вы, отчасти, правы, но насколько подозрение ваше основательно в отношении к английским и русским колонизаторам, настолько оно ошибочно в отношении Америки.

– Почему же?

– Вот почему. Прежде, чем колонизировать страну, изучают обычаи, традиции, религию, обряды, настроение населения колонизируемой страны, анализируют влияние идей на массы и тогда уже на основе этих материалов приступают к колонизации. Однако, эти условия удобны и приемлемы не для всякого колонизатора. Всестороннего изучения какой-либо страны и народа еще недостаточно для колонизации, в которой огромную роль играют географические и этнографические условия. Этих условий и нет у Америки для проведения в Иране политики колонизации.

– Если так, то какое значение может иметь ваше пребывание в Иране.

– Огромное. Как для Америки, так и для Ирана. Я вам с самого начала говорила, что мы далеки от политики, теперь же незаметно для самих себя, мы коснулись в разговоре деликатных тем.

– Мне кажется, что наш разговор не затрагивает политических вопросов. Это обыкновенная искренняя беседа. Мы же говорим не на митинге, не на собрании...

Девушка засмеялась.

– А верите ли вы в искренность так же, как вы искренне это заявляете?

– Заверяю вас в этом честью. Пока длится наше знакомство, искренность, возникшая между нами, будет расти и крепнуть.

– И Америка, и Германия имеют в Иране - первая внешнюю, а вторая внутреннюю выгоду, - начала девушка, немного подумав.
– Германия принимает меры против усиления русского влияния в Иране, она выступает конкуренткой России почти во всех концессиях. В результате, Иран хоть и предоставляет России много льгот, но и сам получает немалую пользу, потому что Россия, видя перед собой соперницу в лице Германии, вынуждена бывает идти на некоторые компромиссы. Вот почему тяжелое ярмо, надетое на Иран, становится чуть легче. Американцы также не бесполезны для вашего отечества. Выступая, как и Германия, против "законных властителей" Ирана - Англии и России, Америка, правда, урывает у них часть лакомого куска, но вынуждает их идти ради своих выгод на некоторые уступки Ирану...

– В сущности, и они принадлежат к тем же колонизаторам, - прервал я речь мисс Ганны.

– Верно, - живо согласилась девушка, - но все же германские и американские колонизаторы сейчас менее алчны. Завоевательная политика, которую ведет Германия в Турции, также направлена против английской гегемонии на Востоке. Багдадская железная дорога нужна Германии потому, что проникнуть в Индию через Россию и Афганистан она не может. Багдадская дорога имеет особенно важное значение для Германии, так как по этой дороге германская армия может непосредственно постучаться в ворота Индии.

Девушка умолкла в ожидании моих возражений, но я не мог пространно ответить ей, так как мы подъезжали к Шудже.

– Все это так, мисс, - сказал я коротко, - однако, не мешало бы подумать и о положении Турции, через которую Германия будет победоносно шествовать в Индию. Не очутится ли она в том же положении, в каком была сама Германия, когда Наполеон двинулся на Россию.

Впереди показались четыре всадника, скакавших нам навстречу. Это был Алекбер со своими двоюродными братьями.

Мы въехали в село Шуджа. Перед двухэтажным домом Алекбера фаэтоны остановились. Было свежо; дул прохладный ветерок. Умывшись и сев на открытом балконе, мы стали постепенно забывать джульфинскую жару.

Согласно обычаю, хозяева приготовились обмыть гостям ноги.

Мисс Ганна запротестовала.

– Таков обычай, ваш отказ оскорбит их, - шепнул я ей.

Ноги мисс Ганны обмыла молодая жена Алекбера, а мои - женщина, закутанная в черное покрывало, оказавшаяся вдовой покойного Хакверди.

Эти траурные одежды воскресили в моей памяти первое крестьянское восстание в Иране и гибель повстанцев от рук подлых убийц. Я глубоко, вздохнул. Жена Хакверди начала плакать. Присутствовавшие при этом скорбно опустили головы.