Тайгастрой
Шрифт:
— Если, сверх всего, оттенить проблемы, вносящие полную реконструкцию в ряд отраслей промышленности и сельского хозяйства, — партия со всей четкостью акцентирует в пятилетке проблему высококачественных сталей на базе своей электрометаллургии и на основе отечественной добычи ванадия, вольфрама, молибдена, проблему легких металлов, проблему жидкого топлива из сапропелитов и других газовых углей, — станет абсолютно ясно, что эти небывалые в истории человечества задачи, выдвигающие СССР в ряды передовых индустриальных стран и создающие основу для защиты нашего государства от военной опасности, могли приобрести реальность только при плановой системе советского хозяйства и
В зале раздались аплодисменты.
Энергетик Кобзин, пользовавшийся мировой известностью, небрежно заложил надушенный платочек в боковой карман. Хотя к совещанию готовились и противники, однако такая слишком четкая постановка вопроса оказалась неожиданной.
— Новые базы на Востоке?
— Стратегические цели?
— Защита от угроз войны?
— Авто-мотостроение?
— Электрометаллургия?
— Машиностроение?
На лысых отполированных головах забегали вперегонки блики. У одного академика тяжко пали зелено-гнедые волосы на жирный воротник сюртука, густо усыпанный перхотью.
Орджоникидзе предложил собравшимся высказаться.
— Проблемы, связанные с созданием новых баз на Востоке, исключительно большой государственной важности проблемы! — сказал неэнергичным голосом Кобзин.
Он вытащил из кармана платочек и водворил на место. Впрочем, платочек не помогал.
— Мне кажется, я выражу мнение присутствующих, если скажу, что участие в разрешении данных проблем составляет для всех нас наивысшую награду. Страна с сохи пересаживается на трактор. Лучина заменяется электрической лампочкой. Величие задач, однако, требует от каждого из нас отнестись к разрешению их с осторожностью, прямо пропорциональной квадрату величия!
Кобзин нашел в себе силы улыбнуться — положение главаря обязывало!
Ему улыбнулись тайные и явные сторонники его, По лысинам еще раз заплясали зайчики. Склеротические руки академика отбросили со лба тяжелую гриву.
— Осторожность, прямо пропорциональная квадрату величия? Недурно! Недурно! — передалось по залу.
Стало невыносимо жарко, расстегивались сюртуки, пиджаки, старомодные куртки, поправлялись тучные и тощие галстуки.
— Простите, — продолжал Кобзин, — но я позволю себе взять под сомнение ряд цифр, полученных ВСНХ, вероятно, от недостаточно авторитетных специалистов. По данным моего института, угольные запасы категории «А» составляют только шесть процентов, категории «В» — только одиннадцать процентов. Такие же цифры имеем по рудам. Предстоят гигантские разведки. Это значит — время и деньги. Между тем запасы уже разведанного угля не используются полностью в Донбассе. При обсуждении проектируемых баз на Востоке, на Урале и Алтае, нельзя упускать из внимания первое: расстояния и второе: девственности районов, потребующих исключительных затрат для нерентабельного освоения...
Это уже было слишком. Гребенников даже взял за локоть Бунчужного, с которым встречался впервые лицом к лицу. Совещание на минуту потеряло стройность, каждому хотелось выступить. Реплики полетели со всех сторон.
— Я недавно из Америки, — сказал Гребенников, — расстояние в две тысячи километров. А руды, добываемые в США, в Мисебе-Рендж, разве не подвозят к углям Питсбургской области? Испанская руда разве не доставляется в порты Голландии? А как в Японии? Германии?
— Но в Америке перевозка облегчается наличием крупнейших в мире озер! — вмешался Штрикер. — У нас же единственным в тех районах видом транспорта будет железная дорога.
Придется строить сверхмагистрали!— И прекрасно! С демидовской Сибирью мы разделались еще в тысяча девятьсот семнадцатом году! — заметил Лазарь Бляхер.
— Допустим. Мы построим сверхмагистрали. Во сколько обойдется перевозка сырья и готовой продукции к местам потребления? Разве мы не должны рассуждать как бережливый, расчетливый хозяин? Не лучше ли реконструировать существующие заводы? — настаивал Штрикер.
«Вот ты куда тянешь», — подумал Бунчужный.
— Таежные заводы используют металл на месте! — сказал худой лысый человек.
Бунчужный с гордостью посмотрел на этого крупнейшего специалиста машиностроительной промышленности.
— Как? — взметнулось несколько голосов.
— Очень просто: параллельно металлургическим заводам мы создадим и паровозостроительные, и вагоностроительные, и авиастроительные, и станкостроительные. Собственный металл уедет из тайги на собственных колесах! Или улетит на собственных крыльях!
— Правильно! — вырвалось у кого-то.
Слово взял Гребенников. Он доложил о работе особой комиссии: угли бассейна «Тайгастрой» отлично выдерживали перевозки на дальние расстояния: отлично коксовались; некоторые сорта и в сыром виде могли быть использованы в металлургическом производстве.
— Чугун нашего таежного комбината будет стоить дешевле чугунов Югостали!
Гребенников был прав. Бунчужный знал об этих исследованиях. Здесь следовало кое-что добавить ему, специалисту и директору института: противники слишком самоуверенно рассчитывали на «единый фронт». Бунчужного взорвало. Он поднялся и, держась за спинку кресла, сказал:
— Меня удивляют уважаемые коллеги...
Он рассказал о работах института металлов, которые в свете доклада председателя ВСНХ приобретали особое значение, и позволил себе высказать одну мысль, которая его давно занимала. Она была сформулирована весьма лаконично и не сразу дошла до всех.
— До сего времени у нас специальные стали производились на многих заводах. Это, мне кажется, и неэкономно и технологически нецелесообразно. Мне думается, что следует придать строящемуся в Алтайской тайге комбинату профиль комбината специальных сталей, — и тогда с наибольшим эффектом будут решены многие задачи. Этот профиль комбината специальных сталей тем более целесообразен, что он закладывается, как известно, на залежах богатейших, разнообразных руд.
Орджоникидзе сделал запись на листке бумаги.
— Все это хорошо, — начал свое выступление Кобзин, — но профессору Бунчужному известно, что, кроме залежей этих руд, близ нынешнего Тайгастроя есть богатейшие, главное, р а з в е д а н н ы е залежи, находящиеся значительно ближе к основным центрам нашей страны. К чему сознательно усложнять проблемы? И потом... насколько оправдают себя именно такие с п е ц и а л и з и р о в а н н ы е заводы, производящие специальные стали?
В глазах Кобзина Бунчужный увидал злобу, не прикрытую даже подобием улыбки.
После Кобзина выступил академик, желчный старик, туго затянутый в сюртук.
— Физических реализаторов всех этих небывалых комбинатов пятилетки потребуются миллионы, — сказал он. — Инженеров и техников, вероятно, тысяч двести. Откуда у нас такие резервы? Старые ученые умирают, новых нет... Россия искони была страной сельского хозяйства. Зачем итти вопреки сложившемуся укладу?
Бунчужный смотрел на люстру, свисавшую над столом. Рассматривал графин. Стекло было предельной прозрачности. Он налил полстакана и пил мелкими глотками. Рука коснулась галстука. Шелковый галстук был скользким.