Таймырский Эрмитаж
Шрифт:
– Нечипор, глянь-ка! Это же лодка Лопаты.
– Точно! Блин! Она пустая. Скорее держи её, пока её в Тарею не вынесло.
Галуза бросился к берегу и успел ухватить лодку за носовую петлю. Тупо таращились они на сложенные в лодке вёсла, рюкзак Лопаты, свёрнутые спальные мешки. Всё, кроме Лопаты и Коляна, было на месте. Такого оборота добытчики денег не ожидали. Лопата был уверен, что акция у Дудинского займёт часа четыре, и они прибудут к месту встречи не позднее вечера десятого. А в реале уже прошло трое суток после десятого. И что же теперь делать? До места выхода к вертолёту сплавляться минимум два дня. Это значит, что шестнадцатого в любом случае надо уходить отсюда. А если Лопата с Коляном до шестнадцатого не объявятся?
Пропавшие не объявились и шестнадцатого, и Галуза с Нечипором, злые, как черти, поплыли на двух лодках вниз по Тарее. Туристическая компания “Таймыр-Экстрим” заявила о пропаже двух туристов в милицию. Через год Николай Каллистратович
Олег Иванович только двадцать пятого августа получил сообщение от Константина Антоновича, что бандиты Лопатин и Мягков бесследно пропали в тундре, уклонившись от маршрута. Скорее всего, они утонули в озере с многозначительным названием – в озере Сожаления.
Глава 26. Воздаяние, “Алгебра совести” и “Кудеяр”
Олег Иванович получил известие из Красноярской краевой прокуратуры о приёме его заявления к проверке только 24-го августа. И тут началась затяжная переписка со следователем Беловым – тем самым знатоком “Швейка”. Следователь настаивал на явке Олега Ивановича к нему на допрос, а Олег Иванович в свою очередь предложил господину Белову посетить его на Таймыре, допросить его там и заодно произвести осмотр места происшествия, но не предложил денег на оплату такого путешествия. Увы, денег на такой вояж в прокуратуре не нашлось. Выход из тупиковой ситуации всё-таки был найден. В Красноярск прибыл лично Борис Моисеевич Кофман из Пензы и от имени своего манданта – Олега Ивановича – произвёл все необходимые для следствия действия. Но и по завершении этой рутины Борис Моисеевич Красноярск не покинул. К вящему удивлению следователя адвокат Кофман рьяно взялся за защиту раскаявшегося бандита Мягкова. Следователь не стал бы, наверное, этому удивляться, если бы знал, что Борис Моисеевич был не только тёртым адвокатом, но и творческой натурой. Он уже несколько лет работал над литературным шедевром – “Записками провинциального адвоката”, материал для которого в избытке давала его практика в послеперестроечные годы. Фантастическая история с Коляном, потенциальным наследником неслабого богатства, вознамерившимся убить того, кто хотел его по-родственному обогатить, должна была стать жемчужиной его “Записок”. Это и мотивировало Бориса Моисеевича на неординарную ангажированность в деле Мягкова. Кто-то здесь мог бы ехидно заметить, что “Записки” тут не при чём, а всё дело в гонораре, обещанном Олегом Ивановичем, но нельзя же всё в жизни мерить рублём!
Как бы то ни было, Но Борис Моисеевич своё дело знал туго. На суде, состоявшемся лишь в апреле 2011-го года, все жертвы команды Коляна, как сговорившись, заявили, что они прощают Коляна и ходатайствуют о его условном осуждении. На подельников же Коляна – Нечипора и Галузы, которых защищали другие адвокаты – их ходатайства почему-то не распространялись. Другие адвокаты были уязвлены неблагодарными жертвами и выступили с единым демаршем: их подзащитные де ничуть не более виновны в совершённых преступлениях, чем Колян, и они в точности также раскаялись и во всём признались и даже хотели явиться с повинной ещё на Тарее, но коварный предводитель их бандгруппы, связав и одурманив их, не дал им возможности заявить о своей явке с повинной представителям правоохранительных органов, прилетевшим за ними вертолётом. Суд не внял этому демаршу, заметив, что Нечипор и Галуза впервые признали свою вину, лишь будучи припёртыми к стене валом доказательств, и ни о какой явке с повинной, да тем более ещё на Таймыре, и речи быть не может.
Другие адвокаты попытались очернить Коляна тем, что он вернул своим жертвам все “отпрессованные” деньги лишь благодаря наличию родственника-толстосума, и это де в зачёт не должно приниматься. По их аргументации, Нечипор и Галуза охотно отдали бы пострадавшим свои доли от “прессования”, но, увы, этих денег уже нет. Коварный обвинитель в прокурорской форме с тремя большими звёздами на погонах вынудил каждого из других адвокатов перед лицом Её светлости судьи – строгой дамы предбальзаковского возраста – подтвердить, что Нечипор и Галуза непременно отдали бы все свои деньги в погашение нанесённого ими ущерба, если бы они у них были. И тут обвинитель зачитал две справки одного из подмосковных коммерческих банков, из которых следовало, что Нечипор и Галуза отнюдь не бедные люди, а без малого долларовые миллионеры. Обвинитель не сообщил, что эту информацию его ведомство получило в результате наводки, полученной от вездесущего Бориса Моисеевича, имеющего плотные связи с несколькими частными детективами. Ведь для хода судебного процесса это обстоятельство никакого значения не имело. Другие адвокаты были этими банковскими справками очень огорчены. Их подзащитные божились, что им нечего прибавить к гонорарам адвокатов, но они, если уж
будет на то крайняя необходимость, подзаймут у братков. А тут вон оно как обернулось! Теперь счета их подзащитных подлежат аресту, деньги будут конфискованы, и надеяться адвокатам уже будет не на что. Так пусть же эти крохоборы получат по полной!И крохоборы получили по семнадцати лет строгого режима. Столько же получил и Колян, но к нему была применена статья 73 Уголовного кодекса, что означало осуждение условно с испытательным сроком пять лет.
Май 2011-го года на Таймыре был почти такой же, как и предыдущий. Так же в последних числах откуда-то с юго-востока прилетела пернатая армада, и так же, как и в прошлом году, по соседству со станцией Олега Ивановича устроились две гусиных стаи. Наверняка это были те же самые стаи. И снова Олег Иванович стал взимать с них умеренную дань.
Обретение родственника стоило Олегу Ивановичу половину его состояния. Но он от этого не страдал. Когда есть миллион, заработать второй несложно, а когда есть двадцать миллионов, то вообще тужить не о чем. За несколько месяцев “Форекс” принёс Олегу Ивановичу шесть миллионов евро. Да и пивзавод в Чехии дал в прошлом году прибыли почти два миллиона евро. Да стоит ли вообще говорить о деньгах, когда перед тобой стоят более существенные задачи. Со Вселенной-Ничто Олег Иванович разобрался, изложил все свои соображения и послал их своему другу Константину Антоновичу. Тот найдёт возможность передать его манускрипт компетентным специалистам в Москве, и неважно, как там отнесутся к его труду. Для себя Олег Иванович эту тему уже закрыл. Он знал, что нет никакой возможности доказать справедливость его гипотезы, как и нет возможности её опровергнуть. Но сам он был абсолютно уверен в своей правоте и готов был, как Джордано Бруно, отстаивая её, идти на костёр.
Он не ожидал, что он достигнет цели так быстро, предполагая, что ему понадобятся на это многие годы. А что же делать теперь? Просто жить и ожидать конца жизни? Какая нелепица! Человек должен жить осмысленно, имея какую-нибудь цель. Даже вон Шарик с Кузей не живут просто так. Они, каждый по-своему, добросовестно исполняют свои миссии. Но, если каждое живое существо имеет свою миссию, то ведь и миссии эти были заложены в наборе исходных постулатов, на которых стоит наша Вселенная. А раз так, то в основе этики следует искать математические корни! Эта мысль пришла к Олегу Ивановичу во время рыбалки в разгар лета. Крупный голец заглотил его блесну и отчаянно метался в разные стороны, а Олег Иванович стоял неподвижно, совершенно ошеломлённый. Вот она – задача жизни!
Очнувшись, Олег Иванович вытянул гольца на плотик и поспешил домой. Усевшись у компьютера, он сразу же набрал в “гугле” комбинацию “алгебра + мораль”. Одна из ссылок его заинтересовала сочетанием “алгебра совести” в аннотации. Увы, ссылка не открылась. Тогда Олег Иванович задал “алгебра совести” в поисковике и тут же получил ссылку на целую книгу Владимира Лефевра под этим же названием. “Ну что же, поучимся”, – довольно потёр он руки. Смысл жизни, кажется, обретён заново. Новая задача будет не проще предыдущей, и для её решения также необходима максимальная сосредоточенность. А это значит, что появившиеся было мысли о возвращении в цивилизацию, следует отложить в долгий ящик или даже забыть.
А нужно ли вообще возвращаться? Полтора года одиночества показались ему вечностью. Былая жизнь среди людей отодвинулась в глубины памяти так далеко, что представлялась ему уже чем-то доисторическим. Мифом, былиной, рассказанной кем-то сагой. И можно ли верить столь ненадёжным свидетельствам, что жил когда-то весело и счастливо подающий надежды молодой учёный Олег Дудинский?… Что ждало бы его среди людей, вернись он на Большую землю? То же самое одиночество, только в досаждающей толчее. Нет, Олег Иванович предпочёл таймырский эрмитаж.
А что же Колян? Колян стал, похоже, и вправду другим человеком. Его стало просто не узнать. Его взгляд больше никого не отпугивал. Сразу после оглашения приговора он прилетел в Пензу вместе с Борисом Моисеевичем и занялся несвойственным ему делом – под менторством всей команды адвокатской конторы “Кофман и партнёры” стал учиться управлять благотворительным фондом. Сам же Борис Моисеевич без особых проволочек оформил открытие благотворительного фонда “Кудеяр”, учреждённого Олегом Ивановичем. Задача фонда – помощь в социализации малолетних преступников. И кто же лучше может найти подход к малолетним негодяям, чем недавний отпетый негодяй. Колян с жаром взялся за работу, недолго мучаясь с вопросом “С чего начать?”. Проглотив за ночь подсунутую ему одним из партнёров Бориса Моисеевича книгу Антона Семёновича Макаренко “Педагогическая поэма”, он с благословением Олега Ивановича тут же взялся за организацию первой трудовой коммуны. Поскольку без координации с управлением ФСИН [38] эту затею не реализовать, Колян, точнее говоря, Николай Каллистратович, стал частым добровольным гостем этого малогостеприимного учреждения. Удивительнее всего было то, что он нашёл там понимание. Ещё год назад он в это ни за что бы не поверил.