Тайна двух лагерей

Гуров знал этого человека лет десять. Его звали Митрич, причем звал все, и мало кто, кроме, может быть, участкового, знали настоящее имя, отчество и фамилию этого человека. Была у Митрича и квартира, была и взрослая дочь, которая проливала немало слез, уговаривая отца вернуться домой. Да, да, была у Митрича своя отдельная квартира, и приличная одежда в шкафу, и холодильник, в который дочь хотела привозить отцу продукты. Да вот только пропадали они там. Есть такая вот болезнь, такая склонность, как говорят медики. Склонность к бродяжничеству. Человека тянет спать на чердаках и теплотрассах, в подвалах, собирать на помойках всякую дрянь и общаться с такими же лишенцами, как и он. Раз в год дочери удавалось вернуть отца домой. Отмыть, постричь, побрить. Но неделю, может, две он жил как все, а потом снова исчезал.

Лев Иванович знал, что Митрич и алкоголиком не был. Не особенно он и пил-то. Так, немного, с другими бродягами, и то изредка. Гуров частенько встречал Митрича, но покупал ему не водку, а колбасу. Нормальную, «гостовскую», в которой мяса не меньше шестидесяти процентов. И хотелось бы сыщику вернуть человека домой, но и в таком виде Митрич поставлял Гурову ценную информацию. Странно, но Митрич частенько бывал на воровских блатхатах, где развлекал блатных своим интересным даром – он знал массу фокусов с картами, и это тому контингенту нравилось. Его кормили, но пить он отказывался. Тогда фокусы не получались.

– Здорово, Митрич, – сказал, не поворачиваясь, Гуров и уселся на лавку. – Давно не виделись. Как дочь?

– Пилит, Лев Иванович, – отозвался добродушным хриплым голосом Митрич. – А вы как?

– Как все! – философски ответил сыщик и пожал плечами. – У каждого человека есть тот, кто его пилит. Я тебе тут поесть принес. Возьмешь потом на лавке пакет, хорошо?

– Спасибо, возьму, – охотно согласился Митрич и закряхтел за спиной Гурова, усаживаясь на траву спиной к урне. Так они могли говорить и Митрича никто со стороны не видел.

– Я тебя хотел расспросить про пацана одного, Митрич. Ему девятнадцать лет, бездельник, и зовут его Дмитрий. Отец повар, а пацан то к наркоманам прильнет, то в карты проигрывает деньги. Не слыхал про такого? Блатные его могли «на счетчик поставить».

– Наркотики – это плохо, – вздохнул Митрич. – Отрава, яд. Они созерцанию мира мешают, вдыхать его мешают. Я вот и курить поэтому не начал, и от алкоголя воздерживаюсь. Иногда. А какой он из себя, этот Дима? Высокий такой, худой, плечи опущенные и нестриженый?

– Точно, ты прямо как фотографию сделал, Митрич, – рассмеялся Гуров.

– Так знаю я его. Ходит он на хату одну, с бабами взрослыми путается, только с ним никто серьезно ничего не хочет. Все знают, что он в долгах, а там это не любят. Я уж и не знаю, почему его не нагнули за долги.

– Может, надежда есть, что вернет? Отработать обещал?

– Ничего он не умеет, даже в карты играть, – махнул рукой Митрич. – Но, видать, что-то обещал. Его один из блатных обхаживает. Кличка у него смешная, не запомнил я только. Сдобное что-то.

– Батон, что ли?

– Ух, как вы всех помните, Лев Иванович! – восхитился Митрич. – Вот что значит полковником быть!

– Посмотри-ка, Митрич, – Гуров вытащил из кармана фотографию Хлебникова в лагерной робе.

Сыщик заранее распечатал фото, потому что Митрич плохо видел, на экране телефона лицо человека ему было не разглядеть. Бродяга осторожно взял грязными пальцами фото, чуть отстранил от себя, разглядывая лицо. Потом покивал головой и вернул распечатку.

– Он, его личность. Тот самый Батон. Глаза у него нехорошие. Не должно у человека быть таких глаз. Человеколюбие в основе всего живого.

– А еще в основе всего живого – сильный пожирает слабого, – ответил Гуров, пряча фото во внутренний карман пиджака.

– Как же так можно? – Митрич ухватился грязными пальцами за край урны и попытался встать, но у него сразу не получилось. Тогда он снова сел и горько заявил: – Не должно же так быть, Лев Иванович. Это же не по-христиански. Любовь к ближнему – вот что движет материями.

– Вот и будем каждый по-своему приближать светлый миг, когда человек возлюбит ближнего, – улыбнулся Гуров и встал с лавки. – Колбасу я тебе оставил, Митрич.

Крячко посмотрел на часы. Нет, вернуться в Управление он не успеет. Столовая закроется, а в буфете останется только то, что вредно для желудка, – бутерброды, холодные закуски. Нет, это в молодости можно есть что попало, спать где попало и ехать, куда пошлет начальство. С возрастом должна присутствовать избирательность. Ну, хотя бы в питании и его режиме. А все-таки хорошо быть полковником, усмехнулся Станислав Васильевич. Есть поблажки, которые лейтенанту и не снились.

Ресторан «Берлога» был как раз по пути, и Крячко издалека увидел характерное обрамление входа в ресторан в стиле лесного бурелома. «Закажу сейчас какого-нибудь супчика. Похлебаю горячего, глядишь, и мысли в голову полезут приятные и дельные. Например, как бы ненавязчиво войти в контакт с генеральным директором», – подумал он. Девушка с приятной улыбкой встретила Станислава Васильевича у входа и проводила к свободному столику. Открыв меню, сыщик углубился в мечты. Хотелось бы под такой вкусный обед еще стаканчик «хеннесси» махнуть, но рабочий день в разгаре и он за рулем. Так что только мечты и остаются. Сделав заказ, Крячко налил себе минеральной воды и откинулся на спинку удобного кресла, разглядывая зал, особенный интерьер ресторана.

И тут его взгляд уперся во что-то неуловимо знакомое. И это знакомое шло изящной, но быстрой походкой к нему. И одето оно было сегодня в серый стильный брючный костюм. Женщина шла, заранее улыбаясь и ловя взгляд озадаченного мужчины со стаканом минеральной воды в руке. Крячко больше всего хотелось послать Эллу куда подальше, но он все же улыбнулся ей, поднялся из кресла, как того требовали приличия, и предложил присаживаться. И даже придержал спинку кресла для своей гостьи.

– Рад вас видеть, – соврал сыщик. – Какое удивительное совпадение, что и вы зашли в это заведение, Элла. Отобедаете со мной?

– Я была бы не прочь перекусить. Первая половина дня была у меня очень напряженной, а теперь вот перерыв и можно немного расслабиться. Вина вы мне не предложите?

– Отчего же? – Станислав Васильевич решительно смял в руке салфетку, готовый залить свою гостью вином с ног до головы, но Элла остановила его благородный до безумия порыв легким движением изящной кисти руки.

– Нет, не нужно. Я просто так спросила. Вино хорошо в свое время, а сейчас у нас просто обед, ведь так?

Она ворковала, щебетала, перескакивая с темы на тему, ни словом, ни взглядом не напомнив о странных обстоятельствах их знакомства. Вела себя так, как будто они давние друзья и пообедать вместе иногда у них вошло в привычку. Даже заказывая себе блюда, она успевала болтать с Крячко. И сделав заказ, выразительно посмотрела на мужчину. Сумма оказалась подъемной для полковника, и он не моргнув глазом отпустил официанта выполнять заказ. Чтобы как-то сбавить накал флирта, Крячко перевел разговор на более конкретную тему:

– А я ведь так и не знаю, Элла, где вы работаете. У вас свой бизнес или вы…

– О нет, что вы, – засмеялась Элла. – Своего бизнеса у меня нет. Я юрист и работаю в специализированной юридической компании. А вот кто вы, мой загадочный спаситель?

«Почему же ты не кричала той ночью, – снова подумал Крячко, глядя на собеседницу с задумчивой нежностью, которая так нравится женщинам. – Почему ты пыталась оставить меня у себя на ночь, объяснить можно. И как ты меня нашла сейчас? Совпадение? Глупость, случайно встретиться двум знакомым в Москве – вещь нереальная. Если бы мы были из одной среды и столкнулись на специфическом для этой среды мероприятии, я бы не счел это чудом. Но вот здесь, в этом ресторанчике… Как же ты меня нашла. И, главное, зачем? Смотрит так, будто, подмигни я и потащи ее в номера, пошла бы сразу. И не надо меня убеждать, что я похож на самца, что у меня сексуальная внешность и от одного моего взгляда женщины сразу хотят мне отдаться. Нет, милая, у тебя на уме что-то другое».