Тайна двух лагерей

– Бросай оружие, полковник, или я твоего сыскаря продырявлю.

– У меня под пиджаком нет оружия, – объявил Гуров и, взяв пальцами полы пиджака, развел их в стороны. – Опусти пистолет, и поговорим.

– Не верю я тебе, полковник. Про тебя братва такие байки рассказывает, что веры тебе нет. Снимай пиджак!

– Слушай, Головнин, – громко заявил Гуров. – Что-то мне аж обидно стало, что в твоих кругах меня считают бесчестным человеком. Я всегда держал слово, и преступники это знают.

– Никто не говорил, что ты врешь. Умный ты больно, опасный. Снимай пиджак! Или я твоему пареньку начну простреливать ноги, а потом руки. Или тебе прострелить ногу, полковник?

Ситуация была критической. Череп наивным не был, и держал он Тимофея так, что был весь прикрыт телом лейтенанта. Нужно очень хорошо прицелиться, чтобы попасть в него и не зацепить Безрукова. А стрелять придется почти не целясь, по интуиции. И первый же промах заставит Головнина тоже нажать на спусковой крючок. Что же придумать? И медлить нельзя, и придется подчиняться. Что будет дальше, неизвестно, но нужно спасать и лейтенанта, и Эллу. Она там, наверное, ни жива ни мертва сидит в машине. Если, конечно, она не гениальная актриса и не разыграла новый спектакль, чтобы заманить Гурова в ловушку. А сама сидит там и посмеивается.

Но пиджак придется снимать. И Гуров начал медленно стягивать его, пытаясь не выпускать бандита из поля зрения. Сыщик лихорадочно искал решение, искал выход из этого дурацкого положения. Снимая пиджак, сунуть руку в боковой карман и, волоча пиджак по земле, сделать к бандиту хотя бы два шага? Хотя бы еще на пару шагов приблизиться, тогда можно рискнуть и выстрелить ему в голову. Даже касательное ранение вызовет контузию, подействует так, что Безруков сможет вырваться, отвести оружие бандита от своей головы. И неважно, что Череп может выстрелить в Гурова. Этого сыщик боялся меньше всего. Рисковать собой всегда легче, чем рисковать близкими.

Головнин не дал Гурову подойти даже на шаг, гаркнув, чтобы тот остался на месте. И Безруков уловил этот момент, момент, когда бандит больше опасался Гурова перед собой, чем лейтенанта, к чьей голове он приставил оружие. И Тимофей сделал резкий рывок головой вперед и вниз, пытаясь нарушить равновесие бандита и одновременно схватить руками его вооруженную руку и отвести дуло от себя в сторону. Но взбешенный Череп оказался сильнее. Чувствуя, что заложник выскальзывает из его рук и что лейтенант может схватить его руку с пистолетом, Череп не стал бороться с Безруковым, а, наоборот, оттолкнул его от себя.

Безруков не удержался на ногах, споткнулся о какой-то камень, но все же попытался броситься в сторону, понимая, что выстрел в его сторону последует незамедлительно. И выстрел резко хлестнул через ветреную ночь. Безруков вскрикнул, порываясь броситься на бандита, но одна нога его не послушалась, подогнулась, и он упал на землю. Гуров уже не стал ждать. Его рука была в боковом кармане снятого пиджака. Сыщик не стал извлекать руку из кармана. Он как сжимал рукоятку оружия, так и направил ствол в сторону бандита и дважды выстрелил через ткань пиджака.

Череп оказался человеком опытным, а может быть, ему помогло чувство паники, когда все рефлексы усилились, когда его организм попытался бороться за жизнь. Одновременно с выстрелами сыщика Череп не попытался ввязываться в перестрелку на расстоянии десяти метров, а бросился назад в темноту. Все же выдернув руку с пистолетом из кармана пиджака, Гуров почти упал на колени рядом с Безруковым.

– Что, Тимофей? Как ты?

– Нога… – простонал лейтенант. – Нормально!

– Элла в машине, перетяни ногу выше раны, останься с ней! – крикнул Гуров и бросился в темноту.

В какой-то момент он успел обрадоваться, что сегодня под пиджаком у него была не обычная белая рубашка с галстуком. На вечеринку он надел под пиджак тонкий джемпер под горло, черного цвета. И сейчас в ночи он не мелькал как белая ворона, а очень даже удачно сливался с окружающими предметами. Но вот этого нельзя было сказать про бандита в серой курточке и светлой футболке. Явно не готовился Череп к такого рода приключениям. Снова Гуров отметил слабое соображение уголовника. Идя на операцию, когда тебе приказано убить кого-то, нужно одеваться соответственно, удобно для этого дела. Хотя если подручные Шарова живут черт знает где, черт знает в каких условиях и у них нет возможности переодеваться, нет элементарного гардероба, то что с них взять.

Думая об этом, Гуров бежал вдоль улицы, а потом перепрыгнул через канаву у самой дороги. Фигура Головнина маячила впереди метрах в двадцати. Гуров пока не пытался его догнать, не зная, какая почва под ногами. Стрелять сразу не хотелось. Лишний раз дырявить человека неприятно. Да и тащить его потом назад на себе – дело не самое восхитительное. Главное, не потерять его из вида и не напороться на его дружков. Хотя вряд ли они бы ждали его здесь. Так далеко от поселка.

Чудом уловив в темноте, что Череп чуть остановился и поднял руку, Гуров метнулся вниз, упал на одно колено. Хлестко по лугу стегнул пистолетный выстрел. Пуля пролетела где-то слишком далеко. Гуров вскочил на ноги и снова побежал. Чего он стреляет? Не уверен, что сможет убежать от него, паникует? Хороший признак. И тут же нога сыщика провалилась в сурчину. Гуров вскрикнул, но вовремя остановился, едва не вывихнув ногу. Ах ты, черт… луга, тут могут быть норы сурков и кротовые норы тоже. Или Череп ногу сломает, или он. Или повезет, успокоил себя Гуров и снова побежал.

Что-то подсказало, что расстояние все же стало сокращаться. Череп весил больше, был курящим, пьющим – значит, у него одышка. Да и тренировок у него, подумалось Гурову, было не так много. В отличие от сотрудников Управления, которые регулярно посещали занятия по физической подготовке и сдавали определенные нормативы. Ребята любили даже просто поиграть в зале в волейбол или мини-футбол с гандбольными воротами. Череп остановился, сделал несколько шагов спиной вперед и снова поднял руку. Гуров рискнул не сразу падать, выждал едва ли не половину секунды, прежде чем броситься на землю, а потом сразу в сторону. Сделал он это не зря. Один за другим последовали в его сторону два выстрела. Одна пуля с хлюпаньем врезалась в землю всего в метре от ноги Гурова. И тогда сыщик решил все же не рисковать. Лежа на животе, он вытянул перед собой обе руки, держа пистолет двумя ладонями, и выстрелил, потом еще раз.

Череп крикнул и упал. Ух ты! Гуров вскочил на ноги и побежал, вглядываясь в темноту. Сейчас все шансы у него были нарваться на пулю. Раненый уголовник вполне мог попасть в подбегающего к нему человека. Гуров успел разглядеть, что Череп лежит на правом боку, левой рукой сжимает бедро и пытается ползти, плюясь и матерясь на чем свет стоит. Он и правда увидел сыщика, осыпал его матерными проклятиями и лег на спину, чтобы получилось выстрелить снова.

Гуров мгновенно упал на землю, откатился в сторону и замер. А Череп, матерясь, выстрелил еще три раза в то место, где только что был сыщик, и тут же в ночи сухо щелкнул боек. Все, патроны кончились. Щелчок, еще щелчок. Гуров вскочил на ноги и снова бросился вперед. Всегда оставался шанс, что у противника найдется запасная обойма. Непонятно, чей в его руке пистолет. Если он его забрал у Безрукова, то второй обоймы у Черепа нет. А если он со своим оружием пришел, то боеприпасов у него может оказаться сколько угодно.

– Сдавайся, Головнин! – закричал Гуров, быстро сокращая расстояние. – Лучше будет, если ты не окажешь сопротивления. Все кончено, Череп!

Уголовник, лежа на спине, приподнялся, опираясь на руку, поднатужился и швырнул в подбегающего человека пустой пистолет. Это был не самый страшный из его поступков, и поэтому Гуров не успел вовремя отреагировать, и тяжелое оружие ударило его в колено. Ругнувшись, сыщик сделал два шага и тоже упал, чуть не добежав до своего противника. И только теперь Гуров услышал звуки автомобильного мотора, узнав в нем характерное урчание «уазика», который, переваливаясь на неровностях почвы, пробирался по лугу. Фары мелькали уже недалеко, то задирая луч в небо, то скользя им по земле. Сладкой музыкой в воздухе пронеслись короткие «крякания» полицейской сирены. Потирая ушибленное колено, Гуров сел на землю, глядя, как Череп лежит на животе, орет и в отчаянии молотит кулаками землю. Понятно, обидно человеку! Но придется смириться…