Тайна двух лагерей

Воздух звенел звуками радостного смеха и оживленного разговора, словно сам лагерь оживал, наполняясь новым подъемом. Дети с интересом разглядывали территорию, современные корпуса, зеленые поляны и озеро, которое искрилось за густыми рядами стройных деревьев. Каждый вожатый уже ожидал свою группу, готовый провести экскурсию и познакомить ребят с волшебным миром, который окружал их. На лицах воспитанников отражалось нетерпение – скорее хотелось исследовать все вокруг, погрузившись в летнюю сказку.

– Вон моя Настенька, – показывала рукой Любовь Сергеевна. – Видите, Лев Иванович, вон она!

С этого момента у молодых вожатых и у прибывших детей началась их первая незабываемая смена в новом лагере, полная удивительных знакомств и открытий. Впереди было столько возможностей для игр, соревнований, что ни в одном из детских сердечек не оставалось места для скуки или сомнений. Они точно знали, что это лето подарит им что-то особенное, что останется с ними на долгие годы.

Пока Любовь Сергеевна убежала к своей дочери, Гуров вышел из машины и встал в тени березки. Неожиданно в кармане завибрировал телефон. Звонила Маша.

– Ты еще в лагере? – спросила жена. – Когда вернешься? Овчинникова же не собиралась туда на весь день.

– Да скоро вернусь, – пообещал Гуров, – мы же к Стасу собирались на шашлыки.

– Подожди ты о шашлыках, – даже по телефону стало понятно, что Мария нахмурилась. – Я тут складывала твои два костюма, которые ты умудрился испачкать за две недели, чтобы отвезти в химчистку. Ты не мог бы мне сказать, что за странная дырка в правом кармане твоего пиджака? И, главное, не в подкладке, а прямо из кармана наружу.

Гуров почесал в затылке. Как же это он забыл о том выстреле прямо через карман. Надо как-то выкручиваться.

– Видишь ли, Машенька, – начал на ходу придумывать Лев Иванович. – Это когда я в прошлый раз дежурил в Управлении и спросонок встал с дивана, то не заметил, как… там у нас стул сломанный был, и штырь торчал, и я пока к чайнику спросонок шел, зацепился за него. А Крячко…

– Еще и Крячко? Значит, ты костюм в траве и грязи так уделал, когда тихо и спокойно ночевал в своем кабинете и никого не трогал?

– Маша! – возмутился Гуров. – Ну почему ты мне никогда не веришь? Я же не все еще рассказал. А костюм я в ту ночь испачкал вот почему…

Лев Иванович понимал, что Маша ему не верит, но рассказывать ей правду он не хотел. Для него самыми главным в жизни было счастье и спокойствие жены. Его работа – это работа, а дом и счастье все равно главнее.

Анатомия страха (повесть)

Глава 1

Такие выходные устраивались ими лишь один раз в год и оттого ценились как никогда. Все звезды должны были сойтись в том месте и в том порядке, в котором и требовалось. Все должно было быть правильно: и погода, и отсутствие каких бы то ни было осложнений на финансовом и личном фронтах, и отношения между участниками неформальной встречи, обращавшимися друг к другу не натянуто-формально, а исключительно по имени.

Для сбора обычно выбиралась суббота, а тусовались около гаража, недалеко от дома Гурова. Сам гараж принадлежал его соседу Виталию Бессольцеву. Машины, правда, там давно не было – после пары мелких аварий Бессольцев окончательно пересел на общественный транспорт. Как-то так сложилось, что встречи проходили именно в первые выходные сентября. Виделись и раньше, и позже, конечно, но чтобы вот так – капитально, без нервяка, с толком и расстановкой, с разложенной на газетке засушенной рыбкой да под музыку из старого кассетного магнитофона, – то исключительно один раз в году. Для этого специально откладывались срочные дела, женам было приказано не появляться на горизонте, а мобильные телефоны дружно ставились на беззвучный режим, а то и вовсе убирались с глаз долой.

Полковник полиции Лев Иванович Гуров со своим соседом по дому Виталием Бессольцевым всегда выполняли роли главных организаторов. Они обычно брали на себя закупку алкоголя и закуски. Остальные же тащили на «поляну» что-то свое, кто во что горазд. Домашние пирожки, дачные шашлыки и овощи с огорода, а также ненужную ветошь или лишние запчасти для автомобилей – всегда находилось что-то на выброс, чего не хватало для полного счастья кому-то другому. Ничто не считалось лишним, всему находилось применение.

С самого начала их было пятеро. Кроме Гурова и его соседа, ни разу не пропустили сбор братства Илья Тихомиров, Саша Венский и Олег Нетканов. Первые два были обычными инженерами, а Олег трудился переводчиком, причем на вольных хлебах. Сколько его помнил Гуров, он постоянно изучал какой-нибудь иностранный язык, но со временем остановился почему-то на японском, который теперь уже знал практически в совершенстве. Он успел пожить несколько лет в Токио, жениться на местной жительнице неописуемой красоты, увезти ее в Россию и благополучно развестись с ней после семнадцати лет совместной жизни. Нетканов зарабатывал переводами и репетиторством, но иногда брал на себя роль гида, особенно если за это неплохо платили. У него была настолько нескучная жизнь, что он мог рассказывать всевозможные истории в бесконечном режиме, а некоторые даже шли на бис.

Что же касается Виталия Бессольцева, то он был художником, довольно талантливым, но если дело касалось продвижения своих творений, то продавец из него был абсолютно бесхребетным. Виталик не умел торговаться, не мог преподнести свое творчество в выгодном свете, слепо верил обещаниям потенциальных покупателей непременно присмотреться к его работам, но не сейчас, а то и не послезавтра, а в каком-то непонятном будущем, и, как следствие, не получал в итоге ни признания, ни денег. За свои почти пятьдесят шесть лет жизни он так и не сумел занять свою нишу в художественном сообществе столицы. Однако его верная супруга и муза Женька верила в мужа даже после тридцати лет их совместной жизни и тащила на себе все заботы о нем и о доме. Она занимала какой-то высокий пост в радиостроительном концерне и неплохо зарабатывала, что позволяло ей регулярно выделять средства на покупку художественного инвентаря для работы Виталика, а также тащить на своих полных покатых плечах все тяготы семейной жизни. Женька даже выделила мужу одну из комнат их просторной квартиры под мастерскую, но Бессольцев проводил там не так уж и много времени. Гуров неоднократно бывал там и со временем догадался, что Виталик уже привык к такому поклонению, а может, уже и сам в себя не верит, но для жены только делает вид, что смешивает краски и мажет кистью по холсту. Возможно, жена и сама об этом догадывалась, но уже не могла остановиться. По словам Бессольцева, она выкладывала фотографии его полотен на всякие сайты, надеясь на то, что их заметят и захотят приобрести. Бог знает, почему она так сильно стремилась сделать мужа известным, тогда как самому мужу это было не нужно, – Гуров и сам этого не понимал. Но в глубине души он уважал ее за все то, что она делала для своего любимого Виталика, и даже предполагал, что настоящая любовь может выглядеть и так: несмотря ни на что, толкающей в гору бесполезный камень.

Однако в эту субботу Виталик не появился, а оставшиеся четверо участников запланированной попойки дружно заявили, что не смогут быть. Инженеров обманом заманили на дачу, причем обоим предстояло закопаться в картошке, а переводчик Нетканов сообщил Гурову, что давно не был на свидании с красивой женщиной, а сегодня вот вдруг повезло.

– Она откуда? – поинтересовался Гуров, поставив телефон на громкую связь. Сам он в это время резво натирал губкой кроссовки. – Кто-то из твоих экскурсантов?

– Киоко, – нетерпеливо произнес Нетканов и тут же добавил, пресекая все вопросы: – Не спрашивай. Ничего не знаю. Сама позвонила, сама захотела поговорить.

– А ты и не против.

– Разумеется. Я скучал, она тоже. Во всяком случае, очень хочется надеяться на то, что я не ошибаюсь.

Киоко, значит. Так звали бывшую японскую жену Нетканова. Гуров даже запомнил ее фамилию – Хада, но только потому, что ее полное имя звучало как марка автомобиля. Однако маловероятно, что Киоко позвонила Нетканову сама. Скорее это он оборвал ей телефон.