Тайна гадкого утёнка

– Несчастный, горемычный ребёнок, - сочувственно вздыхала какая-нибудь курица с продуктовой корзинкой, встречая Вилли и его мать на выходе из лавки зеленщика.

– Прекратите!
–  резко высказывалась Паулина. – Какой он вам несчастный? Слава богу не слепой, не разбит параличом… А то, что прихрамывает… Ну так что ж: тише едешь, дальше будешь.

По правде говоря, в данной ситуации Паулина Викторовна всего лишь повторяла то, что внушил ей муж. Она сама, бывало, купая младенца, когда дело доходило до лапок, начинала киснуть и пускать слёзы, но Виктор Сергеевич её быстро окорачивал: «Не плачь, как над покойником, - говорил он.
–  Что за мода!»

В гимназии среди зверят и птенцов тут же нашлось несколько «умников», решивших, что хромота Вилли - удачный предмет для шуток. Но после того, как Вилли бесстрашно кинулся в драку, толстый каблук на одном его ботинке просто перестали замечать, и у Вилли появились друзья.

В **15 году, когда Вилли перешёл во второй класс, будучи проездом, в дом Ряскиных наведался двоюродный брат Паулины Викторовны. Селезень Роман, мичман торгового флота. Он рассказывал о морях, о схватках со штормом… Показал несколько фотоснимков, на которых был запечатлён пришвартованный парусник и команда корабля во главе с альбатросом в капитанской фуражке и на деревянной ноге.

Больше всех этими рассказами проникся «бедняга Вилли». Дядя, можно сказать, заразил его солёными ветрами и хлопаньем натянутых парусов. И когда, погостив, брат Паулины Викторовны уехал, Вилли неожиданно заявил:

– Я придумал, – убеждённо сказал он.
–  Когда вырасту - стану матросом.

– Сынок, - попыхивая трубкой, спросил отец, - что значит, матросом? Я хотел постепенно обучить тебя нашему делу. Ты должен после меня заведовать магазином.

– Пап, - искренне удивился утёнок, - ты что, предлагаешь мне торговать мясом? Но это скучно!

– Нет, ты только послушай, мать, что он говорит, - обратился Виктор Сергеевич к проходившей мимо супруге.
–  Это всё твой кузен. Принесла его нелегкая! Вот зачем он пустился рассказывать о своих кораблях? Ведь ясно же, что на это клюнет любой несмышлёныш. Романтик, бес бы его побрал!

– Витенька, ты не прав, - скромно возразила Паулина Викторовна.
–  При чём тут Рома? Если он и рассказал про то, что лучше всего знает, разве ж это его вина?

– Я понимаю, что он ничего такого не хотел, - вынужден был согласиться Виктор Сергеевич.
–  Но он добился! Гляди: для мальца он теперь морской волк и пример для подражания, а я - скучный продавец колбас, трясущийся над лишней копейкой. Только ведь он не понимает, что почти все копейки уходят обратно банку, в счёт кредита. У меня стиснуты крылья. Думал, расквитаюсь с долгами, затем начну тихонечко копить… А там, глядишь, подрастёт сын, и мы вместе откроем ещё один магазин. А теперь? Вильяма, значит, однажды сдует в море, а я? Буду сидеть с подёргивающейся головой за конторкой, и мне никто не поможет очинить карандаш?

(Так много за раз Виктор Сергеевич ещё не говорил никогда. Во всяком случае, Паулина Викторовна не помнила.)

– Но у тебя есть Николай, - поразмыслив над отцовскими словами, ответил Вилли.
–  Вот тебе и помощник!

– Сын мой, - не спеша промолвил селезень, - Николай - добрейшей души существо, готовое работать за самое мизерное жалование в Фаунграде… Но он глуп, как буфет, в котором мы держим чашки от сервиза. И потом, он мне не наследник, я не намерен передавать ему все дела.

Глава VII

Покажите нам, пожалуйста, детей

С этих пор Виктор Сергеевич стал задумываться. Он, конечно, сомневался, что восьмилетний Вилли вдруг возьмёт и однажды действительно поступит в моряки. «Пока будет расти, его мечты тридцать раз изменятся, - убеждал себя селезень.

–  Так обычно бывает. Но вдруг?»

Поговорив с сыном ещё раз, Виктор Сергеевич сказал, что море никуда не денется. Если Вилли так хочется, то когда-нибудь, много лет спустя, хорошенько потрудившись за конторкой мясного магазина, он сможет подкопить деньжат и приобрести билет на пассажирское судно. Вот тебе и пожалуйста, - море! Плыви в комфортабельной каюте и наслаждайся! На что Вилли неожиданно ответил: зачем тратить годы и заниматься ерундой только ради того, чтобы один раз проплыть по морю, когда можно делать это триста шестьдесят пять дней в году, просто поступив в матросы?

– Мне нравится его упорство, - среди ночи признался Виктор Сергеевич супруге.
–  Но, сказать по правде, у меня на него были совершенно другие планы.

– Но я больше не смогу родить, Витенька, - с затаённым дыханием ответила Паулина Викторовна.
–  Боюсь. И ты знаешь почему.

Всё дело было в дальней родственнице. Точнее, прапрабабке по материнской линии. У той тоже была короткая нога, и Паулина Викторовна почему-то решила, что это наследственное и не хотела обрекать себя на ещё одни страдания.

– Послушай, а что если нам… - начал было Виктор Сергеевич.

– Что?
–  спросила жена.

Но Виктор Сергеевич не ответил. Думал.

Утром, поднявшись ни свет ни заря, он набил трубку табаком. Было сумеречно.

– Витя, - услышал он голос жены, - ты что-то вчера начал, но не договорил. Почему?

– Проснулась?
–  перевёл на неё взгляд селезень.

– Ты что-то хотел сказать. Я полночи ворочалась, всё гадала: что? Витя, не молчи, я волнуюсь. Мне вредно.

Так, впервые в спальне Ряскиных были произнесены слова «сиротский приют» и «усыновление».

Детей в приюте хватало. Но в основном млекопитающие. И один черепашонок. Птиц было негусто. Аистёнок, совёнок и птенец лебедя.

Директрису (лису) они застали в приютской столовой, за отдельным столом под изящной акварелью в рамке. Она обгладывала жареного налима.

– Простите, что встречаю вас так, - сказала она, вытираясь батистовой салфеткой.
–  Небольшой обеденный перерыв, знаете ли. К сожалению, вы пришли не в самый удачный момент. Год назад птенцов было побольше. Была прекрасная уточка-мандаринка, у неё в семье какая-то печальная история… Но девочку сразу удочерили. Всех, кто остался, вы видели. Но ребята хорошие, не сомневайтесь.

– Мы с супругой можем посовещаться?
–  спросил Виктор Сергеевич.

– Сколько угодно, - вежливо улыбнулась лиса.
–  Выбирайте любой стол, присаживайтесь. Подать вам чаю?

– Не нужно, благодарим.

Виктор и Паулина уединились подальше, у окна. Насчёт аистёнка были сомнения. Как-никак птица болотная; подрастёт - вряд ли отыщется общий язык. Совёнок… Совёнок, совёнок… Ну что ж, Виктор Сергеевич ни разу не сомневается, что ребёнок он хороший, приют его воспитал, но всё же - ночной образ жизни… Вдруг внутри него скрыт хулиган?

– Расскажите нам про лебедёнка, - попросила Паулина Викторовна, когда лиса вновь появилась.
–  Что с ним? Мальчику восемь. Почему его до сих пор никто не забрал?

– Внешность, - горестно вздохнула директриса.
–  Увы, судят у нас, как правило, по одёжке. И напрасно. Смышлёный малыш, всё ловит на лету. Но ужасно неуверенный в себе. Доброго родительского слова - вот чего ему не хватает.

– Мы можем познакомиться с его анкетой?
–  спросил селезень.
–  Кто он, кем были родители?.. Ну, и всё прочее.