Тайна «Голубого поезда». Трагедия в трех актах (сборник)

На лице Найтона все еще было написано сомнение, но Пуаро не обратил на это никакого внимания.

В гостинице им сообщили, что дама у себя, и Пуаро послал ей свою визитную карточку и карточку Найтона, написав на них карандашом «по поручению ван Олдина».

Вскоре им сообщили, что мадемуазель Мирей их примет.

Когда их ввели в номер танцовщицы, Пуаро немедленно взял дело в свои руки.

– Мадемуазель, – торжественно произнес он, низко поклонившись, – мы прибыли к вам по поручению месье ван Олдина.

– Ха, а почему он сам не появился?

– Он испытывает сильное недомогание, – прозвучал лживый ответ Пуаро. – Ривьерская ангина – она взяла его за горло. Но я, я уполномочен здесь действовать от его имени, так же как и майор Найтон, его секретарь. Если, конечно, мадемуазель не согласится подождать пару недель…

Если Пуаро и был в чем-то почти уверен, то это в том, что для Мирей, с ее темпераментом, слово «ждать» было равносильно анафеме.

– Eh bien, я буду говорить. Господа, – воскликнула женщина, – я долго терпела! Я очень долго ничего не предпринимала. И ради чего все это? Ради того, чтобы меня оскорбили! Именно оскорбили! Ну, нет! Да как он смеет так обращаться с Мирей? Как он смеет выбрасывать ее, как старую перчатку?! Я могу сказать, что мужчины еще никогда от меня не уставали. Первой от них всегда уставала я сама.

Танцовщица металась по комнате, и ее стройное тело дрожало от ярости. Она отбросила маленький столик, который оказался у нее на пути, в угол, где тот развалился на части, ударившись о стену.

– Вот что я с ним сделаю! – воскликнула она. – А еще вот что!

Схватив стеклянную вазу, полную лилий, женщина запустила ею в камин, где та раскололась на тысячи осколков.

Найтон следил за ней с холодным британским неодобрением. Он чувствовал себя сконфуженным и не в своей тарелке. Пуаро, напротив, с удовольствием наблюдал за происходящим поблескивающими глазами.

– Ах, да это просто великолепно! – воскликнул он. – Сразу видно, что у мадам есть темперамент.

– Я артистка, – ответила Мирей, – а у каждого артиста есть темперамент. Я предупреждала Дериика, но он не послушал меня. – Женщина внезапно обернулась к Пуаро. – Он что, действительно хочет жениться на этой английской мисс?

– On m’a dit [51] , – ответил сыщик, – что он страстно любит ее.

Мирей подлетела к нему.

– Он убил свою жену! – прокричала она. – Вот так… и теперь вы это тоже знаете! Он заранее рассказал мне, что собирается это сделать. Он попал в безвыходную ситуацию, черт побери, – и нашел из нее самый простой выход!

51

Так говорят (фр.).

– Вы хотите сказать, что месье Кеттеринг убил свою жену?

– Да, да, да! Разве вы плохо слышите?

– Полиции, – заметил Пуаро, – понадобятся доказательства этого… э-э-э… заявления.

– Я же говорю вам, что видела, как он вышел из ее купе в ту ночь.

– Когда? – Вопрос Пуаро прозвучал неожиданно.

– Как раз перед тем, как поезд прибыл в Лион.

– И вы готовы в этом поклясться, мадемуазель?

Теперь с танцовщицей говорил совсем другой Пуаро – проницательный и исполненный решимости.

– Да!

Мирей на время замолчала. Грудь ее высоко вздымалась, и она смотрела на мужчин глазами, в которых смешались наглость и страх.

– Ваше заявление очень серьезно, мадемуазель, – заметил детектив. – Вы сами-то понимаете всю его серьезность?

– Конечно, да.

– Что ж, хорошо, – продолжил Пуаро. – Тогда вы должны понимать, мадемуазель, что мы не можем терять ни минуты. Надеюсь, вы согласитесь немедленно пройти вместе с нами к следователю?

Этого Мирей не ожидала. Она заколебалась, но сыщик правильно рассчитал, что отступать ей было уже некуда.

– Очень хорошо, – пробормотала она. – Я только возьму пальто.

Оставшись одни, Пуаро и Найтон обменялись многозначительными взглядами.

– Нам надо ковать железо, пока оно горячо, – так, кажется, у вас говорится? – объяснил сыщик. – Она вся на эмоциях – через час может почувствовать раскаяние и от всего отказаться. Мы любой ценою не должны допустить этого.

Вернулась Мирей, закутанная в вельветовую накидку песочного цвета, отделанную мехом леопарда. Сама она тоже напоминала леопарда – рыжевато-коричневого и очень опасного. В ее глазах все еще сверкала ярость, и они были полны решимости.

Месье Ко и следователь обнаружились вместе в одном кабинете. После коротких представлений Пуаро мадемуазель Мирей любезно попросили рассказать свою историю, что она и сделала – почти теми же словами, которыми рассказала ее Найтону и Пуаро, хотя и с гораздо большей выдержкой.

– Это совершенно фантастическая история, мадемуазель, – медленно произнес месье Карреж. Он откинулся в кресле и укрепил на своем носу пенсне, через которое стал пристально рассматривать танцовщицу. – Вы хотите, чтобы мы поверили, что месье Кеттеринг заранее рассказал вам о планируемом преступлении?

– Ну да. Он еще сказал, что «она слишком здоровая». И что умереть она может только в результате несчастного случая, который он организует.

– А вы понимаете, мадемуазель, – строго заметил следователь, – что это заявление делает вас соучастницей преступления?

– Меня? А вот и нет, ни за что, месье. Я ни на секунду не подумала, что он говорит это серьезно. Совсем нет! Я знаю мужчин, месье. Иногда вы говорите совершенно дикие вещи. Странно выйдет, если все, что вы говорите, будет пониматься au pied de la lettre [52] .

52

В буквальном смысле слова (фр.).

Следователь поднял брови.

– Должны ли мы понимать это так, что вы отнеслись к словам месье Кеттеринга как к ничего не значащей болтовне? Позвольте мне спросить вас, мадемуазель, что заставило вас забыть обо всех ваших обязательствах в Лондоне и приехать сюда, на Ривьеру?

Мирей взглянула на него трогательными черными глазами.

– Я хотела быть рядом с мужчиной, которого любила, – просто ответила она. – Что в этом такого необычного?

Пуаро слегка изменил вопрос:

– Значит ли это, что месье Кеттеринг хотел, чтобы вы сопровождали его в Ниццу?

Было видно, что танцовщице трудно ответить на этот вопрос. Прежде чем заговорить, она долго колебалась, а когда наконец заговорила, то сделала это с надменным безразличием:

– Такие вещи я решаю сама, месье.

Трое мужчин поняли, что это совсем не ответ на поставленный вопрос, однако предпочли промолчать.

– А когда вы впервые поняли, что месье Кеттеринг убил свою жену?

– Как я уже сказала, месье, я увидела, как он выходил из ее купе как раз перед тем, как поезд остановился в Лионе. На его лице было тако-о-о-е выражение – я его сначала даже не поняла… у него был жуткий и испуганный вид. Я этого никогда не забуду.