Тайна князя Галицкого

– А-а-ах… – раскинувшись, закрыла глаза девушка. – Господи, как же хорошо! Ой, не могу… Это лучше секса!

– Хочешь повторить?

– Иди ты в жопу, – ответила Катерина полным неги голосом. – Дурак ты, Женя, и шутки у тебя дурацкие.

– У меня возникло такое ощущение, милая, – не стал пререкаться Леонтьев, – что если мы хотим еще пожить, то нужно либо быстро-быстро смыться как можно дальше, еще до приезда «группы зачистки», либо хорошо заныкаться где-то неподалеку, чтобы они подумали, будто мы успели отработать первый вариант. А потом отлежаться несколько дней, пока они не перестанут искать и не снимут посты. Так что давай, поднимайся и пошли по указанному тобой адресу. Чем быстрее и дальше двинемся, тем меньше шансов попасться.

– Ты хоть знаешь, где мы находимся?

– В данный момент мне на это решительно наплевать. Так ты идешь?

– Да, да… Да-а-а!!! – выкрикнула Катя и встала на ноги. – Слушай, руки-то как болят. Это надолго?

– А у распятых долго болят?

– Дурак ты… – Она зажала ладони под мышками. – Я же серьезно.

– Если «Хаммер» поехал туда, то нам лучше идти поперек, чтобы лоб в лоб не напороться, – махнул влево молодой человек.

– Стой! А клад?

– Катенька, ты свихнулась? – удивился Женя. – Какой клад? О шкуре своей подумай! Вполне могут снять.

– Ты что, не понимаешь? Они же его «зачистят»! – указала на багажник «Вольво» девушка.

– Хочешь остаться?

– Ты собирался сдать его в музей, – прищурившись, припомнила Катя. – Значит, это уже госсобственность. Высокая историческая ценность, между прочим. Позволишь уничтожить?

– Вот зараза! – Леонтьев колебался не больше минуты. – Ладно, заберем и спрячем. А там как повезет… Тогда помогай!

Открыв багажник, капроновым шнуром Евгений обмотал сундук, к концу веревки привязал толстый кусок валежины, ветошь из багажника положил на плечо, присел, набросил веревку сверху, крепко ухватился за качающуюся на груди валежину и встал. Шнур, несмотря на подкладку, врезался в тело, тяжесть клада заставила крякнуть – но, в общем и целом, терпеть было можно.

– Пошли! – качнулся вперед Леонтьев и быстро побрел через лес.

Сил его хватило примерно на километр, до вывернутой с корнями сосны. Дерево, видать, переросло норму и не выдержало сильного порыва ветра. Под корнями-то – песок, за него крепко не уцепишься. Сбросив груз под комель, Евгений принялся копать яму. Катя встала на колени рядом и стала помогать. За полчаса они нарыли достаточно глубокое отверстие, чтобы сундук поместился туда целиком.

– Вот ведь ешкин кот, – вздохнула девушка, сталкивая рыхлый сухой песок обратно. – Всю жизнь клад найти мечтала. Но никак не думала, что самой его придется закапывать.

– Если выкрутимся, вернемся и заберем, – разровнял песок Леонтьев. – Не пропадет.

Без сундука он ощутил себя буквально летящим и сразу ускорил шаг. Месяц давал достаточно света, чтобы не налететь на деревья в редком бору, а песчаная земля позволяла не бояться глубоких ям и обрывов.

Так они шуровали часа три, пока лес, наконец, не расступился, выпуская их на дикий луг, по пояс поросший травой. В центре луга стояла довольно большая трехшатровая церковь. И судя по тому, что купола провалились, – давно заброшенная.

– Тихо! – предупредил молодой человек, трусцой добежал до храма, вблизи оказавшегося из красного кирпича, обогнул – но и по ту сторону не было видно ни единого строения, а где-то в полукилометре уже снова стояла стена леса. Никого и ничего.

– Надо же, до сих-то пор ладаном пахнет!

Женя оглянулся. Оказывается, девушка уже вошла в церковь и стояла на песке между двумя подгнившими балками – сам пол уже давно исчез.

– Интересно, откуда она здесь? – вошел он вслед за спутницей.

– Раз такой храм отгрохали, значит, поселок стоял, дворов на пятьдесят, – медленно пошла дальше Катя. – Дома-то деревянные были. Да и вообще все деревянное. Деревня умерла, дворы сгнили – ни следа, ни памяти. А церковь кирпичная. Вот и стоит, словно надгробие. Сколько их здесь в двинских землях, таких… Не перечесть. Не страна даже тут была окрест, целая цивилизация размером со всю Европу. Была да сгинула. Прямо на глазах-то наших исчезла. А никто и не заметил.

– Мир поменялся. Когда один человек способен вспахать двести-триста гектаров, места для малых деревень не остается. Жителям просто негде работать.

– Ну, и где тут твоя пашня? – спросила его девушка. – А поселка все едино больше не существует. – Она повела носом и добавила: – Вообще никакого жилья поблизости нет. Даже загадить некому оказалось. Вот аромат ладана и сохранился.

– Не видно ничего, – сказал Евгений. Света звезд и месяца не хватало, чтобы внутри здания можно было перемещаться иначе, чем на ощупь. – Но стены и крыша над головой – уже хорошо. Давай укладываться. Песок, конечно, не перина, но спать можно. А если кто близко подойдет, услышим.

– Женя, я, наверное, не смогу заснуть. Такого дня на целую жизнь хватит. Может, я просто у дверей посижу, посторожу?

– Заснешь, как миленькая, поверь моему опыту, – пробрался глубже в храм Евгений. – После таких приключений люди выключаются, словно от удара киянкой. Иди сюда, нечего на виду маячить. Ложись рядом, ямку под бедро и плечо копни, а под голову, наоборот, холмик. Давай я тебя обниму, чтобы теплее было. Все, отдыхай…

* * *

Лед на реке был еще некрепок – но широкие пляжи Ваги, прихваченные морозом, держались надежно, и всадники порою даже переходили на рысь.

Зима Северной Двины оказалась сурова. Мороз крепчал с каждым днем, и если первые три дня боярин Леонтьев легко спал на земле, подстелив кошму и накрывшись налатником, то на четвертую ночь они заворачивались в кошмы уже вместе с холопом, грея друг друга. Самым обидным при этом было то, что в светлое время по берегам частенько встречались большие и малые села, просторные избы, дымящие каменными трубами, но останавливаться засветло – означало терять десять-пятнадцать верст пути в день. На такую жертву боярин пойти не мог.

Однако на шестой день путники добрались до многолюдного богатого Емецка, вольготно раскинувшегося на обоих берегах Северной Двины, – и Басарга позволил себе трехдневный отдых с баней, вином и сытными обедами. Заботился он, правда, не столько о себе и Тришке-Платошке, сколько о конях, которым по дороге почти не удавалось нарыть себе из-под снега травы. А на одном овсе, известное дело, лошади быстро мрут из-за колик в животе.

Отдохнувшие скакуны оправдали надежды и за два дня с одним ночлегом донесли их до знаменитых Холмогор. Отогревшись в портовом городе, через день Басарга приехал в Архангельский монастырь, оттуда за один переход – в крепостицу Уну, а уже от Уны за один очень долгий переход по морскому льду добрался наконец и до разоренной молодым настоятелем Соловецкой обители.